Хорошо оборудованный Новороссийский порт являлся главной базой снабжения Добровольческой армии иностранными грузами, и на складах находились огромные запасы вооружения и прочего имущества. В порту англичане имели свою базу, через которую проходили все выгружаемые ими в Новороссийске грузы. Там же обыкновенно стоял один из их старых крейсеров. В Новороссийске было организовано управление военного порта, командиром которого с начала 1919 года являлся контр-адм. А. М. Клыков, но после перехода флота летом в Севастополь управление потеряло свое значение. Все же в Новороссийске постоянно находился вспом. крейсер или один-два миноносца, которые время от времени для устрашения грузин и зеленых и для наблюдения за нелегальным судоходством посылались вдоль кавказского побережья. В один из таких походов миноносец задержал и отвел в Новороссийск грузинский вооруженный буксир «Чорох», присутствие которого к северу от границы казалось подозрительным. Но после данных капитаном объяснений буксир был отпущен.
Туапсе, единственный между Новороссийском и Поти оборудованный порт, связанный железной дорогой с Армавиром, был почти не использован. Изредка сюда приходили транспорты, доставлявшие снабжение местным гарнизонам и грузинскому фронту, и иногда заходил один из миноносцев. Летом 1919 года в Туапсе находились 4 бронекатера и их база «Ингул», которые в июле были отправлены по железной дороге в Царицын, где вошли в состав Волжской флотилии под командой кап. 1 р. Заева. При оставлении Царицына в октябре катера были перевезены в Азовское море.
6-го февраля 1920 года из Севастополя с секретной миссией вышел в Новороссийск крейсер «Генерал Корнилов» под флагом контр.адм. Остелецкого. Войдя в бухту, крейсер попал в знаменитую Новороссийскую «бору» — дувший с гор страшной силы шквальный нордостовый ветер. Мороз дошел до 10 градусов и под ударами ветра море как бы кипело, высоко поднимая водяную пыль. Все надстройки, орудия и мачты покрылись коркой льда и, несмотря на отданный якорь, крейсер дрейфовало к берегу. Из-за обледенения цепи и всего бака поднять якорь не было возможности и его пришлось бросить. Когда крейсер повернул бортом к ветру, — его буквально повалило, грот — стеньга с антенной сломалась и упала за борт. На второй день ветер уменьшился и, получив новое приказание, «Корнилов» ушел в Севастополь.
После нескольких неудачных попыток, сделанных грузинами в 1919 году с целью отбросить части Добровольческой армии и завладеть Сочинским округом, между грузинским правительством и генералом Деникиным было заключено соглашение, по которому граница фиксировалась южнее Адлера, по реке Псу, но во избежания конфликтов, между позициями обеих сторон была образована нейтральная зона в несколько километров шириной. В начале октября 1919 года для борьбы с Махно, угрожавшим Таганрогу, лучшая часть из находившегося на грузинской границе отряда, 3-ий кавказский офицерский полк, на вспом. крейсере «Цесаревич Георгий» был перевезен в Мариуполь. В районе Адлера осталась лишь слабого состава бригада 52-ой пехотной дивизии.
Кавказские горы давали хорошее укрытие разного рода зеленым. Вначале они состояли из укрывавшихся от мобилизации местных жителей и были мало активными, но постепенно усиливались. В связи с поражениями на фронте банды зеленых сильно пополнились дезертирами и направленные партией из городов коммунисты и скрывавшиеся командиры приступили к военной организации отдельных отрядов и к объединению их в более крупные части, образовавшие в конечном результате «Партизанскую армию». В связи с участившимися налетами партизан на прибрежные селения, еще осенью 19-го года мелкие казачьи отряды, стоявшие на пограничных кордонах, были стянуты к крупным центрам и вся местность между ними и приморское шоссе оказались под контролем «покрасневших» зеленых. Телеграфные линии были перерезаны и фактически Туапсе, Сочи, Адлер и другие пункты оказались без связи между собой и с центром.
28 января, спустившись из района Красной Поляны, крупный отряд партизан после боя занял Хосту; остатки находившегося здесь отряда белых отошли по направлению к Сочи. Через два дня партизаны заняли Адлер и дошли до грузинской границы и затем, повернув на север, 9 февраля вступили в Сочи. 24 февраля Туапсе было одновременно атаковано партизанами, подошедшими с юга, и другим отрядом, спустившимся с гор вдоль железной дороги. Захваченный врасплох гарнизон, после короткого боя, вместе с его командиром генералом Бруевичем был взят в плен. Партизаны захватили здесь несколько орудий. Очевидно, что в Новороссийске не знали о грозящей опасности Туапсе, военных кораблей в Туапсе не было и в порту находилось лишь три стоявших без паров буксира. Продвигаясь далее вдоль моря, партизаны подошли к Геленджику и рано утром 13 марта внезапно обстреляли из пулеметов и маленькой пушки стоявший на якоре эск. мин. «Беспокойный». Открыв огонь из своих орудий, миноносец сразу заставил противника прекратить стрельбу. Несмотря на то, что пули понаделали много дырок в трубах и надстройках, потерь на миноносце не было. На рассвете следующего дня «Беспокойный» подошел к Туапсе и с целью вызвать огонь батареи переменными галсами стал приближаться к порту. Около 9 часов батарея себя обнаружила и снаряд ее третьего залпа сломал на миноносце стеньгу и сорвал радиотелеграфную сеть. Но место батареи было замечено, миноносец обстрелял ее беглым огнем всех трех орудий и она сразу замолчала; после этого был бомбардирован вокзал, в районе которого пострадали лишь мирные жители. Находившийся тут же английский миноносец решил войти в порт, но был встречен беглым огнем батареи и, не теряя времени на разворачивание, полным задним ходом вышел назад. 15 марта «Беспокойный» и английский миноносец поддерживали своим огнем войска, оборонявшие Геленджик, но все же после 7-часового боя партизаны его заняли; дальнейшее их продвижение к Новороссийску было остановлено в районе Кабардинки, примерно, в 20 километрах от порта. Но, проходя горами, мелкие отряды партизан не раз совершали налеты на восточные пригороды, что вынуждало иметь в Новороссийске достаточный гарнизон, в состав которого входила переформировавшаяся Марковская дивизия.
В это время на Кубани шли тяжелые бои; белые армии постепенно отходили к югу и занятая ими территория, на которой скапливались беженцы, раненые и больные, уменьшалась. Это вызвало необходимость разгрузить тыл от небоевых элементов и таким образом частичная эвакуация через Новороссийск началась до крушения фронта, но непрочное положение на крымских перешейках, во всяком случае пока была надежда отстоять Кубань, мешало организовать предварительную эвакуацию в Крым. По этой причине, посколько позволяли политические обстоятельства, эвакуируемые направлялись за границу. 6 марта ушел в Пирей приспособленный как госпитальное судно пароход «Херсон», имея 1.042 раненых и больных на борту. Другие раненые и неспособные носить оружие были направлены в Болгарию, куда был также эвакуирован кадетский корпус, иные через Салоники в Сербию. В индивидуальном порядке беженцы устраивались на ходившие в Константинополь пароходы Русского Общества и другие, принимавшие при уплотнении до 800 пассажиров.
Но развязка произошла быстрее, чем это предполагало главное командование. 19 марта на станции Крымская генералом Кутеповым был созван совет старших начальников Добровольческого корпуса, признавший что, ввиду упавшей боеспособности войск, дальнейшая борьба на Кубани невозможна. На следующий день 20 марта генералом Деникиным было принято окончательное решение об эвакуации армии в Крым, причем обеим кавалерийским дивизиям и Донской армии было приказано отходить на Таманский полуостров, пехоте же и прочим частям идти для посадки на пароходы в Новороссийск; предполагалось, что находившаяся на восточной стороне фронта Кубанская армия сможет выйти к морю у Туапсе или где-либо далее.
Таманский полуостров в смысле эвакуации представлял большие возможности. (Этим путем воспользовались немцы при оставлении ими Северного Кавказа). Действительно, оборона полуострова со стороны Кубани не требовала больших сил, тогда как малое расстояние до Керчи позволяло, не говоря о пароходах, даже десантным баржам вместимостью на 1.500 человек сделать в одни сутки два или даже три рейса.
Для этой цели начальник действовавшего в Азовском море 2-го отряда судов кап. 1 р. Н. Н. Машуков получил от командующего флотом вице-адмирала А. М. Герасимова приказание сосредоточить в Темрюке и Тамани имевшиеся в его отряде мелкосидящие канонерские лодки, баржи и прочие плавучие средства для перевозки в Крым большого количества людей.
Подготовка морской части эвакуации Новороссийска, в том, что касается, транспортных средств, была возложена на начальника морского транспорта инж.-механика ген.-майopa М. М. Ермакова, но в несколько оставшихся в его распоряжении дней было чрезвычайно трудно собрать в Новороссийске требуемое количество пароходов. Необходимо отметить, что в это время большинство больших пароходов и некоторые из транспортов, частично на фрахте французского и английского правительств, находились за проливами и не могли быть возвращены в скорое время. Бывшие в Крыму транспорты и пароходы были направлены в Новороссийск, так же как и четыре мобилизованных морской базой в Константинополе парохода. Пароходы необходимо было снабдить углем и прочими материалами, некоторые освободить от груза, что было помехой для быстрого прихода их в Новороссийск. Несмотря на все принятые меры количество сосредоточенного тоннажа не позволяло сразу взять всю массу людей, которых следовало эвакуировать, но по предложению морского командования эвакуация должна была продолжаться несколько дней, что позволило бы транспортам, ввиду короткого расстояния до порта разгрузки Феодосии (переход 12-15 часов), совершить по два или более рейсов. Но в действительности этого не произошло.
По заявке штаба армии каждой дивизии Добровольческого корпуса был представлен один среднего размера пароход, на который поредевшие в боях и от дезертирства дивизии, насчитывавшие в это время от двух до трех тысяч бойцов каждая, бросив обозы, артиллерию и лошадей, должны были уместиться. Отдельные полки, отряды и службы были расписаны по другим транспортам, а для эвакуации раненых и больных было предназначено два больших парохода.
Кроме русских пароходов в Новороссийск прибыло также несколько иностранных, из которых находившиеся в распоряжении английской миссии транспорты по выдаваемым пропускам брали связанных с армией гражданских лиц, также легко раненных и больных.
В это время в Новороссийском порту стояли эск. миноносцы: «Беспокойный», на котором находился начальник дивизиона кап. 1 р. В. И. Лебедев, «Пылкий», «Капитан Сакен» и пос. судно «Летчик». Предназначенный для эвакуации генерала Деникина и его штаба вспом. крейсер «Цесаревич Георгий» стоял у первой пристани, на которой под охраной бронепоезда находились штабные поезда, а в предвидении какого-либо внезапного нападения с другой стороны ошвартовалась подводная лодка «Утка».
На внешнем рейде, под флагом командующего Средиземноморского флота адмирала Сеймур, стояли английский дреднаут «Емперор оф Индия», крейсер «Калипсо», матка гидропланов «Пегасус» и пять английских миноносцев, а также отряд французских кораблей в составе двух броненосных крейсеров, двух эскадренных миноносцев и канонерской лодки. Для эвакуации подданных своих стран итальянцы прислали старый крейсер «Этна», а греки эск. мин. «Иепаз». Кроме того, скорее в качестве наблюдателей стояли американский крейсер «Гальвестон» и два миноносца.
Генерал Кутепов, находясь в своем поезде, продолжал управлять отходившими частями Добровольческого корпуса и арьергардами, но руководство всей эвакуацией номинально оставалось в руках штаба главнокомандующего, начальником военного и морского управления которого был ген.-лейт. Лукомский, имея своим помощником по морской части кап. 1 р. А. И. Тихменева. Даже в последнем этапе, когда флот и его транспорты играли главную роль, руководство эвакуацией морскому командованию передано не было. Вместе с тем в самом разгаре погрузки войск верховное командование распалось и фактически отдельные морские и сухопутные начальники были предоставлены самим себе. При этом обстоятельстве известную помощь оказал адмирал Сеймур, который, имея предписание содействовать проведению эвакуации, в последний день до некоторой степени распоряжался движением пароходов и распределением эвакуированных на стоящие на рейде суда.
Приказ генерала Деникина, отданный 20 марта об эвакуации Кубани и соответствующих с ней движений войск, ввиду разложения во многих частях и усилившегося давления со стороны Красной армии, явился запоздалым. Лишь 21-го кавалерийские дивизии, находившиеся в районе Крымской, выступили на запад в сторону Тамани, но красные части, переправившись через реку Кубань, закрыли им туда дорогу и к вечеру 22-го заняли Анапу, которую защищали Атаманский и Лейб-казачий полки. Не будучи в состоянии прорваться на запад, обе кавалерийские дивизии и Черноморский конный полк, являясь арьергардом армии, стали отходить к Новороссийску. Переход на Тамань Донской армии, державшей фронт правее Добровольческого корпуса, являлся сложным рокадным маневром, невыполнимым в том состоянии, в котором находилась в это время Донская армия; донцы и находившиеся при них огромные обозы беженцев стихийно ринулись к Новороссийску. Лишь их правофланговый 3-й корпус начал отступать в сторону Туапсе.
Если большинство боевых частей Добровольческого корпуса было более или менее обеспечено пароходами, этого нельзя сказать про тысячи других военных, вольно или невольно отбившихся от своих частей или принадлежавших ранее к различным службам, не считая массы продолжавших прибывать в порт беженцев. Это положение катастрофически усугублялось неожиданным прибытием в Новороссийск кавалерийских дивизий и всей Донской армии. Никаких мер для создания вокруг Новороссийска временной обороны порта принято не было, и фактически арьергарды отходили, имея дело лишь с конницей красных. Возможно ли было по состоянию частей организовать такую оборону — судить не нам, но при создавшемся положении последовательной эвакуации быть не могло, а наличные в порту транспорты не были в состоянии принять сразу такое большое количество людей.
В первые после объявления эвакуации дни Новороссийск покинули уже грузившиеся пароходы с беженцами и небоевыми элементами. Так в ночь на 23 марта ушел английский транспорт «Бургмейстер Шредер», имея 5.000 беженцев и некоторое количество легко раненных на борту. В этот же день ушли «Анатолий Молчанов» с более, чем тысячью пассажиров и зафрахтованный донским правительством пароход «Дунай», с чинами донских правительственных учреждений и отошедшими от Анапы казаками Атаманского полка, общим числом 900 пассажиров. В этот и на следующий день ушли «Лазарев», (бывший австрийский «Бруени»), и еще несколько пароходов.
По плану Верховного командования главная масса войск должна была прибыть в порт утром 26 марта и немедленно начать погрузку на назначенные частям транспорты. Арьергарды, занявшие в нескольких километрах от порта позиции, оставив временно на местах кавалерийские отряды и несколько бронепоездов, должны были начать отход в первую половину этого же дня; взяв их на борт, к полуночи 26-го все транспорты должны были отойти от пристаней. Фактически, ввиду того, что собственно единственная ведущая из Кубани дорога была забита обозами, артиллерией и бесчисленными повозками беженцев, а вдоль железной дороги на несколько километров от вокзала стояли брошенные составы с интендантскими грузами, бронепоезда и пассажирские вагоны, отход частей произошел с большим опозданием. Связь между войсками и командованием была нарушена и лишь более или менее осуществлялась конными ординарцами. Большинство солдат из мобилизованных и бывших пленных, не желая эвакуироваться, бросало оружие и разбегалось, но многие другие, боясь опоздать на пароходы, оставляли свои части и спешили в порт. При всех этих обстоятельствах большинство войск прибыло на пристани с опозданием на несколько часов и это еще больше усложнило посадку на пароходы.
С 25-го числа началась интенсивная погрузка, но боевые части прибыли лишь на следующий день. От каждой части заблаговременно был установлен у основания пристани караул, который пропускал на назначенный ей транспорт лишь тех, которые к ней принадлежали. Но на нефтяной пристани, у которой стоял предназначенный для эвакуации команд бронепоездов тральщик «412», караул несли вооруженные французские матросы, а у английских транспортов проверяли документы английские солдаты. Густая толпа стояла у пристаней и всячески пыталась прорваться к пароходам и лишь угроза применения оружия смогла их удержать. На сходнях некоторых пароходов происходила невероятная давка и драки, во время которых люди падали в воду; в борьбе за место обезумевшие люди спихнули косилки с тяжело раненным и сестру, которая пыталась его защитить.
Но погрузка сохранивших дисциплину частей Добровольческого корпуса произошла в порядке и за малым исключением, не считая вольно или невольно потерявших связь со своими полками, они были взяты на транспорты. Не считая ручного оружия, пулеметов, седел и нескольких походных кухонь для прокормления военных в пути, вся материальная часть, орудия, автомобили и лошади были брошены и в ангарах порта оставлены большие интендантские склады и огнеприпасы, которые частично были преданы огню.
Днем 26 марта ушел приспособленный как госпитальное судно пароход «Владимир», имея 983 раненых и больных; примерно такое же количество эвакуировал «Тигр». Насколько можно установить, все находившиеся в новороссийских госпиталях раненые были вывезены ранее, но из числа прибывших в Новороссийск в последний день, если их не взяли с собой боевые товарищи, некоторое количество осталось на берегу. В нескольких километрах от порта застрял санитарный поезд (вероятно и не один), персонал которого, бросив тяжело раненых, разбежался. Исключение составили лишь две добровольно оставшиеся сестры.
Не имея возможности эвакуировать через Новороссийск прибывшие части Донской армии, им было предложено двинуться дальше по береговому шоссе и, опрокинув зеленых, занять и организовать оборону Геленджика. Морское командование рассчитывало, несмотря на мелководность этой бухты, с 28-го числа организовать эвакуацию через этот порт. Действительно уже утром 27-го ожидался шедший из Константинополя пароход Колыма», и из Севастополя вышел большой транспорт «Рион». Начальнику 2-го отряда судов, ждавшему донцов у Тамани, было приказано идти к Геленджику, где его мелкосидящие суда могли бы, снимая с берега и пристани людей, доставлять их на большие транспорты. В дальнейшем можно было рассчитывать на приход разгрузившихся в Феодосии пароходов. Кроме того, только что возвращенный англичанами эск. мин. «Дерзкий», который принимал в Ялте с выведенной из Новороссийска баржи нефть и как будто там забытый, получил срочное приказание идти к Новороссийску.
Вечером 26-го марта 1-ая донская дивизия, с целью прорваться к Геленджику, атаковала Кабардинку, но вместо предполагаемых слабо вооруженных зеленых здесь уже оказались перевалившие из Кубани по горной дороге регулярные части 9-ой Красной армии, которые отбросили донцов назад. Корабли флота в этом деле могли бы оказать действительную огневую поддержку, но морское командование об готовящейся операции не было уведомлено.
Потрясенная поражением и безрезультатностью всех кровавых жертв и двухлетних усилий и лишений, некоторая часть офицерства открыто обвиняла ген. Деникина и его штаб в происходящей трагедии. Один офицерский отряд пришел на пристань, у которой стоял «Цесаревич Георгий»; к этому времени ген. Деникин и его штаб уже перешли на крейсер. Начальник прибывшего отряда заявил, что он желает видеть главнокомандующего. Опасаясь недоброго, командир «Георгия» капитан 2 ранга Домбровский посоветовал ген. Деникину с другого борта перейти на миноносец «Капитан Сакен», что тот и сделал, взяв с собой лишь нескольких лиц своего штаба. «Капитан Сакен», тотчас же отошел и стал на якорь в отдалении. Можно считать, что с этого момента верховное командование распалось и какое-либо руководство эвакуацией перестало существовать.
Согласно полученным приказаниям, во второй половине дня 26 марта к порту начали стягиваться арьергардные части, которые временно занимали ближайший к пристаням здания. Отход арьергардов происходил несогласованно; батальон Марковской дивизии, занимавший позицию на горах севернее бухты, прибыл в порт уже в 16 часов и именно с этой стороны на следующее утро появились первые красные, тогда как находившийся на железной дороге арьергард из Корниловской дивизии, в частности стоявшие у туннеля юнкера Корниловского училища, прибыли лишь поздно вечером, а еще позднее Самурский и часть 3-го Дроздовского полка.
После 14 часов три последних бронепоезда покинули станцию Тоннельная, которая уже обстреливалась артиллерийским и пулеметным огнем. Не дойдя до станции Гайдук, которая находится в 10 километрах от новороссийского вокзала, вследствие крушения, бронепоезда были оставлены и их команды пешим порядком направились в порт, куда прибыли после 23 часов. Но «412», на котором они должны были эвакуироваться, уже в 20 часов отошел от пристани.
Около 16 часов, с целью облегчить отход арьергардов, «Емперор оф Индия» открыл редкий огонь из 34-сантиметровых орудий по районам, где проходили железная и шоссейная дороги, и по окрестным высотам. Разрывы снарядов более тонны весом, образуя огромные воронки, имели большое психическое воздействие на красноармейцев и наводили панику в их рядах; в частности это помогло Сводно-кавалерийской дивизии, находившейся у шоссейной дороги и в направлении на Абрау Дюрсо, удержать позиции у Борисовки до наступления темноты, пока она не получила приказ отходить к порту. Французский крейсер «Вальдек Руссо» тоже стрелял из своих башенных орудий.
Постепенно пароходы, беря как можно больше людей, отходили от пристаней. Для эвакуации были использованы все возможные плавучие средства. Большая баржа, на которой поместилось несколько сот людей, была выведена на рейд одним из пароходов; стоявшая разоруженной в порту речная кан. лодка «К 15», благодаря энергии командовавшего ею подпоручика по адмиралтейству, была приведена в порядок и, взяв на борт триста казаков, ушла в Феодосию. Последним уходили войсковые транспорты. В 23 часа ушла «Маргарита» с Марковской дивизией числом в 900 человек, захватившей с собой 4 орудия с запряжками и несколько повозок. На этот транспорт был также погружен Сибирский батальон и еще несколько мелких частей. После полуночи ушел «Цесаревич Георгий», на котором находился штаб и управление армии, отряд охраны и команды двух бронепоездов. Генерал Кутепов со штабом Добровольческого корпуса и его охраной перешел на эск. мин. «Пылкий», который ночью вышел на рейд. Корниловская дивизия грузилась на пароход «Корнилов», который, поджидая арьергардный батальон, отошел позже. Дроздовская дивизия (2.000 человек), ушла на транспорте «Екатеринодар». Для эвакуации двух кавалерийских дивизий, которые не вошли в первоначальный расчет, остался лишь пришедший в Новороссийск небольшой пароход «Аю-Даг». Прибывшая первой на пристань дивизия генерала Барбовича быстро заполнила пароход и из прибывшей около 22 часов Сводно-кавалерийской дивизии генерала Чеснокова лишь двум-трем сотням удалось еще втиснуться на «Аю-Даг», который вскоре ушел. Адмиралу Сеймуру было сообщено о бедственном положении последних защитников Новороссийска, и он приказал одному маленькому пароходу в несколько рейсов перевезти на стоявшие на внешнем рейде корабли оставшихся кавалеристов. В два рейса пароход увез около шестисот человек, но ввиду начинавшегося рассвета англичане не разрешили ему идти в порт в третий раз. Таким образом на берегу остался Мариупольский гусарский полк в составе 450 человек и небольшая часть Клястицкого полка. На рассвете 27 марта, в надежде найти возможность эвакуироваться, гусары пошли пешком кругом бухты к восточному молу, где у пристани Цементного завода еще стоял транспорт «Николай 119», задержавшийся ожидая отходивший последним Самурский пехотный полк. Он уже имел на борту Алексеевскую дивизию и был забит людьми разных частей, и кавалеристы на него проникнуть не смогли; закончив погрузку самурцев «Николай», после рассвета вышел на внешний рейд. В то же время ушла подводная лодка «Утка», взявшая на буксир парусную яхту «Забава», на которой нашли себе место десятка два людей. Порт опустел, но на его восточной стороне, у цементной пристани и в районе восточного мола, находилась многотысячная толпа главным образом казаков, но и других военных, а также беженцев с женщинами и детьми и их подводами, груженными всяким скарбом. Стоял целый табор калмыков, среди которого были верблюды. Весь район порта был запружен брошенными повозками, автомобилями, пушками и танками и в нем находились тысячи оставленных лошадей, которые, привыкнув к уходу за ними людей, в большинстве оставались на месте 1). Пробиваясь с трудом через всю эту «кашу», большинство гусар достигло восточного мола в километр длиной и в надежде, что придут еще пароходы, пробралось в его конец. В большинстве своем бывшая на берегу толпа пассивно ожидала своей участи, многие женщины плакали, но необходимо отметить, что здесь же находились также тысячи солдат из мобилизованных и бывших пленных, которые никакого желания эвакуироваться не имели. Но были случаи, что некоторые отчаявшиеся офицеры, предпочитая плену смерть, стрелялись. Более энергичные разыскивали в порту шлюпки и оставленные маленькие катера и на них, иногда без весел, гребя лишь досками и руками, выходили за входные маяки, где их подбирали миноносцы.
В районе вокзала и в северной части порта горели склады английской базы и армии и шел грабеж оставленного имущества. В начале утра на горах за Цементными заводами показались передовые отряды красных и при этих обстоятельствах адмирал Сеймур считал, что дальнейшая эвакуация людей из порта невозможна. Но в это время с «Пылкого» был замечен вышедший из ворот порта маленький паровой катер, дававший тревожные гудки. На катере, которым не без труда управлял бывший кадет Морского Училища поручик А. Векслер, среди других оказался командир Мариупольского полка, который доложил генералу Кутепову о нахождении полка на молу. Об этом было сообщено кап. 1 р. Лебедеву на «Беспокойный», причем генерал Кутепов просил принять все меры для спасения бывших в последнем арьергарде гусар. Приказав «Пылкому», на котором было много эвакуированных, передать всех пассажиров на английский дреднаут, кап. 1 р. Лебедев с «Беспокойным» и «Капитан Сакен» направились в порт. Видя это, начальник французской военной миссии генерал Манжен, не желая оставаться лишь зрителем, привлек к этой операции французские корабли. Обеспечивая других, «Беспокойный» стал на якорь среди порта и открыл огонь по спускавшимся с гор красным цепям, которые, пока с дальнего расстояния, начали обстреливать порт из пулеметов. На пристани против «Беспокойного» горел поезд с боеприпасами и осколки взрывавшихся снарядов падали кругом. «Капитан Сакен» (кап. 2 р. Остолопов) подошел к концу мола и в несколько минут вся его палуба была забита перепрыгнувшими на миноносец людьми. Отойдя от мола, кап. 2 р. Остолопов направился к стоявшей у одной из пристаней барже, на которой находилось несколько сотен пехотных солдат и казаков и, взяв ее на буксир, вышел на внешний рейд. Французская кан. лодка «Дюшафолт», тоже подошла к молу и, взяв на борт 190 человек, ушла прямо в Феодосию. Примерно в то же время в порт вошла подводная лодка «Утка» (ст. лейт. Монастырев). Красные уже успели подвезти батарею, открывшую огонь по молу и порту, но ее место было замечено с «Утки», которая, открыв огонь из своих двух 75-мм. орудий, заставила батарею замолчать. Лишь расстреляв весь свой боевой запас лодка вышла из порта.
Около 9 часов к молу подошли французский эск. миноносец «Ансень Ру», с генералом Манжен на борту и «Пылкий», но когда французский миноносец, наполнив палубу людьми, хотел отойти от мола, у него произошла авария в машине и он не смог дать ход. К этому времени красные части вышли к порту со стороны вокзала и открыли пулеметный огонь с пристаней. Отошедший уже от мола «Пылкий», имея 300 пассажиров на борту, видя беспомощное состояние француза, вернулся назад и, частично прикрыв его своим корпусом, подал ему буксир. Одновременно «Пылкий » вел огонь по неприятельским пулеметам и по снова начавшей стрелять батарее. Выпустив за короткое время около ста 102-мм. снарядов, около 10 часов «Пылкий» вывел «Ансень Ру» на рейд и подвел его к французскому крейсеру.
Французское правительство оценило самоотверженное поведение «Пылкого» и наградило его командира кап. 2 р. В. Григоркова орденом Почетного Легиона офицерского креста, старшего артиллериста лейт. И. Брюховецкого орденом кавалерского креста и заведовавшего заводкой буксира боцмана кондуктора И. Крупина военной медалью.
Принимая во внимание действия подвезенной красными артиллерии, дальнейшая посылка в порт кораблей была признана слишком рискованной, но все же в это утро, не считая бывших на барже солдат, кораблями с мола было снято более тысячи человек, среди которых все прибывшие на мол кавалеристы и какой-то мусульманский отряд.
К 15 часам красные части завершили оккупацию всего порта и города.
Произведя необходимую перегруппировку эвакуированных, в частности освободив русские миноносцы от пассажиров и дав им с «Емперор оф Индия», нефть, после полудня английская эскадра, французский крейсер «Вальдек Руссо» и другие корабли направились к крымским берегам. После 14 часов, по инициативе кап. 1 р. Лебедева, «Беспокойный» пошел в Туапсе с целью выяснить, не прорвались ли туда какие-либо войска. Вероятно для ремонта машины на «Ансень Ру», в Новороссийской бухте остались крейсер «Жюль Мишле» и миноносец «Алжериен», которым было суждено произвести последний акт Новороссийской эвакуации.
Среди оставшихся на берегу оказалось более двухсот человек 3-го Дроздовского полка, опоздавших на предназначенный их дивизии транспорт, и затем не смогших втиснуться на уже перегруженный «Николай», а также Черноморский конный полк в 300 шашек, не получивший вообще парохода. По предложению командира Дроздовского полка полковника Манштейна, было решено совместно сделать попытку пробиться к Геленджику. Видя проходившие мимо полки и узнав о цели их движения, из стоявшей толпы в одиночку и группами к Черноморскому полку присоединилось около четырехсот имевших оружие конных и пеших, среди них часть команды бронепоездов. Но шедшим впереди дроздовцам у Кабардинки дорогу перегородили занимавшие позицию части Красной армии. Положение казалось безвыходным, но услыша стрельбу и видя на берегу войска, с приблизившегося французского миноносца была послана шлюпка и прибывший офицер, войдя в связь с командующим Черноморским полком, предложил эвакуировать весь отряд. Французы послали к берегу все свои шлюпки, которые буксировали паровые катера крейсера, но все же перевозка людей шла очень медленно. Когда дроздовцы начали отходить к месту посадки, чтобы задержать красных «Жюль Мишле», открыл огонь по району дороги перед Кабардинкой. После 17 часов все бывшие здесь люди, около 900 человек, были взяты на французские корабли. Этим закончилась Новороссийская эвакуация.
По сведениям, опубликованным в журнале «Часовой», не считая беженцев, гражданских чинов и лиц, принадлежавших разным тыловым учереждениям, число которых не поддается учету, было эвакуировано 35.000 человек, находившихся в боевых частях Добровольческой армии и 10.000 казаков, но является сомнение, не вошли ли в это число казаки, эвакуированные неделю спустя из Туапсе? Все плавучие средства, за исключением трех-четырех маленьких буксиров, были выведены из порта.
Эск. миноносец «Пылкий», котлы и механизм которого за годы войны и революции, не имея серьезного ремонта, совершенно износились, выйдя из бухты оказался в бедственном положении и без котельной воды. После 16 часов у Мысхака его встретил вышедший в 8 часов утра из Ялты эск. мин. «Дерзкий». «Пылкий» стал на якорь и с целью дать ему воды «Дерзкий» подошел к его борту, но довольно сильная волна, раскачивая миноносцы в противоположные стороны, стала бить их один о другой, причинив этим небольшие повреждения в надстройках, и принудила миноносцы разойтись. «Пылкий» направился к оказавшемуся поблизости пароходу Колыма», который опоздал к эвакуации. К вечеру волна немного улеглась, что дало возможность «Колыме» снабдить миноносец водой, и после починки сдавших механизмов в 2 часа ночи «Пылкий» и «Колыма» пошли в Феодосию. Этот небольшой инцидент очень показателен, в каком состоянии в то время находились многие корабли белого флота и какие усилия должны были прилагать их командиры, чтобы они все же могли действовать.
После 17 часов эск. мин. «Дерзкий» вошел в Новороссийскую бухту, имея предписание присоединиться к «Беспокойному» и получить от начальника дивизиона дальнейшие инструкции. Но «Беспокойного» здесь не оказалось и отходившие от Кабардинки французы сообщили, что он ушел в море. В ожидании получения по радио новых инструкций, командир «Дерзкого», решил держаться у входа в бухту, с целью перехватить продолжавший идти к Новороссийску транспорт «Рион» предполагалось, что могут быть еще другие суда, не уведомленные об оставлении порта. После полуночи удалось связаться по радио с «Рионом» и передать ему приказание идти в Феодосию, откуда он через несколько дней перевез в Севастополь Дроздовскую бригаду. В 23 часа ушел в море французский отряд и наконец около 4 часов утра на «Дерзком» получили радио с «Беспокойного» срочно идти в Туапсе.
В помощь «Пылкому» из Керчи, где еще не знали о падении Новороссийска, лишь вечером был выслан буксир «Шалун», который утром 29 марта подошел к Новороссийской бухте, у входа которой стояли вернувшийся из Феодосии крейсер «Калипсо» и французская канонерка, от которых он узнал, что Новороссийск эвакуирован и «Пылкий» уже накануне вечером пришел в Феодосию.
(Продолжение следует).
П. А. Варнек
___________
1). Но были случаи, когда кавалеристы, со слезами на глазах застреливали своих верных четвероногих соратников.
(2 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading ...| Https://burmaster96.ru https://burmaster96.ru бурение скважин свердловская область цена. burmaster96.ru |
Похожие статьи:
- ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ (№108)
- У берегов Кавказа в 1920 году (Продолжение, №119). – П. Варнек
- У берегов Кавказа (Окончание). – П. Варнек
- Действия флота в северо-западном районе Черного моря в 1920 году. – П. А. Варнек
- Действия флота в северо-западном районе Черного моря в 1920 году (окончание, №109) – П. А. Варнек
- Образование флота Добровольческой армии. – П.А. Варнек
- Сведения из формулярного списка эскадренного миноносца «Жуткий». – Н. С. Чириков
- Три похода в Хорлы в 1920 году. – Г. А. Усаров
- Двойной хлюст. – Д. А.
Loading ...