ВОЕННАЯ БЫЛЬ

Немецкие крейсера в Средиземном море и в Константинополе

Еще в 1911 году, когда Турция купила у Англии четыре больших миноносца и заказала постройку двух дредноутов, нарушилось пре­имущество сил Черноморского флота над ту­рецким. Государственная Дума утвердила то­гда программу постройки новых кораблей. В первую очередь приступили к постройке двух линейных кораблей-дредноутов, нового типа миноносцев и подводных лодок.

Франко-русский морской договор 1912 го­да имел целью укрепить левый фланг фронта русской армии путем:

1) противодействия соединению австрийско­го флота с турецким и 2) облегчения условий выхода Черноморского флота в восточную часть Средиземного моря.

Принимая во внимание, что появление ав­стрийского флота в Черном море, на левом фланге фронта (упиравшегся в Черное море) может вызвать серьезные события: парализо­вать связь русского европейского фронта с ази­атским и прекратить наступательную способ­ность Черноморского флота, французский мор­ской министр Делькассе и начальник Генераль­ного штаба вице-адмирал Обер (Aubert) приз­нали необходимым ввести в план развертыва­ния французского флота в борьбе с неприяте­лем — пройти Дарданеллы.

С русской стороны договор подписали на­чальник русского морского Генерального шта­ба вице-адмирал князь Ливен и морской ми­нистр адмирал Григорович.

По плану сосредоточения французской ар­мии необходимо было возможно скорее пере­везти из Алжира 19-й корпус и большую часть колониальных войск из Марокко и Туниса. Французский Высший Совет национальной обо­роны признал, что лучшим способом перевоз­ки, ввиду разнообразности в тоннаже и в ско­рости хода, будет самостоятельное движение транспортов с войсками без крупных конвой­ных отрядов, вменяя транспортам требование идти полным ходом к портам назначения.

Французскому же боевому флоту вменялось в обязанность добиваться господства на море, а не терять время на конвоирование.

Эти указания были утверждены перед вой­ной в общих инструкциях от 7 апреля 1914 г.

За несколько дней до объявления войны весь французский флот после маневров стоял в Тулоне. По ранее намеченному плану флот должен был быть 1 августа у алжирских бе­регов, но во избежание конфликта и ввиду на­пряженной политической обстановки прави­тельство отложило выход флота из Тулона до крайней возможности.

2 августа в 9 часов утра адмирал Буе де Лаперейр, командующий флотом, получил от пра­вительства телеграфное распоряжение: «крей­сера «Гебен» и «Бреслау» прибыли в Бриндизи в ночь на 1 августа. Выходите в море и с получением известия о начале военных дей­ствий задержите их». Совет министров еще раз подтвердил, что перевозка войск производится отдельными судами. Французское правитель­ство знало, что война будет объявлена на сле­дующий день и поэтому давало полную свобо­ду действий боевому флоту для преграждения пути «Гебену» и «Бреслау», выход которых из Адриатического моря в воды Сицилии ука­зывал как будто на их движение на запад, к Гибралтару.

«Гебен», крейсер — дредноут постройки 1912 года (водоизмещением в 23 тысячи тонн, с 10 — 11-дм. орудиями и скоростью на пробе в 27,8 узлов), был послан в Средиземное море в 1913 г., чтобы в случае войны топить фран­цузские транспорты и нарушать связь Фран­ции с ее колониями в Северной Африке.

После убийства эрцгерцога Франца-Ферди­нанда 28 июня 1914 г. в Сараево командовав­ший немецким отрядом, состоявшим из «Гебена» и «Бреслау», адмирал Сушон, предвидя неминуемую войну, пошел в австрийский порт Полу заменить у «Гебена» сильно прогорев­шие котельные трубки. Через 18 дней адмирал Тирпиц приказывает адмиралу Сушону не­медленно уходить из Полы, чтобы не быть заблокированным. Несмотря на лихорадочную работу (были заменены 4 тысячи трубок) ре­монт все же не был закончен. 1 августа «Ге­бен» пришел в Бриндизи, где итальянцы под разными предлогами отказались дать ему уголь. Адмирал Сушон зашел в Таренто за «Бреслау», и оба корабли пошли в Мессину. Там итальянцы опять отказали в угле, но отря­ду все же удалось принять 2 тысячи тонн угля от немецкой фирмы. В эти дни Италия еще счи­талась союзницей Германии…

3 августа в 4 часа утра адмирал Лаперейр вышел из Тулона в море со всем боевым фло­том, двигаясь малым, 12-узловым ходом.

Как походный порядок (сборище самых разнотипных судов), так и назначение эскадр и фактическое разделение флота на высоте Балеарских островов: 1-я эскадра — в Филиппвилль, 2-я — в Алжир и 3-я — в Оран опре­деленно показали, что адмирал Лаперейр не собирался идти на поиски «Гебена» и «Бре­слау» для преграждения им пути хотя бы ме­жду Сицилией и Тунисом.

3 августа в 6 часов вечера адмирал Лапе­рейр был уведомлен о нейтралитете Италии…

3 августа в 9 часов вечера телеграммой прави­тельство в третий раз запрещало ему образо­вать конвой боевым флотом транспортов, от­правленных в назначенные часы и идущих са­мостоятельно своими полными ходами. Ему также предписывалось, по просьбе английско­го адмирала, согласовать с ним действия для безопасности транспортов и уничтожения гер­манских крейсеров, так как война с Германией объявлена.

2 августа 1914 г. главнокомандующий анг­лийским флотом в Средиземном море адмирал Milns получил распоряжение от Черчилля (Первого лорда адмиралтейства) — не выпу­скать «Гебена» и «Бреслау» из вида, так как война неминуема!

Англия объявила войну Германии в полночь на 5 августа, но еще 3 августа английский ад­мирал запросил Лаперейра:

«Адмиралтейство желает согласованных действий между французскими и английскими силами. Чем мог бы я помочь вам всего луч­ше?».

Лаперейр ответил:

«Занятый в настоящее время в западной части Средиземного моря прикрытием перевоз­ки войск, я был бы вам очень признателен, ес­ли бы вы могли наблюдать в Адриатике за движением флотов итальянского, австрийского и германского. Вы будете уведомлены, когда я снова получу свободу движения».

Этот ответ был послан в ночь с 3 на 4 ав­густа французским адмиралом, командующим флотом, который уже трижды получил при­казание идти на неприятеля, а не заниматься конвоем, когда обстановка так благоприятст­вовала. Имея дело только с двумя германски­ми крейсерами, лишенными баз, он при содей­ствии английского флота имел на своей сторо­не подавляющее превосходство сил.

В эту же ночь с 3 на 4 августа (в час ночи) адмирал Сушон отправился с «Гебеном» и «Бреслау» к берегам Алжира. В 2 часа ночи 4 августа он получил приказание Тирпица не­медленно следовать в Константинополь, так как Германия рассчитывала, что присутствие «Гебена» в Константинополе окажет надле­жащее давление на Турцию и она выступит на ее стороне, то есть объявит войну России.

В 6 часов утра он получил от Тирпица уве­домление, что война Франции объявлена. На­ходясь у берегов Алжира, адмирал Сушон не упустил случая бомбардировать французские базы: на рассвете, подняв Андреевские флаги”(!П), «Гебен» бомбардировал Филиппвилль, а «Бреслау» — Бон. Затем оба корабля снова пошли в Мессину грузиться углем и вскоре на контркурсах встретились с английскими крейсерами — дредноутами «Индомитабл» и «Индефатигабл». Оба отряда сначала разош­лись на расстоянии в 8 тысяч метров, с направ­ленными друг на друга орудиями и не обменяв­шись установленными салютами (так как 4 ав­густа Англия еще не объявила войны Герма­нии, а только в полночь 5 августа).

Не желая выпускать «Гебена» и «Брес­лау» из вида (согласно распоряжению Черчилля еще 2 августа), англичане повернули и броси­лись вслед за ними. «Гебен» не мог дать боль­ше 24 узлов, так как трубки котлов лопались, четверо кочегаров погибли от ожогов, и все же английские крейсера — дредноуты вместе с присоединившимся к ним легким крейсером «Дублин» потеряли к вечеру «Гебена» и «Бре­слау» из вида из-за тумана.

Адмирал де Лаперейр после того, как уже разделил флот на три эскадры и прошел Балеарские острова, 4 августа в 4 часа 50 минут ут­ра получил радио из Бизерты:

««Гебен» и «Бреслау» только что бомбар­дировали Бон и Филиппвилль!»

Таким образом адмирал Сушон обнаружил свои корабли. Но адмирал Лаперейр и не пы­тался их искать… 1-я эскадра французского флота под флагом вице-адмирала Шошпор (Chocheport), направлялась в Филиппвилль, то есть в место нахождения «Гебена», и, продол­жая двигаться в том же направлении, встре­тилась бы с ним… Но адмирал де Лаперейр, шедший со 2-ой эскадрой в Алжир, приказы­вает 1-й эскадре (шедшей навстречу «Гебену») повернуть тоже в Алжир, чтобы там остано­вить германские крейсера, в надежде, что они продолжат свою демонстрацию вдоль побере­жья.

Весь французский флот собрался в Алжире 4 августа в 5 часов вечера.

В 6 1/2 часов вечера 4 августа телеграммой из Парижа Лаперейр был уведомлен, что бри­танские крейсера находятся в контакте с «Ге­беном» и «Бреслау», которые в 10 часов утра были в 50 милях к северу от Бон.

5 августа на рассвете «Гебен» и «Бреслау» прибыли в Мессину.

У адмирала Лаперейр было достаточно вре­мени, чтобы там их блокировать, но вместо это­го 1-му отряду (вице-адмирала Chocheport) бы­ло приказано идти в Филиппвилль, чтобы там взять конвой, 2-му отряду (вице-адмирала Le Brise) — остаться в Алжире, чтобы эскортировать транспорты, которые выйдут из этого порта, а 3-ей группе, направленной в Оран и прибывшей туда 4 августа, приготовиться эскортировать западный конвой. Сам же ко­мандующий, держа свой флаг на «Курбе» («Courbet»), с кораблями «Кондорсе» «(Condorcet») и «Верно» («Vergniaud») образо­вал «отряд погони» и вышел из Алжира 5 августа в 8 часов 30 минут утра и направился к Балеарским островам. В 12 часов 30 минут, ко­гда отряд находился в 50 милях к северу от Алжира, он получил из Бизерты радио, что анг­лийский адмирал ищет германские крейсера к югу от Сардинии. 4 августа в 5 часов вечера они были у южной оконечности этого острова, уходя на восток. Но адмирал Лаперейр напра­вился несмотря на это сообщение в сторону Балеарских островов, то есть в совершенно про­тивоположном направлении.

Придя в Мессину, как уже было сказано, на рассвете 5 августа, адмирал Сушон получил разрешение стать на рейде только на 24 часа. К полудню 6 августа было принято 1.500 тонн угля с немецкого парохода — не угольщика, без специальных трюмов, и поэтому пришлось в палубе его прорубить отверстия. Люди вали­лись с ног от усталости, и погрузка шла мед­ленно. Этого количества угля было недостаточ­но, чтобы дойти до Константинополя, и в до­вершение всего адмирал Тирпиц телеграфиро­вал, что ввиду разногласий с турецким пра­вительством о допуске «Гебена» и «Бреслау» в турецкие воды — поход в Константинополь не рекомендуется!.. Адмиралу Сушону предо­ставлялось действовать по его усмотрению. За­пертые англичанами в Средиземном море «Ге­бен» и «Бреслау» не имели доступа в Адриа­тическое море и были отрезаны от союзного австрийского флота.

Обладая превосходством в артиллерии и в скорости над отрядом британских крейсеров, блокировавших вход в Адриатическое море, ад­мирал Сушон мог бы прорваться и присоеди­ниться к австрийцам. Но он решил все же идти в Константинополь, даже не имея согласия ту­рок, и там фактом своего появления спровоци­ровать их на войну с Россией. Вход в Дарда­неллы был заминирован!..

7 августа 1914 г. в 5 часов утра оба немец­ких крейсера вышли Мессинским проливом на юго-восток. Только один английский крейсер сторожил их вне итальянских вод. Командую­щий английскими морскими силами в Среди­земном море адмирал Milns все еще не верил, что адмирал Сушон пойдет на восток!.. Он его караулил на запад от Сицилии, а дальше на запад охрана вод лежала на французском фло­те, который тоже 7 августа отправился в Ту­лон, конвоируя транспорты с войсками. 8 авгу­ста в 7 часов утра 1-я и 2-я эскадры француз­ского флота во главе с командующим флотом адмиралом Лаперейр прибыли в Тулон.

В результате: 1) Прибытие войск, столь ожидаемых, запоздало на четыре дня и 2) «Ге­бен» и «Бреслау» ускользнули из Мессины.

С момента выхода из Тулона 3 августа в 4 часа утра адмирал получил назначение пресле­довать неприятеля всеми находящимися в его распоряжении боевыми кораблями француз­ского флота. Но адмирал Лаперейр действовал медленно, нерешительно, возложив преследо­вание немецких крейсеров на английский флот. Еще 4 августа в 4 часа 50 мин. утра он полу­чил радио, что «Гебен» и «Бреслау» только что бомбардировали Бон и Филиппвилль, но вместо того, чтобы броситься наперерез их пу­ти Алжир — Сардиния, он собрал весь флот в Алжире. Он даже не направил ни одного кораб­ля для блокады «Гебена» и «Бреслау» в Мес­сине вместе с английской эскадрой.

У входа в Адриатическое море крейсировали четыре английских крейсера в 14 тысяч тонн водоизмещения с 9,2-дм. орудиями адмирала Трубриджа, которому надлежало не выпускать австрийцев и не допустить соединения с ними «Гебена» и «Бреслау». Днем вступить в бой со своими 9,2-дм. орудиями против 11-дм. «Ге­бена» он не рискнул и, идя ему вслед, пробо­вал настичь его ночью. Но это ему не удалось. Легкий крейсер «Глочестер», не отрываясь от немцев, вел разведку и одно время вступил в перестрелку с «Бреслау». Целью «Глочестера» было вызвать «Гебена» и «Бреслау» на преследование его и, маневрируя, навести их на английскую эскадру. Но уже у греческого мыса Матапан он получил приказание прекра­тить погоню… Адмирал. Milns, командующий английским флотом, зная о нейтралитете Тур­ции, не верил, что адмирал Сушон нарушит его и поэтому считал «Гебена» и «Бреслау» своей верной добычей, находящейся в ловуш­ке. Но они вошли в Эгейское море и 9 августа, недалеко от Смирны, у пустынного острова, имея рандеву с немецким угольщиком (замас­кированным под греческое транспортное судно) и танкером (Танкер — водоналивное судно.), нагрузились углем. Чтобы не вы­дать себя, Сушон вместо радио послал танкер в Смирну с телеграммой немецкому военно-мор­скому агенту в Константинополе: «Военная обстановка требует атаковать непри­ятеля в Черном море. Идите на все, чтобы по­лучить согласие мне пройти заливы, хотя бы даже и неофициальное».

10 августа в 3 часа утра Сушон получил от­вет:

«Входите! Потребуйте капитуляцию фер­тов! Арестуйте лоцмана!»

«Гебен» и «Бреслау» подошли под вечер к крепости Чанак с прислугой у орудий и си­гналом потребовали лоцмана. Но вышел турец­кий миноносец и поднял сигнал: «Следуйте за мной!». В 9 часов вечера 10 августа «Гебен» и «Бреслау» вошли в Дарданеллы.

Турецкое правительство, желая соблюсти нейтралитет, хотело, чтобы отряд адмирала Сушона был разоружен, тем более что и «Гебен» и «Бреслау» во время скитаний по Средизем­ному морю сильно истрепались, сожгли труб­ки котлов и требовали большого ремонта. Но немецкий посол запротестовал и категорически настаивал на ремонте. Тогда один из турецких министров, видя нерешительность и растерян­ность правительства, предложил купить эти суда, а официально объявить, что они прибыли по контракту. Все ухватились за это предложе­ние! В свое оправдание они указали на факт реквизиции англичанами двух дредноутов, во­оруженных 13,5-дм. орудиями и только что по­строенных для турок.

«Гебен» и «Бреслау» подняли турецкий флаг. «Гебен» стал называться «Jawuz», а «Бреслау» — «Midilli». Экипаж надел фески. Кораблям сделал смотр сам султан.

Турки все медлили с объявлением войны России и шантажировали союзников, требуя все больше и больше за нейтралитет. Так про­шли четыре месяца. Блокада черноморского побережья России становилась для Германии все необходимей. Ее пушки на батареях Босфо­ра и Дарданелл угрожали Константинополю и самому султану…

28 октября 1914 года «Гебен» и «Бреслау» вышли в Черное море и бомбардировали Одес­су, Севастополь и Феодосию. Только тогда Рос­сия объявила войну Турции.

Весь Ближний Восток был охвачен огнем.

«Гебен и «Бреслау» в Черном море в 1914 году до объявления войны с Турцией.

Присутствие германских крейсеров в Среди­земном море очень беспокоило штабы союз­ников. На основании договора все вопросы, ка­савшиеся бассейна Средиземного моря, обсуж­дались совместно, поэтому наблюдение за этими крейсерами велось с английской, француз­ской и русской стороны еще в 1913 году.

Французский Генеральный штаб предпола­гал, что в случае войны назначением немец­ких крейсеров будет препятствовать сообще­ниям Франции с ее колониями в Северной Аф­рике, а с политической стороны — обеспечить союз Италии с Австрией.

Русский Генеральный штаб считал намере­ния немцев более широкими и присутствие не­мецких крейсеров в Средиземном море объяс­нял стремлением создать политическую обста­новку, которая в случае конфликта вынудила бы Турцию выступить на стороне Германии. Тогда проливы для России будут закрыты и этим она будет изолирована от своих союзни­ков.

Тактические же качества этих крейсеров, их большое преимущество в скорости хода обе­спечат их успех в начале войны.

В начале весны 1914 года этот вопрос об­суждался совместно Морскими Генеральными штабами Франции и России и, чтобы париро­вать эти намерения немцев, было решено, что крейсера-дредноуты «Бородино», «Измаил», «Кинбурн» и «Наварин», заложенные в этом году, два — на верфях Галерной, а два дру­гих на верфях Балтийского судостроительно­го завода, в 28 тысяч тонн водоизмещения, с вооружением по 12 орудий 14-дм. (356 мм.), 20 орудий — 150-мм. (5,1 дм.), со скоростью в 29 узлов, будут отправлены в Тулон. Предпола­галось осуществить это в 1916 году.

Но война с Германией вспыхнула в Балтий­ском море 2 августа 1914 г. (18 июля ст. ст.), раньше чем этот проект мог быть выполнен, и в дальнейшем выход был закрыт.

Русский Морской Генеральный штаб неус­танно делился своими опасениями с Франци­ей и Англией, доказывая, в какое опасное поло­жение ставился Черноморский флот в случае пропуска немецких крейсеров в Константино­поль. Русский морской агент в Италии находил­ся в Мессине, когда «Гебен» и «Бреслау» за­шли для погрузки угля. Он немедля сообщил английскому военному агенту в Италии о мо­менте их ухода и о взятом ими направлении. Таким образом, английское адмиралтейство бы­ло вовремя предупреждено.

С русской стороны внимание союзников на­стойчиво обращалось на то, что немецкие крей­сера идут, без всякого сомнения, в Турцию и русские просили всячески им препятствовать. Русский морской агент в Греции сообщил о присутствии крейсеров у мыса Матапан. Уже не могло быть сомнений в их намерениях. Но командующий английским флотом адмирал Milns выпустил их, так как не верил, что Тур­ция вступит в войну и рассчитывал на то, что она не пустит их в свои проливы. Он считал, что «Гебен» и «Бреслау» попали в ловушку и рано или поздно будут его добычей. Но вот «Гебен» и «Бреслау», истрепанные в походах и с сожженными трубками в котлах, все же 10 августа в 9 час. вечера при конвое турецкого миноносца вошли в Дарданеллы!!!

Адмирал Эбергард обратился лично к Го­сударю с просьбой разрешить Черноморскому флоту уничтожить «Гебен», пока он ремонти­руется на Константинопольском рейде после долгих походов (без баз) и пока немцы еще не успели перевооружить береговые батареи Бо­сфора. Под влиянием политической обстановки Государь не только отказал в этой просьбе, но даже категорически запретил флоту появлять­ся у турецких берегов. Еще 9 августа, когда немецкие крейсера были в Эгейском море, но когда уже было ясно, что, избежав преследо­вания англичан, они направлялись в Дарданел­лы, министр иностранных дел Сазонов послал адмиралу Эбергарду следующую телеграмму:

«Появление «Гебена» в Черном море не должно быть принято за разрыв… Ввиду раз­ногласий в главных политических вопросах ме­жду Англией и Францией, очень важно, если война с Турцией неизбежна, чтобы войну она объявила первой…»

Главным же Генеральным штабом адмира­лу Эбергарду была дана директива — считать немецкие крейсера врагами и атаковать, не ожидая их враждебных действий, если они появятся в Черном море даже под турецким флагом. Но эта директива вскоре была отмене­на Ставкой, так как турецкие политические партии и правительство были нерешительны, что невозможно было предвидеть, на чью сто­рону склонится Турция. 6 сентября русский посол в Константинополе послал адмиралу Эбергарду шифрованную радиотелеграмму:

«Ходят усиленные слухи о предстоящем выходе в Черное море «Гебена» и «Бреслау». Несмотря на категорическое опровержение их турецким правительством, я считаю, что насту­пило время предпринять, Ваше Превосходи­тельство, все необходимые меры для защиты побережья, портов и т. д.».

Посол имел очень серьезные основания для посылки этой телеграммы, так как турецкие корабли были вооружены немецкими экипажа­ми, которые активно готовились к бою. Ни для кого в Константинополе не было секретом, что адмирал Сушон и его штаб приготовили план внезапного нападения на русское побережье Черного моря для того, чтобы вовлечь Турцию в войну на стороне Германии. Разговоры не­мецких офицеров в кают-компаниях доходили до ушей русских секретных агентов, а через них стали известны послу.

8 сентября Ставка сообщила командующему Черноморским флотом адмиралу Эбергарду:

«Сведения, полученные из Константинопо­ля, подтверждают неизбежность войны. Ожи­дайте враждебных действий со стороны Тур­ции даже до объявления войны в виде атак ми­ноносцами и постановки мин перед Севастопо­лем»…

Но через несколько дней политическая об­становка разрядилась и казалась менее серь­езной.

20 октября Сазонов известил адмирала Эбергарда, что: «немецкое золото прибыло в Константинополь, вследствие чего возможно в скором времени выступление Турции против нас». Донесения посольства говорили о том, как с каждым днем ухудшалась ситуация, и 28 ок­тября 1914 года было получено сообщение:

«Турция официально и немедленно вступа­ет в войну».

Балтийский флот был уже мобилизован ад­миралом Эссеном 27 июля, а военные действия начались 2 августа с объявлением войны Гер­манией. Черноморский флот со 2 августа и по 28 октября, то есть почти три месяца, вынуж­ден был быть готов к удару «исподтишка» и в то же время делать вид, что он и не собира­ется воевать с Турцией. Несмотря на это, за несколько дней до объявления войны прошла мобилизация Черноморского флота и все под­готовительные меры для постановки мин бы­ли проведены. Все коммерческие пароходы, в которых нуждался флот, были реквизированы и в их числе четыре быстроходных транспор­та для постановки мин, в помощь кадровым минным заградителям «Прут» и «Дунай». С заказом Турцией в 1911 году в Англии дредно­утов (двух) «операционный план Черноморско­го флота 1914 г.», составленный адмиралом Эбергардом и утвержденный морским Главным штабом, указывал на то, что в 1914 году вой­на на Черном море будет наступательной со стороны Турции и оборонительной со стороны русской, по крайней мере — в первый период войны и в расчете на строгий нейтралитет Бол­гарии и Румынии. В войне в 1914 году для рус­ской армии на Кавказе нужно считать целью уничтожение турецкой, в случае ее попытки вторжения (на Кавказ), и в дальнейшем — на­ступательное движение в Малой Азии. Зада­чей флота была борьба за господство на Чер­ном море. Случай усиления турецкого флота германскими и австрийскими судами предви­делся адмиралом Эбергардом в этом плане, как предвиделась и «возможность атаки Севасто­поля, которая считалась желательной, так как бой произойдет в благоприятном для нас ме­сте». Флот Черного моря стал готовиться в тактических выходах, в упражнениях в артил­лерийской стрельбе, в минных атаках, в раз­ведках и т. п.

Политическая ситуация изменилась, — Анг­лией были реквизированы два турецких дред­ноута, но немецкие крейсера, находившиеся в Средиземном море, могли вступить на их ме­сто. Борьба за господство на Черном море в свя­зи с этим казалась уже возможной с большим успехом для русских.

Желание командующего адмирала Эбергар­да дать решительное сражение даже с против­ником более сильным произвело благоприят­ное впечатление. Адмирал Эбергард получил полную свободу действий и даже возглавил за­щиту берега фортами.

Точками опоры флота были Севастополь, Керчь и Батум. Севастополь с его двумя пре­красными рейдами, защищенный с берега артиллерией, а с моря минными заграждения­ми, был главной, лучшей и самой близкой к не­приятельским берегам базой. Но вместе с тем он не являлся неприступной крепостью, так как в 1914 г., в начале войны, его форты были вооружены 11-дм. (254-мм.), орудиями старого типа. Защита порта была лучше обеспечена минными полями двух видов: 1) постоянными (элек. током) и 2) временными — постановки с судов по мере надобности.

Порт обладал двумя большими сухими до­ками для броненосцев, двумя — для судов ма­лого водоизмещения (крейсеров, канонерок и миноносцев) и малым плавучим доком, мастер­скими и магазинами снабжения флота. Строи­тельные верфи находились в Николаеве, на берегу реки Буг, вдалеке от моря. Вход в Буг защищала крепость Очаков. В Николаеве бы­ло два сухих дока для постройки крупных су­дов военного флота и один плавучий док в 50.000 тонн. Порты Керчь и Батум были защи­щены настолько устаревшими фортами, что во­енное министерство предполагало их совсем уничтожить, но адмиралу Эбергарду, при по­средстве морского министра адмирала Григо­ровича, удалось их отстоять как стратегичес­кие пункты на Черном море, и особенно кре­пости Очаков и Батум. Все же к началу войны эти форты не были усовершенствованы и бере­говая защита Черного моря была еще недоста­точной.

В случае, как это предполагалось, если те­атром сражения будет Босфор, то отдаленность от него главной базы, Севастополя, на 298 морских миль затрудняла операции. Предви­делось создать точку опоры между ними. Стра­тегическая опора на болгарском берегу очень сократила бы путь, так как она находилась бы всего в 90 милях от Босфора. Но флоту приш­лось опираться на Севастополь, в 298 милях от Босфора, и на Батум, в 400 милях от Севасто­поля.

С переходом флота на нефтяное отопление Батум, находившийся недалеко от турецкой границы, стал очень важной базой. «Pipeline» связывал его с Баку, главным промышленным пунктом на Кавказе. Но Батум был очень уяз­вим с моря и с суши. Вот почему адмирал Эбергард так настаивал не только на сохранении крепости, но и на срочном оборудовании ее со­временными дальнобойными и скорострельны­ми орудиями.

Крейсер «Гебен» мог состязаться один с тремя русскими самыми сильными в Черно­морском флоте кораблями, его артиллерия бы­ла более дальнобойной и вся она находилась на одном корабле. Большим преимуществом была также его скорость в 26 узлов против 16, которая давала ему инициативу в сражении. Эти качества крейсера-дредноута являлись серьезной угрозой старым линейным кораблям Черноморского флота. Он один мог атаковать в любой момент, в любом месте, как на море, так и на побережье.

Мог ли адмирал Эбергард проявить личную инициативу и неожиданной атакой парализо­вать неприятеля? Из вышеупомянутых фак­тов мы знаем, насколько командующий адми­рал был связан в своих действиях и распоря­жениях иностранной политикой в Константи­нополе.

Из-за вступления в состав турецкого флота технически более усовершенствованных, как в вооружении, так и в скорости хода, «Гебена» и «Бреслау», весь Черноморский флот был сконцентрирован в Севастополе и мог выходить только в полном составе, «в кулаке», что­бы быть в состоянии сразиться даже с одними только этими крейсерами. Патрулирование в море было ограничено из-за нехватки в нефтя­ных миноносцах с большим районом действия. Необходимость пополнения в топливе углем линейных кораблей, крейсеров и угольных миноносцев вынуждала флот часто возвраща­ться в Севастополь и приводила к тому, что из 6 дней пребывания в море на крейсирование оставалось только два-три дня.

Все же эскадра линейных кораблей появля­лась у Босфора и анатолийского побережья не­однократно, так как правительство такими де­монстрациями надеялось воздействовать на Турцию. Потом адмирал Эбергард получил из Ставки распоряжение не показываться больше у турецких берегов во избежание конфликта. Но для эволюций флота и упражнений в стре­льбе корабли продолжали интенсивно выходить в море, оставаясь вблизи Крыма.

Вечером 27 октября (1914 г.), когда эскадра была еще в море, адмирал был извещен по ра­дио с парохода, шедшего из Константинополя, что накануне, в 6 час. вечера, в 5 милях от Бо­сфора он встретил немецкие крейсера в со­провождении миноносцев. 28 утром адмирал Эбергард узнал от другого парохода, что им был встречен у Анастре крейсер «Гебен» с двумя миноносцами, держащими курс на Керенбе. Эскадра возвратилась на Севастополь­ский рейд. В 17 часов минный заградитель «Прут» получил приказ идти в Ялту за ба­тальоном пехоты, который отправлялся на за­пад. «Прут», с грузом в 400 мин снялся с яко­ря 28 октября в 17 часов.

В 20 часов, когда «Прут» был уже далеко, адмирал Эбергард поднял сигнал:

«Положение очень серьезно. «Гебен» и два миноносца появились у Анастры!».

На рассвете 29 октября — новый сигнал ко­мандующего:

«Пол № 1» (быть готовыми к немедленно­му выходу), а транспортам — «Пол № 4» (быть в 12-часовой готовности).

В этот день (29 октября расположение фло­та было следующим: крейсера и броненосцы — на Севастопольском рейде. Все миноносцы, под флагом начальника минной дивизии ка­питана 1 ранга Саблина, — в Евпатории, на северо-запад от Севастополя, в упражнениях минных атак. В Одесском районе, для защиты порта, стационерами были канонерские лодки «Донец» и «Кубанец» (водоизмещением в 1.300 тонн, 2 орудия — 142-мм. и 1 — 100-мм.) и минные заградители «Бештау» и «Дунай». Последний находился в Очакове и должен был заминировать устья Днепра и Буга в момент объявления войны и затем участвовать в за­щите подходов к Николаеву. Транспорт «Березань», вооруженный 75-мм. орудиями, и мин­ный заградитель «Дыхтау» с первых дней ок­тября находились в Батуме. «Дыхтау» должен был поставить с объявлением войны минные заграждения перед Батумом и Поти.

Остальные порты Черного моря остались не­защищенными.

БОМБАРДИРОВКА СЕВАСТОПОЛЯ; АТАКА 4-М ДИВИЗИОНОМ МИНОНОСЦЕВ (КАП. 1 р. кн. ТРУБЕЦКОГО) «ГЕБЕНА»; ГИБЕЛЬ «ПРУТА»

28 октября 1914 г. в 16 час. флагман 4-го дивизиона миноносцев капитан 1 ранга князь Трубецкой, находясь в Евпатории на маневрах, получил от командующего флотом адмирала Эбергарда шифрованную радиограмму:

«С наступлением ночи вступить в патрули­рование возле Севастополя. Если встретите во­енные турецкие суда — считать их вражески­ми!».

Князь Трубецкой приготовил дивизион к походу и в 23 часа телеграфировал командую­щему флотом:

«Ввиду серьезной ситуации считаю необ­ходимым иметь полный запас угля!».

Адмирал ответил:

«Готовьтесь к бою! Входите в Севастополь, проходя минные поля и береговые батареи на рассвете. В случае встречи с неприятелем вскрыть конверт № 4» (положение в случае войны).

В то же время и «Пруту», входившему уже в Ялту, было отправлено следующее распоря­жение:

«Держитесь всю ночь в море. С наступле­нием дня возвратиться в Севастополь. Если встретите неприятеля, вскройте конверт №4».

Всем минным заградителям, находившимся вне Севастополя:

«Быть готовыми к постановке мин завтра!».

Защита Севастополя состояла из инженер­ных мин, расположение которых держалось в секрете и было указано в конверте № 4, и из береговых батарей, сетей и боновых загражде­ний. Поля инженерных мин в мирное время были безопасны. Они становились опасными по включении тока по особому распоряжению командующего флотом.

4-й дивизион миноносцев капитана 1 ранга князя Трубецкого, в составе миноносцев «Лей­тенант Пущин», «Жаркий» и «Живучий», в ночь с 28 на 29 октября отправился из Евпато­рии в патруль, крейсируя между Херсонесским маяком и мысом Лукулл. В 0 час. 15 мин. князь Трубецкой получил от адмирала Эбергарда следующее радио:

««Прут» — в море. Идите ему на помощь, если появится неприятель!».

Остаток ночи прошел спокойно, но дивизион под полными парами держался на линии Херсонесс — Лукулл.

В 4 час. 15 мин. утра 29 октября всеми ко­раблями было принято из Одессы открытое радио:

«Турецкий миноносец подорвал «Донец», вошел в порт и стреляет по судам».

Командующий флотом оповещает все суда: «Война Турции объявлена!» Начальник береговой обороны отправляет всем наблюдательным постам приказание уси­лить наблюдение. Один из постов сообщает:

«Вижу в направлении Евпатории дым бо­льшого корабля».

В 5 час. утра начальник береговой обороны докладывает командующему, что, возможно, неприятель идет к Севастополю, и просит во­оружить инженерные мины, а батареям объя­вить «Пол № 1» («будьте готовы открыть не­медленно огонь»). Адмирал разрешает дать приказание береговым батареям, но отказыва­ется дать ток и вооружить инженерные мин­ные поля, так как «Прут» еще в море и дол­жен вернуться в Севастополь.

Посты связи продолжают сообщать прибли­жение дыма к Севастополю со стороны Евпато­рии. Пост Сарыча сообщает, что замечает лучи прожектора на юго-западе… «Гебен» с двумя миноносцами продолжает идти курсом на Се­вастополь и вскоре находится от него на дистан­ции действительного огня. Еще нет распоря­жения командующего флотом береговым бата­реям открыть огонь… Густой туман поднялся на западе и закрывает горизонт… Наблюда­тельный пост Лукулл все же видит крейсер и указывает его курс. Адмирал посылает на раз­ведку группу тральщиков, которые выходят южным каналом. Но только они пришли на траверз Херсонесского маяка, как увидели на севере «Гебена» на дистанции в 8.000 метров, о чем немедленно сообщают командующему флотом и около 6 час. 15 мин. возвращаются в Севастополь.

В 6 час. 23 мин. адмирал Эбергард, после получения этих донесений, приказывает воору­жить инженерные поля мин.

В 6 час. 35 мин., то есть через 12 минут, «Ге­бен» начал бомбардировку Севастопольского рейда и фортов. Батареи немедленно отвечают и попадают в «Гебена» (Из-за густого тумана не было возможно точно определить в какое место «Гебена» было попадание), который прекраща­ет огонь и удаляется в море. Но в то время, ко­гда он обстреливал рейд и батареи, в течение нескольких минут (с 6 час. 35 мин. до 6 час 40 мин.) шел ли его курс через поля инженерных мин? Были ли инженерные минные поля еще без тока? Или он прошел в нескольких метрах вне их? Установить точно его место не было возможности, так как туман мешал береговым постам службы связи. Русские наблюдения указывали, что «Гебен» находился в №12 группе мин. По немецким сведениям (архив войны на море в 1914 г.), он не был на минных полях, а только приблизился к ним на несколь­ко сот метров.

В 6 час. 50 мин. «Гебен» прекратил огонь и быстро ушел курсом «SW». Всего «Гебен» выпустил 30 снарядов крупного калибра по батареям и рейду, не причинив вреда. Почему же он так внезапно прекратил огонь и стал уходить?

Причиной были минный заградитель «Прут» и 4-й дивизион миноносцев князя Трубецкого. Как уже было упомянуто выше, капитан 1 ран­га князь Трубецкой получил приказ адмирала Эбергарда идти на помощь «Пруту», если по­явится неприятель.

Дивизион ожидал его у южной границы по­ля инженерных мин, почти на траверзе входа на Севастопольский рейд, и в то же время на­блюдал, чтобы неприятель не поставил бы мин заграждения. Когда с дивизиона в утреннем тумане увидели на горизонте «Прут», то пока­залось, что за ним гонится неприятельский ми­ноносец. Князь Трубецкой, решив, что непри­ятель атакует «Прут», бросается с дивизионом пересечь его курс. Но когда миноносцы доста­точно приблизились, то увидели, что ошибоч­но приняли за неприятеля русский ледокол «Гайдамак», шедший в Севастополь. Эскорти­руя «Прут», в 6 час. 30 мин., когда утренняя заря разогнала «молоко» тумана, 4-й дивизи­он увидел «Гебена».

«Прут» в это время находился в 8 милях от южной границы инженерных минных полей и от входа на Севастопольский рейд и шел на «SW». Миноносцы князя Трубецкого шли па­раллельным курсом. Именно в этот момент, в 6 час. 30 мин. утра, когда рассеялся туман, «Гебен» и увидел 4-й дивизион миноносцев и «Прут». В 6 час. 50 мин. он прекратил обстрел Севастополя и пошел навстречу «Пруту» и миноносцам. Князь Трубецкой со своими ма­лютками-миноносцами, не защищенными бро­ней, вооруженными всего тремя орудиями 75-­мм. и шестью минами Уайтхеда, атакует «Го­лиафа», — крейсер-дредноут с броней в 200 мм., вооруженный 10 — 280-мм. и 10 — 150-мм. орудиями! Он шел на верную гибель! Но нуж­но было выручать беззащитный «Прут» с гру­зом в 400 донных мин. Князь шел также и на русское «авось, может быть счастье поможет!».

Идя ходом в 25 узлов, в 7 час. утра 4-й ди­визион находился на дистанции в 14.000 метров, когда «Гебен» открыл огонь из 150-мм. ору­дий. Первый залп дал перелет. Второй и тре­тий залпы легли совсем близко от головного миноносца «Лейтенант Пущин» (на котором держал свой брейд-вымпел начальник дивизи­она). Он получает четвертый залп раньше, чем изменил курс. Начальник 4-го дивизиона ка­питан 1 ранга князь Трубецкой в своем рапор­те командующему флотом писал:

Первое попадание было под ходовой мо­стик и вызвало пожар. Второй снаряд, попав­ший почти в то же место, сильно встряхнул миноносец. Третий срезал головы двум сигналь­щикам, находившимся со мной на мостике. Ди­визион продолжает идти на сближение. Я под­нимаю сигнал: «Заряд мин, готовь к выстре­лу!». Дивизион, согласно правилу, склоняется направо, на 8 четвертей. Но мой миноносец за­рывается носом. Его стало заливать. Руль не действует. Я оборачиваюсь — рулевой лежит у рубки, в луже крови. Мостик пуст, и жар от пожара увеличивается. Слышны взрывы в по­гребах. Трюмный механик сообщает, что дон­ные помпы не действуют. Положение становит­ся безнадежным. Но «Гебен», заметив залп наших мин, резко склоняется налево, потом 180 градусов направо и открывает огонь по «Живучему» и почти сейчас же его прекраща­ет. Дивизион спасен!!!».

Миноносец «Лейтенант Пущин» был серь­езно поврежден: 7 убитых и 11 раненых. Вос­пользовавшись тем, что «Гебен» прекратил огонь, князь Трубецкой приказал миноносцам «Живучий» и «Жаркий» продолжать охрану «Прута» и повел полузатопленный миноносец «Лейтенант Пущин» в Севастополь.

В 7 час. утра «Прут» показал свое место, — он находился в 25 милях к востоку от Херсонесского маяка. Не получив ответа ни из Се­вастополя, ни от 4-го дивизиона, слыша выст­релы, но не видя неприятеля, он продолжал свой путь (в Севастополь). В 7 час. 35 мин. «Ге­бен» прекратил бой с миноносцами и взял курс на «Прут». Приблизившись к нему, он поднял сигнал: «Сдавайтесь!». В ответ «Прут» поднял стеньговые флаги! «Гебен» открыл огонь. Командир «Прута» капитан 2 ранга Быков приказал потопить минный заградитель, унич­тожить груз, а команде сесть в шлюпки.

Старший лейтенант Рагузский, исполняя приказ командира, спустился в трюм и там по­гиб вместе к кораблем.

В 8 час. 40 минут весь охваченный пламе­нем минный заградитель «Прут» ушел на дно родного моря. Миноносцы «Живучий» и «Жаркий», не будучи в состоянии помочь «Пруту» из-за угрозы «Гебена» и сопровож­давших его крупных новеньких и более совре­менных турецких миноносцев (английской по­стройки), пробрались в Севастополь.

Командир «Прута» капитан 2 ранга Быков и большая часть команды были взяты в плен турецкими миноносцами и только малая часть ее была подобрана нашей подводной лодкой, посланной из Севастополя.

Когда «Прут» утонул, «Гебен» с сопровож­давшими его миноносцами пошел на «SW» и оставался на виду наблюдательных постов до 10 час. утра, а затем скрылся.

Адмирал Сушон успешно провел свой по­литический маневр, втянув Турцию в войну с Россией внезапными атаками черноморских пор­тов — Севастополя, Одессы, Новороссийска, Керчи. Но вместе с тем он совершил грубую тактическую ошибку, уйдя внезапно и не на­неся серьезных повреждений Черноморскому флоту. Все преимущества были на его сторо­не: он мог без всякого риска для «Гебена» ждать выхода из Севастополя русского флота и сразиться с ним, тем более, что Черномор­ский флот, выходя из Севастопольского рей­да, был вынужден следовать каналом вдоль берега, что очень ограничивало его в маневри­ровании и он представлял бы прекрасную ми­шень.

Почему адмирал Сушон, потопив «Прут», ушел от Севастополя? Почему его крейсера топили русские транспортные суда, вместо за­хвата их? Турция так нуждалась в них для перевозки войск и угля.

Что касается постановки мин у Евпатории и в Керченском проливе, то результат был ни­чтожен: у Евпатории турецкие мины были по­ставлены вне пути следования кораблей, а в Керченском проливе погибли на них только два малых парохода, а мины были обнаружены на другой же день. Черноморский флот вышел в море после утренней бомбардировки «Гебеном» Севастополя, в тот же день, 29 октября, после полудня. Адмирал Эбергард оставался на рей­де до 15 часов несмотря на то, что флот был готов к походу, так как он желал раньше удо­стовериться, что выход свободен от неприя­тельских мин. Именно поэтому утром траль­щики вышли в море протралить площадь мо­ря в 15 миль, чтобы очистить эскадре путь до больших глубин.

Адмирал Эбергард взял курс на Босфор и оставался в море трое суток с целью встретить неприятеля. Но крейсировал напрасно и, не встретив никого из турецкого флота, был вы­нужден возвратиться в Севастополь для уголь­ной погрузки.

Нападение на Севастополь, затем нежела­ние встретиться с Черноморским флотом, крей­сировавшим трое суток у Босфора, о чем адми­рал Сушон безусловно знал, изменили план сражения на заранее выбранной позиции. Не­приятель избегал сражения и также не соби­рался высадить десант в районе Одессы. Приш­лось прийти к заключению, что, пользуясь пре­имуществом в ходе крейсеров, адмирал Сушон ограничится «корсарством», то есть набегами на прибрежные города-порты и постановкой минных заграждений.

1914 ГОД — НОЯБРЬ — ДЕКАБРЬ

Не имея быстроходных кораблей, Черно­морский флот вынужден был ограничить свои операции постановкой минных полей в заливах и на путях неприятеля и также блокадой уго­льных районов на побережье Турции, то есть на 120 милях анатолийского побережья на во­сток от Босфора, с портами Зунгулдак, Козлу, Инеболи и Парфени. Зунгулдакский порт был оборудован для погрузки угля, с молом и кра­нами. Остальные же были открытые рейды.

Командующий флотом адмирал Эбергард за последние дв_а месяца (ноябрь и декабрь 1914 г.) предпринял активную блокаду, насколько позволяли силы устаревших броненосцев, крей­серов и угольных миноносцев. Он был свободен в инициативе и получал от Ставки директивы только общего, главного характера. Поэтому не потребовалось много времени для организации блокады турецкого угольного района. Возвра­тившись из первого похода к Босфору (с 29 ок­тября по 1 ноября) и погрузив уголь, флот по­шел к турецким берегам для выполнения двух операций: 1) дивизион четырех новеньких не­фтяных миноносцев типа «Дерзкий» («Дерзкий», «Гневный», «Беспокойный» и «Пронзительный».), имея на борту по 60 мин, подошел к Босфору и в ночь на 6 ноября поставил поле мин в 12 милях и на север от входа. В то время когда минонос­цы ставили мины, эскадра шла вдоль румелийского берега, охраняя их, и потом взяла курс на Зунгулдак, куда прибыла на рассвете 6 но­ября. 2) В 7 час. 30 мин. броненосец «Рости­слав» и крейсер «Кагул», в сопровождении шести миноносцев, по сигналу командующего отправились к Зунгулдаку уничтожить находившиеся на молу угольные склады, портовые заводы, тральщики и транспортные суда. По­года, — туман и мелкий дождь, — не особен­но благоприятствовала стрельбе. Ясно был ви­ден пожар, вспыхнувший в порту. Стрельба бы­ла прекращена в 9 час. 30 мин. «Ростислав» и «Кагул» вступили в строй эскадры, которая пошла в Севастополь. Во время бомбардировки Зунгулдака «Кагулом» и миноносцами были по­топлены стоявшие на рейде два турецких паро­хода.

Крейсером глубокой разведки были заме­чены вдруг появившиеся из тумана два, а по­том за ними еще один, третий, силуэта боль­ших кораблей. Эскадра вступила в линию бо­евого строя, открыла огонь своей крупной артиллерии, и в то же время миноносцы по­шли в атаку. Очень скоро, когда туман немно­го рассеялся, выяснилось, что это были турец­кие военные транспорты «Митхад-Паша», «Безми Ален» и «Вихри Ахмед», шедшие с войсками и амуницией в Требизунд. Солдаты и экипажи были посажены на суда эскадры, а все три транспорта потоплены. После этого эскадра взяла курс на «N». Ей пришлось вы­держать сильнейший шторм. Особенно жесто­ко были потрепаны угольные миноносцы типа «Ж» и «3». На их палубах лежал запас уг­ля! 7 ноября эскадра вошла на Севастопольс­кий рейд. В это же утро, в ответ на бом­бардировку Зунгулдака, крейсер «Бреслау» обстрелял Поти в продолжение 40 минут, не причинив больших повреждений. «Гебен» в море не появлялся.

Периодические обстрелы Зунгулдака не мо­гли прекратить окончательно транспорт угля, так как для этого потребовалась бы бесконеч­ная блокада берегов угольного района, что в конце 1914 года еще не было возможно из-за недостатка в военных кораблях. «Гебен» сво­им преимуществом артиллерии и в скорости хода вынуждал Черноморский флот быть скон­центрированным в «один кулак».

Узнав, что Требизунд стал центром снаб­жения и сбора турецких войск, адмирал Эбер­гард вышел 15 ноября с эскадрой линейных ко­раблей и уже в пути к нему узнал, что непри­ятельская эскадра находится там. 17 ноября русская эскадра подошла к Требизунду и, не обнаружив неприятельских кораблей, адмирал послал «Ростислава» и дивизион миноносцев обстрелять порт и военные объекты в нем. За­тем эскадра прошла вдоль анатолийского по­бережья до Синопа, встретив только турецкие фелюги, на которые не стоило тратить снаряды В ночь с 17 на 18 ноября минные заградители «Бел. Кн. Ксения» и «Вел. Кн. Константин» поставили мины перед Синопом, Плата­на и Самсуном. Эта операция совершалась в глубокой темноте и была очень рискованной, так как минными заградителями были пассажирские пароходы с максимальной скоростью в 12 узлов, что в случае появления турецких крейсеров и миноносцев было бы гибелью для них. Операция была закончена благополучно, и эти минные поля оставались долгое время неизвестными туркам. «Вел. Кн. Ксения» и «Вел. Кн. Константин» благополучно возвра­тились в Севастополь, несмотря на то, что «Ге­бен» и «Бреслау» в это время крейсировали перед Крымом.

Адмирал Эбергард, не встретив неприятель­ских кораблей ни на пути из Севастополя в Требизунд, ни от Требизунда к Синопу, и прой­дя со своими старыми кораблями более 600 миль, был вынужден пополнить уголь, в осо­бенности у малых миноносцев, которые за три дня пребывания в море сожгли 3/4 своего за­паса. Оставалось пройти еще 200 миль до Се­вастополя, когда командующему было сообще­но, что неприятельский флот где-то в море!

Адмиралу Сушону, как начальствующему над турецким флотом, были уже, конечно, из­вестны бомбардировка русскими судами Тре­бизунда и поход эскадры Черноморского фло­та вдоль анатолийского побережья. Поэтому, если бы он пожелал сразиться с русской эскад­рой, он должен был поджидать ее на обратном пути в Севастополь. Преимущество крейсера-дредноута «Гебена» в скорости хода и дально­бойности орудий давало немецкому адмиралу возможность атаковать русскую эскадру в са­мых благоприятных для него тактических ус­ловиях. Вот именно поэтому адмирал Эбергард считал встречу возможной. Но если на Черно­морской эскадре считали сразиться как за сча­стливый случай, то со стороны немецкой зна­ли, что бой возможен, если адмирал Сушон то­го пожелает! Ночью был туман и настолько густой, что временами затруднял кораблям держаться в кильватере и видеть миноносцы, которые по ночному строю шли в хвосте эскад­ры. Только крейсера вышли в голову эскад­ры, приблизительно на три мили вперед. Около 10 час. утра маленький бриз с NW начал дуть порывами и разгонять частично туман; вре­менами эскадра проходила через густые «проб­ки» тумана, которые скрывали корабли один от другого. В 11 час. 30 мин. ветер установился и разогнал туман. Видимость — 4.000 метров. Но погода была сумрачной, с облачностью очень низкой и с дождем. Эскадра построилась в ки­льватерную колонну в следующем порядке: в авангарде, на дистанции, в зависимости от ви­димости, от 1.000 до 3.000 метров, вспомогатель­ный крейсер «Алмаз»; справа от него, в 3 или 4 морских милях крейсер «Память Меркурия», а слева — крейсер «Кагул». Линейные кораб­ли возглавлялись броненосцем «Евстафий» под флагом командующего флотом адмирала Эбергарда, а ему в кильватерной колонне шли «Иоанн Златоуст», «Пантелеймон» (несший брейд-вымпел начальника бригады линейных кораблей), «Три Святителя» и «Ростислав». Крейсера держались на дистанции предельной видимости сигнализации прожекторами. В пол­день эскадра находилась на юго-восток от мы­са Сарыч, в 20 милях от него, курс N 45 W (350°).

В 12 час. 10 мин. с «Алмаза» были замече­ны в тумане, приблизительно в 5.000 метрах впереди его и слева по носу, силуэты неприя­тельских кораблей. «Гебен» шел малым ходом, курс NE, а «Бреслау» шел на левом его тра­верзе, параллельным курсом.

«Алмаз» сейчас же сигнализировал: «Ви­жу неприятеля!» и развернувшись, пошел полным ходом к эскадре, давая ей сигналы про­жектором.

Пять минут спустя на эскадре была пробита боевая тревога. Крейсера «Кагул» и «Память Меркурия» вступили в кильватер броненос­цам. Линейный корабль «Евстафий» обнару­жил «Гебена» слева и немного дальше его — «Бреслау». Адмирал Эбергард поднимает сиг­нал: «Склониться влево на 8 четвертей, дать полный ход!». Этот маневр нужен был, чтобы помешать неприятелю уйти и тем принудить его к бою.

Перед этой эволюцией линейные корабли держались интервала в 600 метров. Но вслед­ствие поворота и увеличения скорости хода дистанция между ними увеличилась и линия кильватерного строя сильно удлинилась. Ми­ноносцам было приказано выйти на траверз линейных кораблей, и они вступили в киль­ватерном строе на левом траверзе «Евстафия», в 300 метрах от него. В этот момент горизонт на «NW» был закрыт туманом и скрывал не­приятельские крейсера. Ветер повернул на SW и понес дым русской эскадры в сторону не­приятеля, затрудняя видимость для дальноме­ров и наводчикам.

В 12 час. 18 мин дистанция с «Евстафия» до «Гебена» 7.000 метров. «Иоанн Златоуст» и «Пантелеймон» уже вступили на новый курс, но «Три Святителя» и «Ростислав» еще не начинали эволюции и были едва видны. По уже выработанному правилу концентрированной стрельбы с трех линейных кораблей первым должен был открыть огонь средний из них, то есть «Иоанн Златоуст». Адмирал Эбергард, видя, что он не стреляет, решил, что «Иоанн Златоуст», который был сзади «Евстафия» на 1.000 метров, не видит неприятеля и решил несмотря на правило открыть огонь первым (с «Евстафия»). Это решение адмирала делает ему большую честь, так как он использовал благоприятный момент, когда дистанция была невелика и цель достаточно видна.

В 12 час. 21 мин. «Евстафий» посылает пер­вый залп из двух башен и сразу же накры­вает «Гебена». Простым глазом были видны разрывы снарядов на середине крейсера. 50 секунд спустя ответил «Гебен». Этот первый залп упал между линейными кораблями и ми­ноносцами, в 200 метрах от последних. Один из снарядов, зацепив среднюю трубу «Евста­фия», разорвался и осколками перебил антен­ну радио, служившую для управления стрель­бой всех трех броненосцев. Вот почему «Ев­стафий» не смог быстро передать на «Зла­тоуст» дистанцию на «Гебен» (7.000). Из-за тумана на «Златоусте» взяли дистанцию слиш­ком большую (12.000), и его залп лег переле­том. «Гебен» сосредоточил свой огонь на «Ев­стафий». Второй его залп дал недолет, а тре­тий накрывает. Четыре 280-мм. снаряда попа­дают в казематы №№ 150 и 200: четыре офи­цера и 20 матросов были убиты на месте, а один офицер и 19 матросов умерли от ранений. Пятый снаряд, попавший в каземат № 200, не разорвался и не причинил никакого вреда. Несмотря на эти потери «Евстафий» продол­жает свою стрельбу, метко и регулярно.

Что касается двух линейных кораблей, то «Пантелеймон» совсем не стрелял из башен, так как их наводчики не видели цели из-за ту­мана, «Три Святителя», следовавший за ним, давал залпы в моменты видимости «Гебена», а из орудий в 150-мм. регулярно обстреливал «Бреслау». Шедший последним «Ростислав» не видел «Гебена» и стрелял по «Бреслау». Бой длился 14 минут, курс 260°, предельная скорость «Евстафия» — 14 узлов. «Гебен», получив повреждения как от крупных, так и от более мелких орудий русских «стариков», прервал сражение, повернул в 12 час. 5 мин. на­право и полным ходом скрылся в тумане.

Адмирал Эбергард, в надежде, что «Гебен» вернется, шел тем же курсом еще 15 минут. В 12 час. 37 мин. эскадра повернула «вдруг» на 25° вправо, чтобы избежать столкновения с предметом, плавающим в волнах, приняв его за неприятельскую мину, но затем легла на прежний курс. Неприятель не показывался. Миноносцы, посланные в атаку, вернулись, не догнав и потеряв его в тумане. Адмирал решил идти в Севастополь. В 12 час. 50 мин. эскадра взяла курс 348° и миноносцы вступили в строй на траверзе линейных кораблей. В этом бою устаревшим броненосцам пришлось померяться силами с новым крейсером-дредноутом, во­оруженным и построенным по последнему сло­ву техники. И «старики» победили!

Успех этот явился исключительно резуль­татом решимости адмирала Эбергарда, а также инициативы командиров и дисциплины в веде­нии артиллерийского огня. Результатом боя бы­ло следующее: «Гебен» получил три снаряда в 305 мм. и 11 меньшего калибра, 12 офицеров и 103 матроса были убиты, 7 офицеров и 52 матроса ранены. Аварии на крейсере-дредноу­те были более значительны, чем на броненосце «Евстафий».

Эти аварии и потери в личном составе вы­нудили адмирала Сушона прервать сражение. Убедившись в меткости огня старых русских броненосцев, немецкие «молодчики» «Гебен» и «Бреслау» в дальнейшем ходе войны на Чер­ном море всегда избегали встречи с нашими «стариками». Технически отсталые, но с бод­ростью духа черноморцев. Георгиевские лен­точки — тому порука!

Калиакрия, Фидониси, Хаджи-бей, Цериго, Занте и даже Рим, а также Синоп и Севасто­поль были их гордостью и традицией… Чтобы оценить меткость огня черноморцев в этом бою, достаточно вспомнить, что «Евстафием» было выпущено из башен 12 снарядов в 305 мм., «Златоустом» и «Тремя Святителями» вместе — 18, то есть всего 30 выстрелов, из которых попали в цель три, то есть 10%. По свидетель­ству артиллерийских офицеров всей эскадры только снаряды с «Евстафия» достигли цели, что увеличивает меткость до 25%. Перебитая радиосвязь не смутила командиров, и они в бою проявили личную инициативу. При этом густой туман очень мешал точности наводки.

После боя (18 ноября) эскадра 20 ноября уже стояла на Севастопольском рейде и вела уголь­ную погрузку. Этим воспользовался турецкий крейсер «Гамидие» и утром этого дня в течение часа обстреливал Туапсе.

2 декабря эскадра вышла в море, так как было сообщено, что опять появились неприя­тельские корабли. 5 декабря, никого не встре­тив, она возвратилась в Севастополь. 6 декабря «Бреслау» появился недалеко от Севастополя. Атакованный гидропланами, он ушел, предва­рительно обстреляв наших тральщиков. 10 де­кабря после полудня «Гебен» подошел к Батуму и с дистанции в 14.000 метров обстрелял порт. Транспорт «Березань» и несколько дру­гих мелких судов стояли на рейде, а в глубине порта находилось много цистерн с мазутом и бензином. Удачным попаданием «Гебен» мог бы причинить большие повреждения как в пор­ту, так и в крепости. После десятиминутного обстрела «Гебен» удалился, не достигнув ни­какого результата. Форты отвечали, но их сна­ряды не долетали до цели.

Из-за отсутствия быстроходных крейсеров для разведки напряженные и упорные попыт­ки русской эскадры поймать неприятеля Оста­вались безрезультатными. Может быть непри­ятельские крейсера, хорошо осведомленные о выходах в море русской эскадры, появлялись тогда, когда эскадра, возвратившись, стояла на рейде Севастополя?

В первой половине декабря было получено донесение, что в Турции готовится десант в Ба­тум. 11 декабря эскадра снялась с якоря. Это был уже шестой выход всей эскадры и ее ко­рабли, в особенности угольные миноносцы из­носились. Но время ремонта еще не пришло. Стало известно, что турецкий минный загради­тель «Нилуфер» взорвался на минах у входа в Босфор.

Подойдя к Батуму, адмирал Эбергард отпра­вил туда для защиты порта миноносец «Жар­кий». Затем эскадра пошла к Требизунду и, продлив курс до Синопа, обстреляла наиболее важные пункты на анатолийском побережье, потопив пароход «Деренти» в 3.500 тонн, на­груженный военным материалом. Пробыв в мо­ре четыре дня и никого не встретив, адмирал Эбергард вернулся с эскадрой в Севастополь 15 декабря.

Предстояло срочно произвести две опера­ции: 1) поставить мины у Босфора и 2) заку­порить Зунгулдак потопленными транспортами, груженными камнями, во входе в порт. 20 де­кабря адмирал Эбергард снялся с якоря для выполнения первой операции. Минные загра­дители «Вел. Кн. Ксения», «Вел. Кн. Кон­стантин и «Вел. Кн. Наследник Георгий», в со­провождении 3-го дивизиона миноносцев, в ночь на 22 декабря поставили два минных за­граждения у Карабуру (в трех милях от вхо­да в Босфор), общим числом в 600 донных мин. Несмотря на большой риск встречи с неприя­тельскими крейсерами постановка мин была произведена точно. Минные заградители (быв­шие пассажирские пароходы РОПИТ-а), верну­лись в Севастополь поодиночке. Вторая опера­ция, закупорка входа в порт Зунгулдака, окон­чилась неудачно из-за плохих атмосферных ус­ловий и из-за недостаточной подготовки ее. Все четыре транспорта, груженных камнями, в ночь 23 декабря разметало сильным штормом по морю у берега Анатолии. На заре весь отряд, во главе с броненосцем «Ростислав», вспомога­тельный крейсер «Алмаз», четыре груженых транспорта и миноносец, находился в большом «растрепанном» беспорядке. Русские радиоте­леграфисты стали слышать переговоры непри­ятельских кораблей и среди них «Бреслау». В отряде не досчитывались транспорта «Атос» и одного миноносца. В ночь с 23 на 24 декабря, в 3 часа утра, «Ростислав» повернул с курса, чтобы собрать разбросанные бурей транспорты. Он не предупредил об этом транспорт «Олег», следовавший за ним.

На «Олеге» находился капитан 2 ранга Евдокимов, командовавший дивизионом этих транспортов. Не видя никакого сигнала с «Ро­стислава», он решил продолжать идти на Зун­гулдак. Около 4 час. утра с «Олега» в темноте заметили силуэты двух миноносцев, быстро идущих к нему и на расстоянии в 1.000 метров открывших прожектора. Их силуэты были схо­жи с силуэтами миноносцев 6-го дивизиона, сопровождавших отряд в Зунгулдак. Евдо­кимов им крикнул в рупор: «Я — транспорт «Олег»!». В ответ раздался смех и по-русски: «Вот тебе, «Олег», получай!», и миноносцы открыли огонь. Несколько снарядов попали в «Олег». Головной миноносец пустил мину, но командир «Олега» успел дать задний ход, и мина прошла впереди транспорта. Во время этого нападения «Олег» получил несколько надводных пробоин и несколько человек из ко­манды были убиты и ранены. Другие суда отряда ничего не знали о случившемся, будучи разбросанными в темноте штормом. Один рус­ский миноносец этого же отряда принял в ноч­ной темноте турецкие миноносцы за свои и вступил им в кильватер. Только через некото­рое время, увидя их сигналы ратьером, он по­нял ошибку и скрылся полным ходом… Это и был тот миноносец, которого не досчитывались. Он вступил в строй с значительным опозда­нием.

Транспорт «Атос», которого сильный шторм оторвал от отряда, на рассвете 24 декабря был игрушкой волн далеко в море. Крейсер «Бре­слау» его нашел и приказал сдаться. Но его командир, лейтенант Михаил Четверухин, от­казался сдать в плен свой транспорт и прика­зал открыть кингстоны и затопить корабль. «Бреслау» дал несколько залпов по «Атосу» и взял в плен командира и команду. Через не­которое время «Бреслау» пересадил их на «Гебен», возвращавшийся в Константинополь. Лейтенант Четверухин всего за два дня до это­го участвовал в постановке мин у Босфора 22 декабря и, смотря в иллюминатор каюты, в ко­торой был пленником, сразу же увидел, что «Гебен» идет по минному полю. Раздались два сильных взрыва! Крейсер набрал большое ко­личество воды и едва вошел в Босфор. Если бы «Гебен» не был так близко к Босфору, то весьма вероятно, что он затонул бы. Это слу­чилось 25 декабря по новому стилю, в день праздника Рождества у немцев.

Из плена лейтенанту Четверухину удалось переслать адмиралу Эбергарду эти сведения. Операция же закупорки входа в порт Зунгул­дак не удалась, так как из-за шторма пришлось затопить транспорты в море, против него, а не в самом входе в порт.

В то время как протекала операция у Зунгулдака, турецкий крейсер «Гамидие» появил­ся в ночь на 24 декабря у Батума и открыл огонь в час ночи. Но вместо порта и батарей он сосредоточил свой огонь на пустынном месте, у устья реки Чорох. «Гамидие» искал, наверное, миноносец «Жаркий». Этот малютка миноно­сец оказывал большую помощь русским вой­скам, продвигавшимся по турецкой территории. Он помогал им не столько своей 75-мм. пуш­кой, столько топя турецкие парусники, подво­зившие подкрепления отступавшим турецким войскам. Присутствие в море турецких крей­серов нисколько не помешало русским мино­носцам действовать вдоль анатолийского побе­режья и к концу 1914 года они потопили сотни парусников и 12 турецких транспортов.

(Окончание следует)

Г. М. фон Гельмерсен

© ВОЕННАЯ БЫЛЬ