<<Нет начала>>
Красные цепи почти сразу дрогнули перед жидкими цепями лейб-гренадер, хотя пушка была временно выведена из строя удачным попаданием с монитора, переранившим прислугу, в самом начале боя и не могла поддержать атаку. Оставленные в резерве, под начальством полковника Томашевича, партизаны, оказавшиеся под артиллерийским обстрелом, не могли остановиться, следуя беглым шагом за наступающими цепями. Через полчаса после начала боя, Лейб-Гренадеры входили в местечко на плечах отступавших красных. По сторонам широкой улицы уже стояли с поднятыми руками группы сдавшихся. Их наспех вводили в ближайшие дворы. Убитые и раненые лежали в пыли немощеной улицы.
Однако бой продолжался. Отдельные группы красных пытались защищаться в домах, а отступающие цепи залегли, пока пулеметы Катарского не заставляли их снова подниматься, но на этот раз с протянутыми кверху руками. В это время у пристани Днепровского пароходства на площади перед церковью разгружалась только что подошедшая на баржах красная кавалерия. Уже несколько десятков лошадей было выведено на пристань, спешно выносились седла и амуниция. Объятый паникой, но не понимающий еще размера катастрофы, красный штаб рассчитывал конной атакой остановить наступление противника. Но было слишком поздно: пулеметы Катарского, несколько десятков лейб-гренадер в коричневых халатах, кричащих охрипшими голосами «ура» и сам Вешадзе на лошади, с трудом прорываясь сквозь толпы сдающихся, показались на площади.
Ура гремело и со стороны Кардаминки, откуда наступали роты полковника Лукошкова. Осыпаемые градом пуль, крича, давя друг друга, уже не думая о сопротивлении, красные бросились к баржам и пароходу. Другие просто бросались в Днепр, пытаясь добраться вплавь до острова, отстоящего в доброй полуверсте от берега. Вооруженному пароходу, разстреливаемому почти в упор лейб-гренадерскими пулеметами, удалось оторвать баржи от берега и подставив минуты на две-три их борт под огонь, повернуть перпендикулярно берегу, в излучине реки. Стучали пулеметы Катарского, Днепр был весь увеян черными головами плывущих, среди которых вздымались гейзеры пулеметных пуль, звериный крик несся с разстреливаемых барж, а на берегу, ошалевшие от боя гренадеры, в коричневых сумасшедших халатах, продолжали кричать ура.
Немедля Вашадзе направил часть своих солдат в сторону Кардаминки, навстречу Лукошкову и в тыл отступающим и еще не знающим о катастрофе красным, а с остальными начал энергичную чистку берега. Через два часа после начала боя, Вторая бригада Особого Назначения Рабочее-Крестьянской Армии не существовала. Из двух с половиною тысяч стрелков, шестьсот положило оружие, более двухсот раненых подобрано на месте боя, около полутораста было убито. Несколько сот погибло на превращенных в решето баржах. Несколько пулеметов, более тысячи винтовок, тридцать лошадей и восемьдесят седел попалось в руки войск полковника Лукошкова и Вашадзе. Лейб-гренадеры потеряли трех человек легко раненых, был убит один партизан и один артиллерист. Четыре артиллериста были ранены первым удачным попаданием с красного монитора. В ротах Лукошкова потери были несколько больше, но все же очень незначительны.
До темноты продолжалась чистка Голой Пристани. Вооруженный пароход красных, укрывшийся с баржами за острог, сел на мель и снова попал под пулеметы лейб-гренадер, хотя уже на довольно значительном разстоянии. В продолжение часа, он разстреливался на предельном прицеле.
Не теряя ни минуты времени, полковник Вашадзе приступил к сортировке пленных. Большинство было со средней Волги, — ярославские, костромские, нижегородские. Особая бригада была хорошо одета и экипирована, что сразу разрешало неразрешимую задачу пополнений. Было отобрано двести шестьдесят человек, конечно, самых здоровых и… красивых. Вашадзе был большим эстетом. Их одели и экипировали из общей массы пленных, также как и «старых» лейб-гренадер, поменявших свои «халаты» на новые солдатские щинели, подарок Троцкого. Вещевые мешки с бельем, сапогами и прочим несложным солдатским хозяйством, сотнями брошенного на берегу, дополнили экипировку. Десятки мещанских подушек пошли на погоны и 8 октября Лейб-Гвардии Гренадерский батальон насчитывал около 400 штыков, в своих четырех ротах. За недостатком офицеров, их срочно вызвали из Колончака, несколько бывших офицеров, взятых в плен 7-го, были временно назначены на командные должности. Среди нескольких сот пленных оказалось только шесть коммунистов – их выдали сами солдаты – и два латыша. Коммунистов отдали под Военно-Полевой Суд – войска гвардии, во все время гражданской войны, старались следовать законности – а латышей, молодых еще парней, после личного разговора с ними, Вашадзе поставил в строй, в разные роты, на условиях обоюдной поруки.
Несмотря на то что батальону было передан участок Кардаминки (вверх по реке) и Збурьевки (вниз), не считая сторожевых охранений в самой Голой Пристани, немедленно начались интенсивные занятия с «новыми» лейб-гренадерами. Необходимо было спешно переучить «новобранцев», воспитанных по советскому уставу. Спешил полковник Вашадзе потому что через несколько дней 13 октября предстоял парад батальона, по случаю годовщины славного боя Гвардии под Горным Дубняком.
Парад Лейб-Гвардии Гренадерского батальона принимал начальник Гвардейского Отряда полковник Эссен. Сборный оркестр гвардейской пехоты был специально отправлен в Голую Пристань, так же как и священник с клиром. Последний раз на Русской земле звучал волнующий и торжественный лейб-Гренадерский марш, едва ли не самый красивый марш российской армии. Стройными взводными колоннами проходили, возродившиеся как феникс из пепла, роты, упорно не желающего умирать славного полка. Конная разведка, восемь тяжелых пулеметов – делали из него совершенно самостоятельную, а в условиях гражданской войны даже сильную боевую единицу. Сдержанный Лукошков и горячий Вашадзе одинаково сияли счастливой улыбкой и в этот последний счастливый день на родине, они смотря на свое детище, без сомнения мечтали о других батальонах, которые обязательно будут. Вот стал же из ничего проходящий перед ними батальон, созданный из оборванных красноармейцев, горячей любви к своему полку и железной воли его верных офицеров.
Весь день 13 октября праздничное настроение царило в днепровском местечке. Гремел гвардейский оркестр в городском саду с голыми осенними деревьями. Откуда-то вдруг появившиеся барышни прогуливались парочками, жеманно хихикая при встрече с молодыми офицерами и вольноопределяющимися гвардейской артиллерии, подтянутые «новобранцы» ходили толпами за парочками, лузгая арбузные семечки. Парадный завтрак в Офицерском Собрании затянулся до вечера.
Ранним утром 14 октября одна из рот при двух пулеметах двинулась на Кинбурнскую Косу для «переговоров» со вчерашними союзниками – партизанами, уведших, под шумок, половину взятых на пристани лошадей с седлами, а под вечер пришел приказ – оставить Голую Пристань.
Вышедшая из Каховки армия Буденного прорвалась под Черной Долиной и лавиной катилась по осенним полям к перешейкам и железной дороге. Новые дивизии с польского фронта буквально заливали жидкие линии белых. Белому Крыму оставалось жить две недели. Войска Второй Армии стягивались к Перекопу. По Колончакскому шоссе отходил Лейб-Гвардии Гренадерский батальон полковника Вашадзе, еще не зная что уходит с родной земли, еще готовый к новому бою, еще не остывший от своей последней победы.
«Древний боевой» уносил с собой свою последнюю, в двенадцатый час вырванную у судьбы, Славу.
В. ЯКОНОВСКИЙ.
(Не оценивали)
Loading ...Похожие статьи:
Loading ...