ВОЕННАЯ БЫЛЬ

I.

Стремительным наступлением в пределы Ав­стрии русские войска начали быстро занимать Галицию, далеко углубляясь вглубь страны; за­нятые своими боевыми задачами они, при быст­ром продвижении не могли устраивать свой тыл и особенно пути сообщения и в этом случае боль­шую помощь смогли оказать Дорожные Корпус­ные отряды, специально сформированные из ин­женеров, техников и других специалистов.

Штаб этих отрядов помещался в городе Льво­ве и оттуда в разные армии Юго-Западного фронта, как-то в 3-ю, 4-ю, 8-ю, 9-ю и 11-ю, на­правлялись отряды для исправления путей со­общения, мостов. Особые отряды, так называе­мые «мостовые» обязаны были исправлять и восстанавливать взорванные и поврежденные мосты и строить новые, там где этого требовала обстановка. И вот, одним из таких отрядов заведывал инженер Зорич, высокий, худощавый, с пронзительным взглядом, весьма энергичный, дисциплинированный, находчивый и настойчи­вый инженер.

Ввиду наступающей весны, имея задание от штаба армии осмотреть и выяснить безопасность мостов на реке Стрыпе, могущих быть повреж­денными ледоходом, поздно вечером я выехал на осмотр и подъехал к одному из мостов.

Какие-то фигуры в черкесках и бурках сно­вали на берегу и на мой вопрос, где инженер Зо­рич, меня провели в одну из халуп. Встречен­ный инженером Зоричем, после взаимных при­ветствий, я спросил его о состоянии мостов, на­ходящихся под его наблюдением. Он попросил меня пройти с полкилометра, где был располо­жен мост, им построенный. Подойдя к мосту, я обратил внимание, что ледорезы вынесены да­леко вперед моста и соединены бонами (плаву­чими толстыми бревнами, соединенными цепя­ми). На мой вопрос Зорич ответил:

— Большого ледохода ожидать нельзя, но Ав­стрийцы пускают по течению всякую гадость и могут приплыть мины и повредят мост, если не будет бонов, которые их перехватят.

— Конечно если мины будут небольшие. А по­чему вы поставили ледорезы в шахматном по­рядке впереди моста?

Грунт — скала и я, не имея копра, должен крепить их тросами, цепями и якорями и я хочу знать, может ли штаб армии прислать мне хоть один копер?

— Армия занята своими оперативными зада­чами и не может снабжать тылы необходимыми материалами, а наше путейское начальство не может прислать, скажем — с Днепра, копры и если их сейчас затребовать, то пройдет немало времени, чтобы их доставить в район военных действий и в каком они придут виде?

— Значит, г. старший инженер, я должен рас­считывать на свои собственные силы?

— Примерно так.

Инженер Зорич пристально посмотрел на меня и сказал:

— Вы даете мне «карт бланш» в моих дейст­виях, если обстановка потребует особых мер?

— Хороший инженер в критический момент должен надеяться только на свои силы.

— Прошу вас пройти ко мне в халупу отужи­нать и я прошу вас остаться на ночь на этом мо­сту, сказал Зорич.

Войдя в комнату, я увидел в глубине часово­го кавказца в черкеске, при полном вооружении, стоящего близ большого сундука.

— Что это за часовой?

— Это дежурный при денежном ящике.

— Разве у вас так много денег?

— Нет, но если мой джигит провинится, то стоит 24 часа до смены его другим провинив­шимся.

— Да, кстати, я имею обширную переписку о ваших джигитах со своим тыловым начальст­вом и запросы контроля, и я отвечаю, не спра­шивая вас, зная, что вы очень заняты ответ­ственными работами, что они числятся как сто­ляры, слесаря и, самое главное, что они не полу­чают ни содержания, ни довольствия от казны, а числятся как вольнонаемные, но я бы хотел знать, как они существуют?

— Сердечное спасибо за вашу поддержку, и я полагаю, что они вполне оправдывают ваше доверие, и пока они у меня (я их вывез с кавказ­ского фронта), они довольствуются за мой счет.

— Я посоветую вам с настоящего времени проводить их по табелям, как рабочую силу, ибо вам пришлось бы нанимать местную рабочую силу, чтобы вести работы.

Маленький, носатый, юркий кавказец в чер­кеске серого цвета с большим кинжалом на поя­се и маленьким, засунутым за бешмет, принес нам ужин: похлебку чохохбилли, рыбу на вер­теле и бутылку кахетинского.

— Откуда у вас вино? .

— Абрашка, который вроде как повар, при­вез из Кахетии вино и никому не дает, я же сам не пью, сказал Зорич.

— Если вы ничего не имеете, то ложитесь спать на походной кровати и я вас рано утром разбужу, так как хочу показать вам работу мо­их джигитов.

Было еще темно, когда Зорич меня разбудил, и мы вышли на берег реки. Через нее был пере­брошен деревянный мост, и сзади нас были на­ши позиции и артиллерийская батарея. Зорич показал на противоположный берег и сказал:

— Видите очертание виселицы?

— Примерно нечто похожее…

— Это — австрийский копер и я хочу сегод­ня переправить его на наш берег.

— Но это рискованное предприятие — под носом неприятеля вытащить копер!

— Я вполне уверен в моих кавказцах и пока вы спали я отдал распоряжение, и они уже на том берегу подготовляют спуск копра.

Ночь была темная, и только редкие ракеты австрийцев освещали местность. Медленно дви­гался копер, и видно было в бинокль, что он спу­скался к мосту и также тихо пополз по его на­стилу. Вдруг свет прожектора упал на мост, и немедленно начался артиллерийский обстрел моста, но в это время наша батарея открыла ураганный огонь, сбила прожектор и заставила замолчать батарею австрийцев. Только ору­жейные и пулеметные выстрелы сыпали на мост пули, как горох. Так же медленно прополз копер последнюю половину моста, и прибежав­шие из окопов солдаты помогли доставить копер в ближайшую лощину, укрытую от пуль.

Под копром живой силой были джигиты в числе 10 человек, и они на своих спинах, при по­мощи катков и бревен, вытащили копер. На на­стиле копра сидел маленький барашек, и выско­чивший из под копра Абрашка быстро его схва­тил и понес в овраг.

Старший джигит Ахмет доложил Зоричу, что все в порядке и никто не ранен. Зорич по­благодарил и сказал, что есть еще новое пору­чение.

В это время на косогоре вдруг вспыхнул ко­стер, и немедленно начался обстрел нашего бе­рега и руготня солдат из окопов, и только окрик Зорича заставил потушить костер, который раз­вел Абрашка на самом виду неприятеля для приготовления шашлыка. Когда начало рассве­тать, мы пошли осмотреть трофей виселицу-ко­пер и увидели около батареи кучку солдат и ря­дом Абрашку.

Один из команды батареи, наводчик, весельчак, балагур и зубоскал фейерверкер Ефремов, дачал спрашивать Абрашку:

— Абрашка, где твой барашек?

Тот погладил себя по животу, который значитеьно округлился и сказал:

– Сиел…

– Как, барашка, которого ты привез и тебе не жалко?

— Залко, но мене не кушал его, все скушал, показал он на своих товарищей.

— А как ты его достал? Просто украл?

— Моя украл нет, его моя купил.

— Почему ты его не украл, мог это сделать через реку?

— Укради нет, купи можно, сказал Абрашка.

— Кто это тебе сказал?

Зорич-бей сказал, купи мозно, укради – нет.

— Значит, ты его купил?

— Купил, спокойно ответил Абрашка.

— Моя из куста видел его ходи с толстым в белой шапке.

— Это австрийский повар, сказали солдаты.

— Барашка купался, когда его приходи и пил воду.

— Расскажи, как это ты сделал? — сказали артиллеристы, подмигивая.

— Его толстый ходи на реку и барашка вме­сте и попил немного пошел назада мы переплыла реку пошел тихо сзади его халупу. Много боль­шая, много кушать, много посуда, много печка, а барашка тихо сиди. Мне говорит толстому ку­пи барашка, а толстой говори «нет». Мене говори моя барашка, а толстый бери сабля и пи­столет и немножко мене резать. Мене его тоже немножко кинжал резать и бери барашка в ме­шок и неси на мост, где Ахметка шибко мене ру­гать, где мы были. Мене сказал — купили ба­рашка, а Ахмет кричи «бросай барашка, иди ра­ботать под мост». Мене положил барашка на мост, а барашка начал плакать и мене киричи ему «пижалуйста, не киричи, а то мене тоже бу­дет плакать». Как пушка стреляй, барашка ис­пугался, спрятался мешок.

— Значит, ты барашка украл? — сказал Еф­ремов.

— Купи, а не украл…

— Ты толстому деньги давал?

— Деньга нет, кинжал давай.

— А что он тебе сказал? — приставал навод­чик.

— Его больше ничего не говори, – флегма­тично ответил Абрашка.

Тогда солдаты, смеясь, начали дразнить Аб­рашку:

— Вот ночью придет к тебе толстый и ска­жет «давай назад барашка» и что ты скажешь?

— Ничего не скажешь.

— Почему?

— Его больше не ходи, — спокойно сказал Абрашка.

— Откуда ты это знаешь?

— Мене его немножко больше ризать, — по­яснил Абрашка.

— Значит, ты просто толстого зарезал из за барашка?

— Пижалийста не приставай, мы очень за­нят, а ты делай свое дело, стрелай пушка, —

((Пропуск двух страниц, 22-23))

нимать ферму. За ночь только около метра под­няли, а рано утром приехал рассерженный ин­женер Козловский и начал ругаться с Зоричем, говоря что он срывает ему работу.

— Да вы ночью не работаете, возражал Зо­рич.

— Когда не успеваем сделать всего за день, то работаем и ночью.

— А мы должны ничего не делать днем? А у нас — срочное задание штаба армии.

— А у нас — срочное задание Ставки, сказал Козловский.

На следующую ночь повторилась та же исто­рия, и джигиты быстро доставили домкрат, так как мосты были близко друг от друга, не боль­ше километра.

Снова приезд Козловского и руготня.

Так продолжалось пять дней и мост был под­нят лишь на 7 метров. Подведена опора, заби­ты сваи, забросан откосом камень.

Осталось два дня до срока и Зорич очень нервничал, а я постоянно был или на мосту или в штабе, где милейший полковник встречал ме­ня и подсмеивался:

— Что, Козловский здорово ругается? Он да­же дал телеграмму Командующему армией о «краже» домкрата, но Командующий только по­смеялся и просил скорее закончить работы.

На счастье Зорича, Козловский кончил подъ­емку и начал приводить в порядок свой мост, а Зорич, получив на два дня домкрат, совместно с паровозными подымал по полтора метра в сут­ки и на седьмой день, закончив подъемку, соеди­нил временную опору с быком прогоночным де­ревянным мостом, нашил настил и привел в по­рядок все 9 панелей поднятой фермы, и мост был готов для пропуска уже подошедших но­вых корпусов, готовых к переправе на Станис­лавов, где начались бои в связи с намеченными прорывом 7-ой армии.

III.

Получив задание штаба армии срочно по­строить мост для прохода 8-го Драгомировского корпуса через реку Стрыпу, я вызвал опять Зо­рича и мы совместно обследовали место пере­правы, находящейся на корпусном колонном пути.

Река не широкая, но очень быстроходная, с пустынными берегами, и только на противоположном берегу виднелись редкие халупы и два деревянных дома. Наметив направление моста, Зорич спросил меня:

— Из какого материала прикажете строить мост?

— Ближе 25 километров леса нет и надо пользоваться всем, что есть под рукой.

— А где бревна, доски?

— Из штаба армии вы получите тросы, кана­

ты, цепи, якоря, a строительный материал надо поискать на месте, и я указал на другую сторо­ну берега: — мост должен быть готов через 5 дней к моменту подхода корпуса.

— Слушаюсь, — ответил Зорич.

Прошло 4 дня, и я поехал на мост, зная, что Зоричу трудно справиться с заданием, хотя все необходимое было ему выслано из штаба.

Подъехав к реке, я увидел почти готовый мост, лишь настил был не везде нашит, но сооб­щение с противоположным берегом было уже налажено.

Встреченный Зоричем, на мой удивленный вопрос, где он достал строительный материал, Зорич указал на другой берег.

Халупы были на своих местах, но двух дере­вянных домов не было видно. Когда мы переш­ли на другой берег, то были встречены толпой русинов и старый поселянин обратился ко мне и сказал, что инженер разобрал школу и хотя по случаю войны занятий нет, но когда кончится война, где будут дети заниматься? Успокоив старого учителя, сказал, что стоимость разоб­ранной постройки будет ему возмещена немед­ленно, я, обратившись к Зоричу, сказал, чтобы он составил смету, конечно — не по урочному положению, а по ценам военного времени и вы­платил бы учителю всю стоимость разобранно­го дома. «У вас есть подотчетные деньги?»

— Слушаюсь, я ему сегодня же заплачу, — ответил Зорич.

В это время подошла молодуха и с задорным видом, подбоченившись, сказала:

— А мне, господин начальник, кто заплатит за убыток, который мне сделал этот тихоубиенный анжинер? — она показала рукой на Зори­ча и добавила — ен без моего спроса разобрал дочиста мой кабак.

— Какой кабак, ведь сейчас — война и все такие заведения закрыты?

— Когда я вышла замуж за русина, приехав с Дона, то мужа забрали в солдаты, и я сама торговала, пока было питье, а потом пришлось заняться хозяйством: курами, утками, а ведь ка­бак, когда построили, обошелся больше 800 крон, а теперь даже чурки не оставил анжинер, да еще одну стену халупы тоже разобрал.

Обратившись к Зоричу, я сказал:

— Вы возместите ей полную стоимость, окру­глив стоимость до 900 крон, то есть — до 300 рублей.

— Да кабак не стоит и половины этих денег, возразил Зорич.

— Ну, а что бы вы делали без этого кабака и школы? Конечно, не выстроили моста, отлично зная, что ни кусочка дерева вблизи нет, а срок не был бы увеличен. А платить за убытки мы обязаны, а не обижать местное население.

Зорич сразу ничего не сказал, а подумав, от­ветил:

— Эта Фекла все время лазила на мост и ру­гала наших рабочих и джигитов и натравливала мужиков, чтобы они не давали леса.

Услышав это, молодуха вскипела:

— Вот и врешь, тихоубиенный, и я не Фекла, а Авдотья и ругала твоих черных чертей и осо­бенно вот этого ишака, — и она показала на Аб­рашку, — он у меня курицу украл, наседку.

— Не украл, а купил, спокойно ответил Аб­рашка.

— Купил, а какими деньгами? — спросила ехидно Авдотия.

— Пасматри сама на свою шею, — показал Абрашка на бусы на Авдотьиной шее.

— Эти побрякушки я нашла в халупе.

— Это — кавказское серебро, — пояснил Аб­рашка.

— Моя курица дороже твоих поганых бус. Она несла яйца и я их продавала…

— Нет, яйца у нее нет, — ответил Абрашка.

— Как нет, откуда это ты взял?

— Тебе — курица, а наш — петух, ходи сама гляди, сказал Абрашка.

— Сам ты — поганый петух, — плюнула Ав­дотья.

Зорич был очень доволен Абрашкиным диа­логом, а когда Авдотья узнала о возможности получить хорошую цену за свой кабак, то сказа­ла, обращаясь к Зоричу, что он может взять и оставшиеся целыми три стены халупы, на что Зорич сказал, что она может жить в своих трех стенах.

Переправившись на другую сторону, мы уви­дели, что передовые части корпуса подходят к мосту и Зорич был очень доволен, что выстроил мост в срок. Он напомнил мои слова «хороший инженер в критический момент должен наде­яться только на свои силы».

За этот мост Зорич получил награду вне оче­реди, которую он вполне заслужил, благодаря находчивости, энергии и смелости.

IV.

Уже после революции, по заданию штаба ар­мии, Зорич, выполняя задания, строил новый мост через небольшую реку. Как всегда, работа была спешная и Зорич пользовался рабочей си­лой от местного населения. На берегу было не­большое местечко и в центре, на площади, ко­стел. Зорич работал без всяких праздников и воскресных дней и, конечно, не всегда местное население шло на работы, даже за повышенную плату, в праздники, как ревностные католики аккуратно посещая котел.

Приказав Ахмету доставить нужное количе­ство рабочей силы, Зорич занялся подсчетами материалов.

Вдруг со стороны костела раздался крик, по­том ругань и началась свалка на паперти и под­бежавший Зорич увидел что джигиты выгоня­ют из храма молящихся, а Абрашка даже попы­тался въехать на своей «пегашке» на ступени храма, но встреченный молящимися, особенно — женщинами, он был стащен с лошади, награжден хорошими тумаками и скатился с лестницы. Остановив ревностных кавказцев, Зорич изви­нился перед посетителями костела, но было уже поздно. Революционное начальство очень ревно­стно следило за действиями администрации и, конечно, понеслись доносы в Киев, где были разные революционные комитеты и делу был дан ход.

Получилось предписание от какого то коми­тета после разбора «кощунственных» действий объявить замечание старшему инженеру, стро­жайший выговор Зоричу, а джигитов откоман­дировать в действующую армию.

Я никогда не видел Зорича столь подавлен­ным как после получения приказа. Зная его по­чти три года, я не видел никогда в нем ни уны­ния, ни страха или растерянности во время от­ветственных, опасных работ и, видя его на­строение, я ему сказал:

— Так как революционный приказ напи­сан, как всегда, неясно и неточно, куда коман­дировать ваших джигитов, то ли на северный, западный или юго-западный фронты, то я, пока еще не сдал своей должности, дам вам предпи­сание направить их походным порядком на Кав­казский фронт, и вы их немедленно отправляй­те, так как в приказе сказано, что они не джи­гиты, а башибузуки.

Зорич просиял и уже весело сказал мне:

— Я всегда в вас, Константин Михайлович, находил поддержку, а сейчас я глубоко тронут вашими действиями и, конечно, немедленно ис­полню приказ.

— Ну, а вы что думаете делать? — спросил я Зорича.

— Почти три года я не имел ни отдыха, ни от­пуска, не покидая своих работ, и только сейчас я вижу, что устал и нервы не в порядке.

— Пока я начальник работ 7-ой армии, я даю вам отпуск на месяц в Киев, где вы явитесь во врачебную комиссию и потом, по обстоятельст­вам, сможете устроиться.

— Сердечное спасибо вам, Константин Ми­хайлович, за все, что вы сделали и за вашу по­стоянную моральную поддержку. Вот прихо­дится расставаться и трудно сказать, встретим­ся ли мы когда либо? — сказал Зорич.

И он был прав. Больше мы с ним не встреча­лись…

Трогательна была картина расставания джи­гитов с Зоричем, которого они боготворили и за него были всегда готовы идти и в огонь и воду, что они не раз доказали. Джигиты были до отказа нагружены разным добром и вещами и лихо сидели на своих трофейных конях, а Абрашка ухитрился соорудить что-то вроде тележ­ки с клеткой, в которой были куры, утки, гуси. Когда он прощался со мной, то я его спросил: — Абрашка, а Авдотьин петух тоже едет на

Кавказ?

— Нет. Его ни идит, ми его сиел…

К. М. Гейштор