«Вьет полночь. Вы входите в собрание в Хай-Лунчене и поздравляете от нас с Новым Годом и даже с Новым Столетием, — и командир стрелкового полка передал в струнку вытянувшемуся юному подпоручику сумку с почтой. — 20 конных стрелков конвоя ждут вас».
«Слушаю, господин полковник», и Черепанов, отчетливо повернувшись через левое плечо, вышел из фанзы командира.
За воротами импани стоял спешенный взвод конных стрелков. Было часов девять вечера 29 декабря последнего года 19-го столетия.
Поздоровавшись со стрелками и объяснив им цель предстоящего рейда, Черепанов назначил выступление на 4 часа утра и отпустил команду
Командир Н-ского Восточно – Сибирского стрелкового полка полковник Д-ов, бывший командир батальона юнкеров одного из военных училищ, был большой поклонник Императора Павла Первого и в нашем гарнизоне завел порядок, приближающийся к той эпохе.
Небольшой городок Кай-Юаньсянь (последний слог указывает, что он был, по нашим понятиям, уездным), как почти все китайские города, был обнесен старинной высокой и толстой каменной стеной, точно ориентированной по странам света, с воротами в каждой стене. У каждых ворот был унтер-офицерский караул, помещавшийся в старинной китайской кордегардии. Был часовой у фронта и даже колокол, снятый с буддийской кумирни, и кому полагалось караул вызывался. Часовые стояли и над воротами. Ночью по стенам ходили патрули. Назначалась дежурная часть, — взвод, который и располагался на ночь около дежурного орудия над Восточными воротами. Если добавить к этому частые ночные тревоги с маневрами до рассвета и неожиданными, часто очень рискованными поручениями, даваемыми офицерам, то надо сказать, что полк под командой «Отца Марда», кличка, которую он принес из военного училища, был прекрасно обучен и вышколен, что и оправдалось в японскую войну, когда полк прославился при взятии знаменитой Путиловской сопки.
От захода и до восхода солнца ворота запирались. В эти часы китайцы не выпускались и не впускались в город, европейцам же въезд и выезд был свободный, но они были обязаны отмечаться в книге, предъявляемой им караульным начальником. О каждом прибывшем караульный начальник уведомлял командира полка и коменданта города, посылая конного стрелка. Тем же, кто не имел, где остановиться, давал провожатого до гарнизонного собрания, при котором были комнаты для приезжающих: генеральская, — вся затянутая толстым китайским шелком, штаб-офицерская — попроще, и две обер-офицерские с канами (китайские лежанки) и с чистыми циновками. Когда, бывало, ночью въезжаешь в город, то невольно зажмуриваешь глаза от открывающейся перспективы: у каждой лавки, магазина или мастерской, а они были сплошь, тесно прижатые друг к другу, на двух главных улицах городка, пересекающихся под Центральными воротами, горел фонарь с керосиновой лампой, а местами даже типа «молнии». А так как каждая из таких лавочек или мастерских занимала по фасаду от трех до пяти шагов, то городок казался иллюминованным по-праздничному. Перекрещенные над каждой лавочкой русские и китайские флаги и протянутые поперек улицы гирлянды зелени, цветных лент, искусственных цветов и бумажных фонарей, на что китайцы великие мастера, давали веселое, радостное настроение. Вот и теперь было так светло, что когда вызванный звонком караульный начальник подал подошедшему с командой Черепанову книгу для отметки часа, с точностью до минуты, это можно было сделать совершенно свободно. Сейчас же конный стрелок поскакал к командиру полка и коменданту с докладом о выезде отряда. По выходе за ворота Черепанова объяла такая тьма, что не было видно и ушей лошади. Отряду были приданы еще две арбы с продовольствием для гарнизона Хай-Лунчена.
Видя, что с такой обузой он не прибудет в срок, Черепанов выбрал двух надежных стрелков, приказал унтер-офицеру следовать с остальными самостоятельно и, отделившись от взвода, пошел со своими конвойными переменным аллюром. К заходу солнца они прошли уже больше половины пути из 400 ли, или 200 верст, и заночевали в маленьком городке, где в китайской кузнице перековали лошадей и с рассветом выступили дальше. Дорога шла по широкой елани, как в Сибири называют долины. Пологие скаты были покрыты редким кустарником, кое-где темнели пятна сбежавшихся в кучки низкорослых сосен. В самой долине рощицы охраняли покой кладбища с гробами на поверхности земли. Весь этот унылый, скучный пейзаж был покрыт снежной пеленой.
«Ваше Благородие, никак — хунхузы!» — обратился к Черепанову ефрейтор Какаулин. Из деревни, не дальше версты от них, навстречу им выходила конная часть. Группа начальников ехала посреди дороги, остальные всадники шли по одному по обеим обочинам дороги. Черепанов снял карабин из-за плеч. То же сделали его конвойные, и они поехали навстречу отряду.
Вот они все ближе и ближе, целый эскадрон, — «ма ляндза». В хвосте колонны развеваются два огромных флага, желтый и синий. Вот уже десятка два всадников прошло мимо Черепанова. Из группы начальства раздалась короткая команда, и отряд стал. «Не надо теряться», подбодрил себя Черепанов. От группы отделилось двое и подъехали к нему. Один из них, с фарфоровым шариком на шапке, спешился и, сделав «ко тоу», то есть присел на корточки, коснувшись пальцами земли, встал и в полупоклоне, вытянутыми вперед руками со сжатыми кулаками, соединенными вместе, сделал несколько вертикальных движений, достал из сумки на поясе полоску красной бумаги с черными иероглифами — визитную карточку его начальника — и передал ее с низким поклоном Черепанову. Приняв карточку, Черепанов откозырнул второму всаднику, который спешился и сделал Черепанову церемонию «ко тоу». Он оказался с синим шариком на шапке, то есть, по-нашему, штаб-офицером. Китайский полковник вызвал из строя солдата со зверской, разбойничьей рожей, который обратился к Черепанову:
— Моя мало-мало говоли по-лусски. Где твоя ходи?
Удовлетворив его любопытство, Черепанов приказал переводчику:
— Скажи твоему «капетена», что всего в четырех ли идет шибко-капитана До («Шибко-капитан До» — большой начальник) и с ним «лянга маляндза» и «лянга тапхау» («лянга маляндза» — две конные сотни, «лянга тапхау» — два орудия).
Выслушав переводчика, «синий шарик» что-то долго говорил группе начальников, из которой раздавались возгласы, судя по тону — неодобрительные. Но «синий шарик» поднял руку и прокричал несколько слов, — возражений не последовало.
Во время этого совещания Черепанов обернулся к своим ординарцам и ободряюще кивнул им головой, а те ответили ему широкой улыбкой.
— Капитана! — снова обратился переводчик к Черепанову. — Сыпи-сыпи, наша шибко-капитана говоли — твоя ходи можно Хай-Лунчен!
Черепанов закинул карабин за плечи, то же сделали и его конвойные. Проезжая мимо группы начальников, Черепанов слегка откозырнул. «Синий шарик», приложив ладонь ко лбу, улыбнулся, но некоторые из них исподлобья бросали злобные взгляды.
Для того, чтобы несколько ориентироваться в той сложной политической обстановке, в которой жили Китай и Манчжурия во время так называемого «боксерского восстания», в Мукденской провинции была проведена мера для опознания лояльных частей милиции. Все их ружья были заклеймены номером того русского полка, в округе которого они состояли.
У проезжавшего буквально «сквозь строй» и провожаемого злобными взглядами Черепанова мелькнула дерзкая мысль, которую он и привел в исполнение.
Подъехав к ближайшему солдату и взявшись за приклад его «манлихера», он убедился, что никакого клейма на ружье не было. Это окончательно открыло ему глаза на то, с кем он имел дело.
— Ваше Благородие, глядите, как они удирают! — обратился к Черепанову Какаулин. — Ловко вы им сказали и про «тап-хау» и про «шибко-капитана До». Действительно, «маляндза» круто свернула с дороги и широкой рысью шла по сжатому гаоляновому полю.
— Ну, однако, Ваше Благородие, с вами не пропадешь! А как они стали совещаться, — продолжал бравый сибиряк, — мы только ждали от вас знака. Я уж наметил ссадить ихнего «шибко-капитана» с синим шариком.
— А я — толстопузого с белым шариком, что больше всех против нас орал, — добавил рыжий Варлыгин, первый стрелок в полку.
— Да вряд ли нам потрафилось бы от них утечь. Совсем мы у них были в кругу, да и лошади у нас дюже приставши. А я так и обмер, как вы подъехали к солдату проверять клеймо. А винтовки то у нас за плечами. Ну, однако, Господь вызволил! — закончил он, снимая папаху и широко крестясь.
* * *
В фанзе, приспособленной для собрания, шла суета: вестовые в белых рубашках с малиновыми погонами под наблюдением единственной дамы в гарнизоне расставляли закуски и бутылки.
Видно было, как в другой комнате — гостиной — начальник гарнизона, участник турецкой войны, имевший красный темляк за Шипку, наш любимый старший товарищ, рассчитывался со своими партнерами по преферансу. Вдруг входная дверь широко раскрылась, и на пороге появилась высокая фигура в огромной папахе, в шведской куртке, крытой сибирской белкой, и с карабином за плечами.
— Господин полковник, подпоручик Черепанов из штаба полка прибыл с почтой. — От неожиданности и волнения у милейшего Константина Васильевича пенсне упало на стол.
— Поручик Петя, браво, браво! И как вовремя! — Заключил он Черепанова в объятия.
— Черепок, Черепушка, Черепаха, как добрался? Когда выехали? — забрасывали вопросами Черепанова, переходившего из объятий в объятия.
— Я уже отчаялся попасть вовремя: лошади так изморились, что последние версты пришлось вести их в поводу.
Когда Черепанов через четверть часа снова входил в собрание в сюртуке столичного покроя, в эполетах, освеженный и даже обрызнутый духами, все общество было уже за столом. Черепанова усадили с дамой-хозяйкой рядом. Соседом Черепанова оказался китаец в дорогом шелковом наряде. Вышитый на груди разными шелками и золотом сокол указывал, что это значительный гражданский чиновник, вроде нашего статского советника.
Но вот стрелки на часах, стоявших у прибора полковника, покрыли одна другую, и часы стали играть «Коль славен». Десяток голосов слились в дружном «ура», перешедшем в стройный хор величественного русского гимна.
Чокаясь с Черепановым, китаец произнес фразу приветствия на русском языке без малейшего акцента.
— Не удивляйтесь, господин поручик, я окончил учительскую семинарию в Благовещенске и был оставлен при семинарии, но мое правительство отозвало меня для службы при русском посольстве, а теперь я назначен советником по русским делам при здешнем Фудутуне.
Когда же Черепанов рассказал про свою встречу с китайским отрядом и передал китайцу полученную им визитную карточку, то Иван Иванович всплеснул руками:
— Это действительно чудо, что вы избежали быть захваченными. Ведь это был знаменитый начальник партизанского отряда Чан-Дзо-Лин, который ускользает от нас уже много раз. Но мы его все таки поймаем.
История же говорит иное.
П.Сушильников
(1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading ...| Купить тротуарную плитку в Белгороде у нас Все подробности Купить тротуарную плитку в Белгороде у нас. бел-снаб31.рф |
Похожие статьи:
Loading ...