Статьи из парижского журнала "Военная Быль" (1952-1974). Издавался Обще-Кадетским Объединением под редакцией А.А. Геринга
Friday October 4th 2024

Номера журнала

У берегов Кавказа в 1920 году. (№118) – П. А. Варнек



Хорошо оборудованный Новороссийский порт являлся главной базой снабжения Доброволь­ческой армии иностранными грузами, и на скла­дах находились огромные запасы вооруже­ния и прочего имущества. В порту англичане имели свою базу, через которую проходили все выгружаемые ими в Новороссийске грузы. Там же обыкновенно стоял один из их старых крейсеров. В Новороссийске было организова­но управление военного порта, командиром которого с начала 1919 года являлся контр-адм. А. М. Клыков, но после перехода флота ле­том в Севастополь управление потеряло свое значение. Все же в Новороссийске постоянно находился вспом. крейсер или один-два мино­носца, которые время от времени для уст­рашения грузин и зеленых и для наблюдения за нелегальным судоходством посылались вдоль кавказского побережья. В один из таких по­ходов миноносец задержал и отвел в Новорос­сийск грузинский вооруженный буксир «Чорох», присутствие которого к северу от грани­цы казалось подозрительным. Но после дан­ных капитаном объяснений буксир был отпу­щен.

Туапсе, единственный между Новороссий­ском и Поти оборудованный порт, связанный железной дорогой с Армавиром, был почти не использован. Изредка сюда приходили тран­спорты, доставлявшие снабжение местным гар­низонам и грузинскому фронту, и иногда захо­дил один из миноносцев. Летом 1919 года в Ту­апсе находились 4 бронекатера и их база «Ингул», которые в июле были отправлены по железной дороге в Царицын, где вошли в состав Волжской флотилии под командой кап. 1 р. Заева. При оставлении Царицына в октяб­ре катера были перевезены в Азовское море.

6-го февраля 1920 года из Севастополя с секретной миссией вышел в Новороссийск крей­сер «Генерал Корнилов» под флагом контр.адм. Остелецкого. Войдя в бухту, крейсер попал в знаменитую Новороссийскую «бору» — дувший с гор страшной силы шквальный нордостовый ветер. Мороз дошел до 10 гра­дусов и под ударами ветра море как бы кипе­ло, высоко поднимая водяную пыль. Все над­стройки, орудия и мачты покрылись коркой льда и, несмотря на отданный якорь, крейсер дрейфовало к берегу. Из-за обледенения це­пи и всего бака поднять якорь не было возмож­ности и его пришлось бросить. Когда крейсер повернул бортом к ветру, — его буквально по­валило, грот — стеньга с антенной сломалась и упала за борт. На второй день ветер умень­шился и, получив новое приказание, «Корни­лов» ушел в Севастополь.

После нескольких неудачных попыток, сде­ланных грузинами в 1919 году с целью отбро­сить части Добровольческой армии и завла­деть Сочинским округом, между грузинским правительством и генералом Деникиным было заключено соглашение, по которому граница фиксировалась южнее Адлера, по реке Псу, но во избежания конфликтов, между позициями обеих сторон была образована нейтральная зо­на в несколько километров шириной. В начале октября 1919 года для борьбы с Махно, угро­жавшим Таганрогу, лучшая часть из находив­шегося на грузинской границе отряда, 3-ий кав­казский офицерский полк, на вспом. крейсере «Цесаревич Георгий» был перевезен в Мариу­поль. В районе Адлера осталась лишь слабо­го состава бригада 52-ой пехотной дивизии.

Кавказские горы давали хорошее укрытие разного рода зеленым. Вначале они состояли из укрывавшихся от мобилизации местных жи­телей и были мало активными, но постепен­но усиливались. В связи с поражениями на фронте банды зеленых сильно пополнились де­зертирами и направленные партией из городов коммунисты и скрывавшиеся командиры при­ступили к военной организации отдельных от­рядов и к объединению их в более крупные части, образовавшие в конечном результате «Партизанскую армию». В связи с участив­шимися налетами партизан на прибрежные се­ления, еще осенью 19-го года мелкие каза­чьи отряды, стоявшие на пограничных кордо­нах, были стянуты к крупным центрам и вся местность между ними и приморское шоссе ока­зались под контролем «покрасневших» зеле­ных. Телеграфные линии были перерезаны и фактически Туапсе, Сочи, Адлер и другие пунк­ты оказались без связи между собой и с центром.

28 января, спустившись из района Красной Поляны, крупный отряд партизан после боя за­нял Хосту; остатки находившегося здесь от­ряда белых отошли по направлению к Сочи. Через два дня партизаны заняли Адлер и до­шли до грузинской границы и затем, повернув на север, 9 февраля вступили в Сочи. 24 фев­раля Туапсе было одновременно атаковано пар­тизанами, подошедшими с юга, и другим отря­дом, спустившимся с гор вдоль железной доро­ги. Захваченный врасплох гарнизон, после короткого боя, вместе с его командиром генера­лом Бруевичем был взят в плен. Партизаны захватили здесь несколько орудий. Очевидно, что в Новороссийске не знали о грозящей опа­сности Туапсе, военных кораблей в Туапсе не было и в порту находилось лишь три стоявших без паров буксира. Продвигаясь далее вдоль моря, партизаны подошли к Геленджику и ра­но утром 13 марта внезапно обстреляли из пу­леметов и маленькой пушки стоявший на яко­ре эск. мин. «Беспокойный». Открыв огонь из своих орудий, миноносец сразу заставил про­тивника прекратить стрельбу. Несмотря на то, что пули понаделали много дырок в трубах и надстройках, потерь на миноносце не было. На рассвете следующего дня «Беспокойный» по­дошел к Туапсе и с целью вызвать огонь ба­тареи переменными галсами стал приближать­ся к порту. Около 9 часов батарея себя об­наружила и снаряд ее третьего залпа сломал на миноносце стеньгу и сорвал радиотелеграф­ную сеть. Но место батареи было замечено, миноносец обстрелял ее беглым огнем всех трех орудий и она сразу замолчала; после это­го был бомбардирован вокзал, в районе которо­го пострадали лишь мирные жители. Нахо­дившийся тут же английский миноносец решил войти в порт, но был встречен беглым огнем батареи и, не теряя времени на разворачива­ние, полным задним ходом вышел назад. 15 марта «Беспокойный» и английский миноно­сец поддерживали своим огнем войска, оборо­нявшие Геленджик, но все же после 7-часово­го боя партизаны его заняли; дальнейшее их продвижение к Новороссийску было остановле­но в районе Кабардинки, примерно, в 20 кило­метрах от порта. Но, проходя горами, мелкие отряды партизан не раз совершали налеты на восточные пригороды, что вынуждало иметь в Новороссийске достаточный гарнизон, в со­став которого входила переформировавшаяся Марковская дивизия.

В это время на Кубани шли тяжелые бои; белые армии постепенно отходили к югу и за­нятая ими территория, на которой скаплива­лись беженцы, раненые и больные, уменьша­лась. Это вызвало необходимость разгрузить тыл от небоевых элементов и таким образом частичная эвакуация через Новороссийск на­чалась до крушения фронта, но непрочное по­ложение на крымских перешейках, во всяком случае пока была надежда отстоять Кубань, мешало организовать предварительную эвакуа­цию в Крым. По этой причине, посколько позволяли политические обстоятельства, эва­куируемые направлялись за границу. 6 марта ушел в Пирей приспособленный как госпита­льное судно пароход «Херсон», имея 1.042 ра­неных и больных на борту. Другие раненые и неспособные носить оружие были направлены в Болгарию, куда был также эвакуирован ка­детский корпус, иные через Салоники в Сер­бию. В индивидуальном порядке беженцы уст­раивались на ходившие в Константинополь па­роходы Русского Общества и другие, принимав­шие при уплотнении до 800 пассажиров.

Но развязка произошла быстрее, чем это предполагало главное командование. 19 марта на станции Крымская генералом Кутеповым был созван совет старших начальников Добро­вольческого корпуса, признавший что, ввиду упавшей боеспособности войск, дальнейшая борьба на Кубани невозможна. На следующий день 20 марта генералом Деникиным было при­нято окончательное решение об эвакуации ар­мии в Крым, причем обеим кавалерийским ди­визиям и Донской армии было приказано отхо­дить на Таманский полуостров, пехоте же и прочим частям идти для посадки на пароходы в Новороссийск; предполагалось, что находив­шаяся на восточной стороне фронта Кубанская армия сможет выйти к морю у Туапсе или где-либо далее.

Таманский полуостров в смысле эвакуации представлял большие возможности. (Этим пу­тем воспользовались немцы при оставлении ими Северного Кавказа). Действительно, обо­рона полуострова со стороны Кубани не тре­бовала больших сил, тогда как малое расстоя­ние до Керчи позволяло, не говоря о парохо­дах, даже десантным баржам вместимостью на 1.500 человек сделать в одни сутки два или да­же три рейса.

Для этой цели начальник действовавшего в Азовском море 2-го отряда судов кап. 1 р. Н. Н. Машуков получил от командующего флотом вице-адмирала А. М. Герасимова приказание сосредоточить в Темрюке и Тамани имевшиеся в его отряде мелкосидящие канонерские лод­ки, баржи и прочие плавучие средства для пе­ревозки в Крым большого количества людей.

Подготовка морской части эвакуации Ново­российска, в том, что касается, транспортных средств, была возложена на начальника морского транспорта инж.-механика ген.-майopa М. М. Ермакова, но в несколько оставшихся в его распоряжении дней было чрезвычайно трудно собрать в Новороссийске требуемое количе­ство пароходов. Необходимо отметить, что в это время большинство больших пароходов и не­которые из транспортов, частично на фрахте французского и английского правительств, на­ходились за проливами и не могли быть возвра­щены в скорое время. Бывшие в Крыму тран­спорты и пароходы были направлены в Ново­российск, так же как и четыре мобилизован­ных морской базой в Константинополе парохо­да. Пароходы необходимо было снабдить уг­лем и прочими материалами, некоторые освобо­дить от груза, что было помехой для быстрого прихода их в Новороссийск. Несмотря на все принятые меры количество сосредоточенного тоннажа не позволяло сразу взять всю массу людей, которых следовало эвакуировать, но по предложению морского командования эвакуа­ция должна была продолжаться несколько дней, что позволило бы транспортам, ввиду ко­роткого расстояния до порта разгрузки Феодо­сии (переход 12-15 часов), совершить по два или более рейсов. Но в действительности это­го не произошло.

По заявке штаба армии каждой дивизии До­бровольческого корпуса был представлен один среднего размера пароход, на который по­редевшие в боях и от дезертирства дивизии, насчитывавшие в это время от двух до трех тысяч бойцов каждая, бросив обозы, артилле­рию и лошадей, должны были уместиться. От­дельные полки, отряды и службы были распи­саны по другим транспортам, а для эвакуации раненых и больных было предназначено два больших парохода.

Кроме русских пароходов в Новороссийск прибыло также несколько иностранных, из ко­торых находившиеся в распоряжении англий­ской миссии транспорты по выдаваемым про­пускам брали связанных с армией гражданских лиц, также легко раненных и больных.

В это время в Новороссийском порту стояли эск. миноносцы: «Беспокойный», на котором находился начальник дивизиона кап. 1 р. В. И. Лебедев, «Пылкий», «Капитан Сакен» и пос. судно «Летчик». Предназначенный для эва­куации генерала Деникина и его штаба вспом. крейсер «Цесаревич Георгий» стоял у первой пристани, на которой под охраной бронепоезда находились штабные поезда, а в предвидении какого-либо внезапного нападения с другой стороны ошвартовалась подводная лодка «Ут­ка».

На внешнем рейде, под флагом командую­щего Средиземноморского флота адмирала Сей­мур, стояли английский дреднаут «Емперор оф Индия», крейсер «Калипсо», матка гидропла­нов «Пегасус» и пять английских миноносцев, а также отряд французских кораблей в со­ставе двух броненосных крейсеров, двух эскад­ренных миноносцев и канонерской лодки. Для эвакуации подданных своих стран италь­янцы прислали старый крейсер «Этна», а гре­ки эск. мин. «Иепаз». Кроме того, скорее в ка­честве наблюдателей стояли американский крейсер «Гальвестон» и два миноносца.

Генерал Кутепов, находясь в своем поезде, продолжал управлять отходившими частями Добровольческого корпуса и арьергардами, но руководство всей эвакуацией номинально оста­валось в руках штаба главнокомандующего, на­чальником военного и морского управления которого был ген.-лейт. Лукомский, имея своим помощником по морской части кап. 1 р. А. И. Тихменева. Даже в последнем этапе, когда флот и его транспорты играли главную роль, руководство эвакуацией морскому командова­нию передано не было. Вместе с тем в самом разгаре погрузки войск верховное командова­ние распалось и фактически отдельные морские и сухопутные начальники были предоставлены самим себе. При этом обстоятельстве извест­ную помощь оказал адмирал Сеймур, который, имея предписание содействовать проведению эвакуации, в последний день до некоторой сте­пени распоряжался движением пароходов и распределением эвакуированных на стоящие на рейде суда.

Приказ генерала Деникина, отданный 20 марта об эвакуации Кубани и соответствую­щих с ней движений войск, ввиду разложе­ния во многих частях и усилившегося давления со стороны Красной армии, явился запозда­лым. Лишь 21-го кавалерийские дивизии, на­ходившиеся в районе Крымской, выступили на запад в сторону Тамани, но красные части, переправившись через реку Кубань, закрыли им туда дорогу и к вечеру 22-го заняли Анапу, которую защищали Атаманский и Лейб-каза­чий полки. Не будучи в состоянии прорвать­ся на запад, обе кавалерийские дивизии и Чер­номорский конный полк, являясь арьергардом армии, стали отходить к Новороссийску. Пе­реход на Тамань Донской армии, державшей фронт правее Добровольческого корпуса, яв­лялся сложным рокадным маневром, невы­полнимым в том состоянии, в котором находи­лась в это время Донская армия; донцы и на­ходившиеся при них огромные обозы бежен­цев стихийно ринулись к Новороссийску. Лишь их правофланговый 3-й корпус начал отступать в сторону Туапсе.

Если большинство боевых частей Добро­вольческого корпуса было более или менее обе­спечено пароходами, этого нельзя сказать про тысячи других военных, вольно или невольно отбившихся от своих частей или принадлежавших ранее к различным службам, не считая массы продолжавших прибывать в порт бежен­цев. Это положение катастрофически усугу­блялось неожиданным прибытием в Новорос­сийск кавалерийских дивизий и всей Донской армии. Никаких мер для создания вокруг Но­вороссийска временной обороны порта приня­то не было, и фактически арьергарды отходи­ли, имея дело лишь с конницей красных. Воз­можно ли было по состоянию частей организо­вать такую оборону — судить не нам, но при создавшемся положении последовательной эва­куации быть не могло, а наличные в порту транспорты не были в состоянии принять сразу такое большое количество людей.

В первые после объявления эвакуации дни Новороссийск покинули уже грузившиеся па­роходы с беженцами и небоевыми элементами. Так в ночь на 23 марта ушел английский тран­спорт «Бургмейстер Шредер», имея 5.000 бе­женцев и некоторое количество легко ранен­ных на борту. В этот же день ушли «Анато­лий Молчанов» с более, чем тысячью пассажи­ров и зафрахтованный донским правительст­вом пароход «Дунай», с чинами донских правительственных учреждений и отошедшими от Анапы казаками Атаманского полка, общим числом 900 пассажиров. В этот и на следую­щий день ушли «Лазарев», (бывший австрий­ский «Бруени»), и еще несколько пароходов.

По плану Верховного командования глав­ная масса войск должна была прибыть в порт утром 26 марта и немедленно начать погрузку на назначенные частям транспорты. Арьер­гарды, занявшие в нескольких километрах от порта позиции, оставив временно на местах кавалерийские отряды и несколько бронепоез­дов, должны были начать отход в первую по­ловину этого же дня; взяв их на борт, к полу­ночи 26-го все транспорты должны были отой­ти от пристаней. Фактически, ввиду того, что собственно единственная ведущая из Кубани дорога была забита обозами, артиллерией и бесчисленными повозками беженцев, а вдоль железной дороги на несколько километров от вокзала стояли брошенные составы с интен­дантскими грузами, бронепоезда и пассажир­ские вагоны, отход частей произошел с боль­шим опозданием. Связь между войсками и ко­мандованием была нарушена и лишь более или менее осуществлялась конными ординарцами. Большинство солдат из мобилизованных и быв­ших пленных, не желая эвакуироваться, бро­сало оружие и разбегалось, но многие другие, боясь опоздать на пароходы, оставляли свои ча­сти и спешили в порт. При всех этих обсто­ятельствах большинство войск прибыло на пристани с опозданием на несколько часов и это еще больше усложнило посадку на паро­ходы.

С 25-го числа началась интенсивная погруз­ка, но боевые части прибыли лишь на следую­щий день. От каждой части заблаговременно был установлен у основания пристани караул, который пропускал на назначенный ей транс­порт лишь тех, которые к ней принадлежали. Но на нефтяной пристани, у которой стоял предназначенный для эвакуации команд бро­непоездов тральщик «412», караул несли во­оруженные французские матросы, а у англий­ских транспортов проверяли документы анг­лийские солдаты. Густая толпа стояла у при­станей и всячески пыталась прорваться к па­роходам и лишь угроза применения оружия смогла их удержать. На сходнях некоторых пароходов происходила невероятная давка и драки, во время которых люди падали в воду; в борьбе за место обезумевшие люди спихнули косилки с тяжело раненным и сестру, которая пыталась его защитить.

Но погрузка сохранивших дисциплину ча­стей Добровольческого корпуса произошла в порядке и за малым исключением, не считая вольно или невольно потерявших связь со сво­ими полками, они были взяты на транспорты. Не считая ручного оружия, пулеметов, се­дел и нескольких походных кухонь для про­кормления военных в пути, вся материальная часть, орудия, автомобили и лошади были бро­шены и в ангарах порта оставлены большие интендантские склады и огнеприпасы, которые частично были преданы огню.

Днем 26 марта ушел приспособленный как госпитальное судно пароход «Владимир», имея 983 раненых и больных; примерно такое же количество эвакуировал «Тигр». Насколько можно установить, все находившиеся в ново­российских госпиталях раненые были вывезе­ны ранее, но из числа прибывших в Новорос­сийск в последний день, если их не взяли с собой боевые товарищи, некоторое количество осталось на берегу. В нескольких километрах от порта застрял санитарный поезд (вероятно и не один), персонал которого, бросив тяжело раненых, разбежался. Исключение состави­ли лишь две добровольно оставшиеся сестры.

Не имея возможности эвакуировать через Новороссийск прибывшие части Донской армии, им было предложено двинуться дальше по бе­реговому шоссе и, опрокинув зеленых, занять и организовать оборону Геленджика. Морское командование рассчитывало, несмотря на мелководность этой бухты, с 28-го числа организо­вать эвакуацию через этот порт. Действитель­но уже утром 27-го ожидался шедший из Константинополя пароход  Колыма», и из Севастополя вышел большой транспорт «Рион». Начальнику 2-го отряда судов, ждав­шему донцов у Тамани, было приказано идти к Геленджику, где его мелкосидящие суда могли бы, снимая с берега и пристани людей, доставлять их на большие транспорты. В даль­нейшем можно было рассчитывать на приход разгрузившихся в Феодосии пароходов. Кро­ме того, только что возвращенный англичанами эск. мин. «Дерзкий», который принимал в Ял­те с выведенной из Новороссийска баржи нефть и как будто там забытый, получил срочное приказание идти к Новороссийску.

Вечером 26-го марта 1-ая донская дивизия, с целью прорваться к Геленджику, атаковала Кабардинку, но вместо предполагаемых слабо вооруженных зеленых здесь уже оказались перевалившие из Кубани по горной дороге ре­гулярные части 9-ой Красной армии, которые отбросили донцов назад. Корабли флота в этом деле могли бы оказать действительную огне­вую поддержку, но морское командование об готовящейся операции не было уведомлено.

Потрясенная поражением и безрезультат­ностью всех кровавых жертв и двухлетних уси­лий и лишений, некоторая часть офицерства открыто обвиняла ген. Деникина и его штаб в происходящей трагедии. Один офицерский от­ряд пришел на пристань, у которой стоял «Цесаревич Георгий»; к этому времени ген. Деникин и его штаб уже перешли на крейсер. Начальник прибывшего отряда заявил, что он желает видеть главнокомандующего. Опасаясь недоброго, командир «Георгия» капитан 2 ран­га Домбровский посоветовал ген. Деникину с другого борта перейти на миноносец «Капитан Сакен», что тот и сделал, взяв с собой лишь нескольких лиц своего штаба. «Капитан Са­кен», тотчас же отошел и стал на якорь в от­далении. Можно считать, что с этого момента верховное командование распалось и какое-ли­бо руководство эвакуацией перестало сущест­вовать.

Согласно полученным приказаниям, во вто­рой половине дня 26 марта к порту начали стя­гиваться арьергардные части, которые времен­но занимали ближайший к пристаням здания. Отход арьергардов происходил несогласованно; батальон Марковской дивизии, занимавший позицию на горах севернее бухты, прибыл в порт уже в 16 часов и именно с этой стороны на следующее утро появились первые красные, тогда как находившийся на железной дороге арьергард из Корниловской дивизии, в частно­сти стоявшие у туннеля юнкера Корниловского училища, прибыли лишь поздно вечером, а еще позднее Самурский и часть 3-го Дроздовского полка.

После 14 часов три последних бронепоезда покинули станцию Тоннельная, которая уже обстреливалась артиллерийским и пулемет­ным огнем. Не дойдя до станции Гайдук, ко­торая находится в 10 километрах от новорос­сийского вокзала, вследствие крушения, броне­поезда были оставлены и их команды пешим порядком направились в порт, куда прибыли после 23 часов. Но «412», на котором они должны были эвакуироваться, уже в 20 часов отошел от пристани.

Около 16 часов, с целью облегчить отход арьергардов, «Емперор оф Индия» открыл ред­кий огонь из 34-сантиметровых орудий по рай­онам, где проходили железная и шоссейная дороги, и по окрестным высотам. Разрывы снарядов более тонны весом, образуя огромные воронки, имели большое психическое воздей­ствие на красноармейцев и наводили панику в их рядах; в частности это помогло Сводно-ка­валерийской дивизии, находившейся у шоссей­ной дороги и в направлении на Абрау Дюрсо, удержать позиции у Борисовки до наступления темноты, пока она не получила приказ отхо­дить к порту. Французский крейсер «Вальдек Руссо» тоже стрелял из своих башенных ору­дий.

Постепенно пароходы, беря как можно боль­ше людей, отходили от пристаней. Для эва­куации были использованы все возможные плавучие средства. Большая баржа, на кото­рой поместилось несколько сот людей, была выведена на рейд одним из пароходов; стояв­шая разоруженной в порту речная кан. лодка «К 15», благодаря энергии командовавшего ею подпоручика по адмиралтейству, была приве­дена в порядок и, взяв на борт триста казаков, ушла в Феодосию. Последним уходили вой­сковые транспорты. В 23 часа ушла «Марга­рита» с Марковской дивизией числом в 900 че­ловек, захватившей с собой 4 орудия с запряж­ками и несколько повозок. На этот транспорт был также погружен Сибирский батальон и еще несколько мелких частей. После полуно­чи ушел «Цесаревич Георгий», на котором на­ходился штаб и управление армии, отряд ох­раны и команды двух бронепоездов. Генерал Кутепов со штабом Добровольческого корпуса и его охраной перешел на эск. мин. «Пылкий», который ночью вышел на рейд. Корниловская дивизия грузилась на пароход «Корнилов», который, поджидая арьергардный батальон, ото­шел позже. Дроздовская дивизия (2.000 чело­век), ушла на транспорте «Екатеринодар». Для эвакуации двух кавалерийских дивизий, кото­рые не вошли в первоначальный расчет, остал­ся лишь пришедший в Новороссийск неболь­шой пароход «Аю-Даг». Прибывшая первой на пристань дивизия генерала Барбовича быст­ро заполнила пароход и из прибывшей около 22 часов Сводно-кавалерийской дивизии ге­нерала Чеснокова лишь двум-трем сотням уда­лось еще втиснуться на «Аю-Даг», который вскоре ушел. Адмиралу Сеймуру было сооб­щено о бедственном положении последних за­щитников Новороссийска, и он приказал одному маленькому пароходу в несколько рейсов перевезти на стоявшие на внешнем рейде корабли оставшихся кавалеристов. В два рейса пароход увез около шестисот человек, но ввиду начинавшегося рассвета англичане не разре­шили ему идти в порт в третий раз. Таким об­разом на берегу остался Мариупольский гу­сарский полк в составе 450 человек и неболь­шая часть Клястицкого полка. На рассвете 27 марта, в надежде найти возможность эва­куироваться, гусары пошли пешком кругом бухты к восточному молу, где у пристани Це­ментного завода еще стоял транспорт «Нико­лай 119», задержавшийся ожидая отходивший последним Самурский пехотный полк. Он уже имел на борту Алексеевскую дивизию и был забит людьми разных частей, и кавалеристы на него проникнуть не смогли; закончив погруз­ку самурцев «Николай», после рассвета вы­шел на внешний рейд. В то же время ушла подводная лодка «Утка», взявшая на буксир парусную яхту «Забава», на которой нашли себе место десятка два людей. Порт опустел, но на его восточной стороне, у цементной при­стани и в районе восточного мола, находилась многотысячная толпа главным образом каза­ков, но и других военных, а также беженцев с женщинами и детьми и их подводами, гружен­ными всяким скарбом. Стоял целый табор кал­мыков, среди которого были верблюды. Весь район порта был запружен брошенными повоз­ками, автомобилями, пушками и танками и в нем находились тысячи оставленных лоша­дей, которые, привыкнув к уходу за ними лю­дей, в большинстве оставались на месте 1). Про­биваясь с трудом через всю эту «кашу», бо­льшинство гусар достигло восточного мола в километр длиной и в надежде, что придут еще пароходы, пробралось в его конец. В большин­стве своем бывшая на берегу толпа пассивно ожидала своей участи, многие женщины пла­кали, но необходимо отметить, что здесь же находились также тысячи солдат из мобили­зованных и бывших пленных, которые ника­кого желания эвакуироваться не имели. Но были случаи, что некоторые отчаявшиеся офи­церы, предпочитая плену смерть, стрелялись. Более энергичные разыскивали в порту шлюп­ки и оставленные маленькие катера и на них, иногда без весел, гребя лишь досками и рука­ми, выходили за входные маяки, где их под­бирали миноносцы.

В районе вокзала и в северной части пор­та горели склады английской базы и армии и шел грабеж оставленного имущества. В начале утра на горах за Цементными заводами по­казались передовые отряды красных и при этих обстоятельствах адмирал Сеймур считал, что дальнейшая эвакуация людей из порта невоз­можна. Но в это время с «Пылкого» был за­мечен вышедший из ворот порта маленький паровой катер, дававший тревожные гудки. На катере, которым не без труда управлял бывший кадет Морского Училища поручик А. Векслер, среди других оказался командир Ма­риупольского полка, который доложил генера­лу Кутепову о нахождении полка на молу. Об этом было сообщено кап. 1 р. Лебедеву на «Бес­покойный», причем генерал Кутепов про­сил принять все меры для спасения бывших в последнем арьергарде гусар. Приказав «Пыл­кому», на котором было много эвакуированных, передать всех пассажиров на английский дреднаут, кап. 1 р. Лебедев с «Беспокойным» и «Капитан Сакен» направились в порт. Видя это, начальник французской военной миссии генерал Манжен, не желая оставаться лишь зрителем, привлек к этой операции француз­ские корабли. Обеспечивая других, «Беспо­койный» стал на якорь среди порта и открыл огонь по спускавшимся с гор красным цепям, которые, пока с дальнего расстояния, начали обстреливать порт из пулеметов. На приста­ни против «Беспокойного» горел поезд с бое­припасами и осколки взрывавшихся снарядов падали кругом. «Капитан Сакен» (кап. 2 р. Остолопов) подошел к концу мола и в несколь­ко минут вся его палуба была забита перепры­гнувшими на миноносец людьми. Отойдя от мола, кап. 2 р. Остолопов направился к стояв­шей у одной из пристаней барже, на которой находилось несколько сотен пехотных солдат и казаков и, взяв ее на буксир, вышел на внеш­ний рейд. Французская кан. лодка «Дюшафолт», тоже подошла к молу и, взяв на борт 190 человек, ушла прямо в Феодосию. При­мерно в то же время в порт вошла подводная лодка «Утка» (ст. лейт. Монастырев). Крас­ные уже успели подвезти батарею, открывшую огонь по молу и порту, но ее место было заме­чено с «Утки», которая, открыв огонь из сво­их двух 75-мм. орудий, заставила батарею за­молчать. Лишь расстреляв весь свой боевой запас лодка вышла из порта.

Около 9 часов к молу подошли француз­ский эск. миноносец «Ансень Ру», с генералом Манжен на борту и «Пылкий», но когда французский миноносец, наполнив палубу людьми, хотел отойти от мола, у него произошла ава­рия в машине и он не смог дать ход. К это­му времени красные части вышли к порту со стороны вокзала и открыли пулеметный огонь с пристаней. Отошедший уже от мола «Пыл­кий», имея 300 пассажиров на борту, видя бес­помощное состояние француза, вернулся назад и, частично прикрыв его своим корпусом, по­дал ему буксир. Одновременно «Пылкий » вел огонь по неприятельским пулеметам и по сно­ва начавшей стрелять батарее. Выпустив за короткое время около ста 102-мм. снарядов, около 10 часов «Пылкий» вывел «Ансень Ру» на рейд и подвел его к французскому крейсеру.

Французское правительство оценило само­отверженное поведение «Пылкого» и награди­ло его командира кап. 2 р. В. Григоркова ор­деном Почетного Легиона офицерского креста, старшего артиллериста лейт. И. Брюховецкого орденом кавалерского креста и заведовавше­го заводкой буксира боцмана кондуктора И. Крупина военной медалью.

Принимая во внимание действия подвезен­ной красными артиллерии, дальнейшая посыл­ка в порт кораблей была признана слишком ри­скованной, но все же в это утро, не считая быв­ших на барже солдат, кораблями с мола было снято более тысячи человек, среди которых все прибывшие на мол кавалеристы и какой-то му­сульманский отряд.

К 15 часам красные части завершили окку­пацию всего порта и города.

Произведя необходимую перегруппировку эвакуированных, в частности освободив рус­ские миноносцы от пассажиров и дав им с «Емперор оф Индия», нефть, после полудня английская эскадра, французский крейсер «Вальдек Руссо» и другие корабли направи­лись к крымским берегам. После 14 часов, по инициативе кап. 1 р. Лебедева, «Беспокойный» пошел в Туапсе с целью выяснить, не прорва­лись ли туда какие-либо войска. Вероятно для ремонта машины на «Ансень Ру», в Новорос­сийской бухте остались крейсер «Жюль Мишле» и миноносец «Алжериен», которым было суждено произвести последний акт Новорос­сийской эвакуации.

Среди оставшихся на берегу оказалось бо­лее двухсот человек 3-го Дроздовского полка, опоздавших на предназначенный их дивизии транспорт, и затем не смогших втиснуться на уже перегруженный «Николай», а также Чер­номорский конный полк в 300 шашек, не по­лучивший вообще парохода. По предложению командира Дроздовского полка полковника Манштейна, было решено совместно сделать попытку пробиться к Геленджику. Видя про­ходившие мимо полки и узнав о цели их дви­жения, из стоявшей толпы в одиночку и груп­пами к Черноморскому полку присоединилось около четырехсот имевших оружие конных и пеших, среди них часть команды бронепоездов. Но шедшим впереди дроздовцам у Кабардин­ки дорогу перегородили занимавшие позицию части Красной армии. Положение казалось без­выходным, но услыша стрельбу и видя на бере­гу войска, с приблизившегося французского миноносца была послана шлюпка и прибывший офицер, войдя в связь с командующим Чер­номорским полком, предложил эвакуировать весь отряд. Французы послали к берегу все свои шлюпки, которые буксировали паровые катера крейсера, но все же перевозка людей шла очень медленно. Когда дроздовцы нача­ли отходить к месту посадки, чтобы задержать красных «Жюль Мишле», открыл огонь по району дороги перед Кабардинкой. После 17 часов все бывшие здесь люди, около 900 чело­век, были взяты на французские корабли. Этим закончилась Новороссийская эвакуация.

По сведениям, опубликованным в журнале «Часовой», не считая беженцев, гражданских чинов и лиц, принадлежавших разным тыло­вым учереждениям, число которых не поддает­ся учету, было эвакуировано 35.000 человек, находившихся в боевых частях Добровольче­ской армии и 10.000 казаков, но является сом­нение, не вошли ли в это число казаки, эва­куированные неделю спустя из Туапсе? Все плавучие средства, за исключением трех-четырех маленьких буксиров, были выведены из порта.

Эск. миноносец «Пылкий», котлы и меха­низм которого за годы войны и революции, не имея серьезного ремонта, совершенно изно­сились, выйдя из бухты оказался в бедствен­ном положении и без котельной воды. После 16 часов у Мысхака его встретил вышедший в 8 часов утра из Ялты эск. мин. «Дерзкий». «Пылкий» стал на якорь и с целью дать ему воды «Дерзкий» подошел к его борту, но до­вольно сильная волна, раскачивая миноносцы в противоположные стороны, стала бить их один о другой, причинив этим небольшие по­вреждения в надстройках, и принудила миноно­сцы разойтись. «Пылкий» направился к ока­завшемуся поблизости пароходу Колыма», который опоздал к эвакуации. К вечеру вол­на немного улеглась, что дало возможность «Колыме» снабдить миноносец водой, и после починки сдавших механизмов в 2 часа ночи «Пылкий» и «Колыма» пошли в Феодосию. Этот небольшой инцидент очень показателен, в каком состоянии в то время находились мно­гие корабли белого флота и какие усилия должны были прилагать их командиры, чтобы они все же могли действовать.

После 17 часов эск. мин. «Дерзкий» вошел в Новороссийскую бухту, имея предписание присоединиться к «Беспокойному» и получить от начальника дивизиона дальнейшие инструк­ции. Но «Беспокойного» здесь не оказалось и отходившие от Кабардинки французы сооб­щили, что он ушел в море. В ожидании полу­чения по радио новых инструкций, командир «Дерзкого», решил держаться у входа в бух­ту, с целью перехватить продолжавший идти к Новороссийску транспорт «Рион» предпо­лагалось, что могут быть еще другие суда, не уведомленные об оставлении порта. После по­луночи удалось связаться по радио с «Рионом» и передать ему приказание идти в Феодосию, откуда он через несколько дней перевез в Се­вастополь Дроздовскую бригаду. В 23 часа ушел в море французский отряд и наконец около 4 часов утра на «Дерзком» получили радио с «Беспокойного» срочно идти в Туапсе.

В помощь «Пылкому» из Керчи, где еще не знали о падении Новороссийска, лишь ве­чером был выслан буксир «Шалун», который утром 29 марта подошел к Новороссийской бух­те, у входа которой стояли вернувшийся из Фе­одосии крейсер «Калипсо» и французская ка­нонерка, от которых он узнал, что Новороссийск эвакуирован и «Пылкий» уже накануне вече­ром пришел в Феодосию.

(Продолжение следует).

П. А. Варнек

___________
1). Но были случаи, когда кавалеристы, со слезами на глазах застреливали своих верных четвероногих соратников.

© ВОЕННАЯ БЫЛЬ

Добавить отзыв