ВОЕННАЯ БЫЛЬ

28-го июля, как всегда, миноносцы Второго отряда с раннего утра занимались тралением рейда. Когда вечером миноносец «Решитель­ный» вернулся в гавань, я хотел приступить к продувке котлов. Согласно установленного по­ложения, миноносцы 2-го отряда через каждые 45 суток работы, на три дня освобождались для переборки механизмов и чистки паровых кот­лов. В это время, с ботопорта рассыльный го­лосом передал, что имеет срочный пакет на ми­ноносец. Оказалось, что миноносец должен был в 5 часов утра следующего дня выйти на рейд для траления мин.

Утром мы вышли на работу и вскоре увиде­ли выходящую из гавани эскадру во главе с флагманским кораблем, броненосцем «Цесаревич», на котором Адмирал В. В. Витгефт дер­жал свой флаг.

Пропустив эскадру, миноносцы вернулись в гавань, к угольной стенке и я хотел приступить к прерванной накануне вечером работе, как от командира порта адмирала Ивана Кон­стантиновича Григоровича пришел рассыль­ный с вызовом командира миноносца к Адми­ралу. М. С. Рощаковский, уходя, просил меня ни к чему не приступать, ввиду возможности нового назначения миноносца.

Вскоре, командир вернулся, пригласил офи­церов в кают-компанию и объявил нам, что Адмирал Витгефт, перед своим уходом, пору­чил Адмиралу И. К. Григоровичу, как старше­му из оставшихся в Артуре, командировать миноносец «Решительный» в Чифу, для достав­ки телеграмм в наше консульство, для Владиво­стока, на крейсерку эскадру, с приказом выйти в море навстречу эскадре Адмирала Витгефта. Адмирал Витгефт, конечно, не знал состояние миноносца «Решительный» после 45 дней непрерывной работы, иначе он его не на­значил бы.

Я доложил командиру, что наш миноносец в настоящем его состоянии не может выпол­нить с успехом возлагаемое на него поруче­ние, так как не обладает необходимой скоро­стью вследствие загрязнения паровых котлов и разработанности машин, о чем и следует до­ложить Адмиралу И. К. Григоровичу. Как нам было известно, японские миноносцы держат блокаду Артура в количестве 4-6 минонос­цев, что мы имели возможность ежедневно на­блюдают и если мы выйдем, они немедленно пустят нас на дно.

Командир со мной согласился и просил по­дать ему об этом рапорт, что я и не замедлил сделать, при чем, в конце рапорта, добавил, что такое поручение мы с успехом могли бы вы­полнить ночным переходом, при средней ско­рости миноносца, тем более, что форсирован­ным ходом идти рискованно из-за возможного выбрасывания пламени из дымовых труб. Ко­мандир с моим рапортом пошел к адмиралу и вскоре вернулся и сообщил, что адмирал пол­ностью сочувствует нашему плану и приказал нам, по приходе в Чифу, разоружиться.

Адмирал Витгефт, перед своим уходом из Артура, оставил из состава своего штаба пер­сонал, который ему не мог понадобиться на время перехода во Владивосток и назначил этим лицам следовать в Чифу и там ожидать дальнейших распоряжений- Эти чины штаба были: корабельный инженер Петр Филимоно­вич Вешкурцев, морской артиллерии полков­ник Александр Петрович Меллер, специалист по спасению судов капитан дальнего плавания Владимир Петрович Горст (впоследствии ди­ректор и совладелец спасательного общества в Ревеле) и обер-аудитор подполковник Эйкар.

Около шести часов вечера, миноносец вы­шел из гавани и взял курс на Чифу, находя­щийся примерно милях в 80-90 от порта Артур.

Через несколько времени, сигнальщики на­чали замечать китайские джонки под паруса­ми, которые, без огней, внезапно появились пе­ред миноносцем, а также были замечены и японские миноносцы. Судя по пройденному на­ми расстоянию, уже должно было бы открыть­ся Чифу, но его не было видно. Благодаря то­му, что миноносец несколько раз менял курс, скрываясь от японских миноносцев, он сбился с правильного пути. Наши пассажиры начали волноваться и, собравшись в кают-компании, обсудили наше неопределенное положение и решили просить командира, под предлогом от­дыха, уступить командование миноносцем ка­питану В. А. Горсту, как плававшему в этих ме­стах. Дипломатические переговоры с команди­ром было поручено вести мне и Рощаковский, выслушав мою передачу, согласился пойти отдохнуть и на мостик взошел В. П. Горст. Че­рез очень короткое время застопорили маши­ны, так как он почувствовал близость берега. В это время начало светать и мы увидели, что миноносец остановился почти у самой камен­ной гряды, которая, благодаря начавшемуся от­ливу. несколько выступала из воды. Миноно­сец обошел это препятствие и дал возможный полный ход в направлении открывшихся огней Чифу. Уже подходя к самому Чифу, мы заме­тили два японских миноносца, которые, открыв нас, полным ходом гнались, но близость порта помешала им открыть огонь.

По приходе миноносца в гавань, что было около пяти часов утра, наши пассажиры, сре­ди которых была и моя жена, съехали на бе­рег, а командир отправился к консулу для пе­редачи телеграмм и выяснения вопроса о на­шем положении. Вскоре на миноносец прибыл наш консул и китайский офицер от китайско­го адмирала, для выполнения формальностей по разоружению миноносца, согласно приказа адмирала И. К- Григоровича, ввиду потери ми­ноносцем его боеспособности.

Китайский офицер взял с собой затворы от орудий, части от мин, паровых котлов и машин, а от всего персонала миноносца была взята под­писка, что, до окончания войны с Японией, все обязуются оставаться в пределах Китая и ни­какого участия в военных действиях прини­мать не будут.

Два японских миноносца, которые нас пре­следовали, остались на рейде, а китайский ад­мирал прислал для охраны миноносца своего офицера, который на шампуньке медленно цир­кулировал вокруг нас. Около четырех часов, командир уехал к консулу обедать и в это вре­мя японские миноносцы вошли в Коммерче­скую гавань, где мы стояли. Не видя ничего хорошего от такого соседства, мы сожгли все наши карты и сигнальные книги и в кожаном мешке спустили все это за борт с хорошим грузом.

Около девяти часов вечера вернулся от кон­сула командир и сообщил, что, по донесению” шпионов, японцы предполагают ночью взо­рвать наш миноносец. Командир приказал ко­манде лечь спать на палубе и разобрать всем спасательные нагрудники. Офицеры стали на дежурство. Я дежурил от 12 до 2 часов ночи, когда меня сменил М. С. Рощаковский.

Не успел я снять китель, чтобы лечь тут же на палубе, на вынесенный матрац, как мы услышали плеск воды от весел, а затем за кор­мой миноносца, на русском языке, со шлюпки был задан вопрос «можно ли взойти на мино­носец японскому офицеру?», на что со стороны командира последовал утвердительный ответ. К борту миноносца подошел вельбот и из него вышли двое, штатский и офицер. На вопрос командира, почему же двое, когда я разрешил только одному?, штатский ответил, что коман­дир по-русски не говорит и что он является переводчиком.

К этому времени, принесли фонарь и ко­манда начала шевелиться, заметив приход не­жданных гостей. Японский капитан вынул из кармана бумагу и начал читать по-японски, а переводчик тут же переводил на русский язык буквально следующее: «Командующий отря­дом миноносцев японского Императорского флота предлагает командиру миноносца Рос­сийского Императорского флота одно из двух условий: или выйти в море и вступить в бой с японскими миноносцами или сдаться в плен со всем экипажем, причем всем будет дарова­на жизнь».

Выслушав это, командир миноносца М. С. Рощаковский ответил японскому офицеру, что выйти в море и вступить в бой с японскими миноносцами миноносец «РЕШИТЕЛЬНЫЙ» не может по той причине, что он разоружен ки­тайским! властями; фактически на миноносце нет ни машин, ни котлов, ни орудий, ни минных аппаратов. Что же касается второго предло­жения о сдаче в плен, то командир японского миноносца, как офицер, сам должен знать, ка­кой на это предложение может быть ответ.

Во время всех этих переговоров, на палубу поднялся китайский офицер, на которого ко­мандир указал японскому офицеру, сказав, что этот представитель китайских властей произ­водил разоружение миноносца.

Японский офицер, не доверяя китайцу, по­желал лично убедиться и, из стоявшего у бор­та вельбота, вызвал команду и на палубу мо­ментально взошло шесть человек, в дессант- ной форме с винтовками, которые и разошлись по палубе. В это же время, вторая шлюпка по­дошла к миноносцу и уже самостоятельно из нее вышли на палубу человек восемь вооруженных матросов.

Японский офицер обходил миноносец, осма­тривал орудия, мины и прочее, а затем вер­нулся на свое прежнее место, у трапа. М. С. Рощаковский, оценив наше положение, дал распоряжение минному офицеру В. В. Канев­скому взорвать миноносец. Услышав это, я бы­стро пошел к машинному люку, чтобы спу­ститься в машинное отделение, но навстречу, из машинного отделения, вышел машинный квартирмейстер и сказал, что японцы их выго­няют из машины, а на мое желание спустить­ся в машинное отделение, японский матрос преградил мне дорогу винтовкой.

Еще на постройке миноносцев, ошибочно бы­ло прорезано отверстие в переборке между ко­тельным и машинным отделением и на это ме­сто была положена заплата. Ввиду того, что миноносец от затопления одного отсека не то­нет, я решил, в минуту опасности, срубить за­клепки у глухого фланца и соединить машин­ное отделение с котельным, а машинное отде­ление затопить, прорезав латунные конуса у проточного холодильника. Для этой цели, око­ло глухого фланца, в особом кармане из жести лежало отточенное зубило и ручник. К сожале­нию, этого выполнить не удалось.

Когда мы все стояли на палубе, в ожида­нии взрыва миноносца, то услышали, что сто­ящий позади нас японский миноносец подни­мает якорь. Тогда командир крикнул команде: «братцы, бросай их за борт» и при этом уда­рил в грудь японского офицера и столкнул его с палубы. Японский офицер, падая за борт, успел схватить командира за китель и оба свалились в японский вельбот, стоявший у трапа. При падении, Рощаковский душил японского офицера, а тот искусал ему руку. М. С. Рощаковского из вельбота выбросили в воду и он поплыл к корме миноносца, чтобы по рулевым отводам снова выбраться на палубу, но выст­релом из винтовки был ранен в бедро и поплыл в сторону.

Японская команда пошла на шпиль и нача­ла поднимать якорь «Решительного», а часть команды бросилась к столику для карт и сиг­нальному ящику, которые находились как раз над бомбовым погребом, где был заложен под­рывной патрон. Видя определенное желание японцев увести миноносец, команда начала бросаться в воду, несколько японцев было сброшено за борт. Силы наши были очень не­равны, с одной стороны — вооруженные япон­цы, а с другой — наша команда в одних тель­никах. Мичман С. М. Петров стоял со мною рядом на палубе и мы одновременно бросились в воду, успев снять кителя и одеть пробковые нагрудники, крайне громоздкие, к слову ска­зать, и неудобные.

Команда поплыла к близ стоящим китайским джонкам и вскоре оттуда послышались крики: «сюда, братцы, не плыви, здесь бамбу­ком бьют» На этих джонках были береговые японцы, которые, очевидно, знали о предпо­лагавшемся нападении.

Японский миноносец подходил к «Реши­тельному» и я чуть не оказался между ними и в самый последний момент успел оттолк­нуться ногой от форштевня японского мино­носца. В этот, приблизительно, момент раздал­ся долгожданный взрыв, слетела мачта и я сам видел, как несколько японцев летели в воздух. Это были как раз те любознательные, которые осматривали ящик для карт. Позднее, в Шанхае, я читал в английской газете, что по­тери японцев в эту ночь составляли 8 человек.

Пока мы барахтались в воде, китайский офицер еще раньше уехавший к адмиралу с докладом о происходящем на миноносце «Ре­шительный», возвратился обратно и начал подбирать плавающих. В это время начало светать и мы увидели стоявший вблизи грузо­вой пароход под английским флагом, но без груза и на выступающей лопасти винта и пет­лях руля висело несколько человек нашей ко­манды, отдыхая, а два англичанина стояли у борта парохода и любовались на плавающую команду русского миноносца. Трап был при­поднят.

Благодаря заслуге М. С. Рощаковского, ко­торый еще в Артуре, при каждом удобном слу­чае, лично водил команду купаться и трениро­вал ее в плавании, вся команда прекрасно пла­вала и утонувших не было. Когда китайская шлюпка подняла меня из воды (я уже окоче­нел и сам не мог шевелиться), я увидел лежа­щего в луже крови командира и мичмана С. М. Петрова в обморочном состоянии. Еще на ми­ноносце, японец ударил его прикладом в грудь, без всякого к тому повода.

Хотя японцы и стреляли в плававших, но видимо это делали больше для запугивания, наши потери составляли 2 человека. Один ми­нер был застрелен на моих глазах еще на ми­ноносце. Японский матрос хотел сорвать наш кормовой флаг и впотьмах потянулся к нему, наш минер, видя это, столкнул его за борт, а японец, продержавшись некоторое время за флагшток, успел выстрелить из револьвера, минер упал, захрипел и скончался. Позд­нее, я был вызван во французский госпиталь на вскрытие тела минера, которое оказалось выброшенным на берег. Пуля попала прямо в сердце и смерть была, по определению вра­ча, моментальная.

На наших глазах, один японский миноносец взял на буксир миноносец «Решительный» и вышел в море, а второй миноносец, увидя шлюпку, переполненную нашей командой, по­шел на сближение с нею, очевидно имея на­мерение взять ее на буксир. Я обратил на это внимание китайского офицера, но он никак не реагировал. Тогда я, вопреки всякой вежливо­сти, прыгнул за транцевую доску, вырвал рум­пель из рук китайца и крикнул своей коман­де: «на весла, навались». Команда, которая си­дела и дрожала от холода, навалилась так, что только уключины заскрипели и я повернул шлюпку на каменную гряду, которая высту­пала из воды под крутым берегом, так называ­емым «консульским мысом». На нем были рас­положены иностранные консульства, кроме русского, находившегося за чертой города, в прекрасной роще. Когда миноносец увидел из­менение курса нашей шлюпки и понял, что ему не по дороге, он свернул, пошел к нашему консульству и там долгое время искал подвод­ный кабель, но ушел без результата Позднее мы слышали, что «Решительный» до Японии не был доведен и по дороге затонул, так ли это, не знаю.

Наша шлюпка благополучно доставила нас на китайский крейсер и началась выгрузка. Впереди несли командира, затем под руки ве­ли мичмана Петрова, сзади, вполне самостоя­тельно, шел я и часть нашей команды. К Рощаковскому немедленно был вызван хирург, который и извлек пулю, мичмана отпоили пун­шем. Капитан дал мне красивое кимоно и я по­шел в нем проверять команду, вернее сказать — определить ее наличие, ибо мы не знали, сколько людей осталось в живых.

Вскоре, с берега приехали местные русские, приняли в нас участие, одели и меня пригласил к себе агент восточно-китайского пароходства, у которого я и прожил три дня, а затем перее­хал в отель. Командир и мичман Петров посе­лились в консульстве. О судьбе лейтенанта Ка­невского, в то время, мы ничего не знали, но позднее установили, что он благополучно спас­ся.

П. Кисляков

Голосовать

(Не оценивали)

 Loading ...

Похожие статьи:

• Капитан 1 ранга Владимир Иванович Семенов (1867-1910). – Г. Усаров
• Сведения из формулярного списка эскадренного миноносца «Жуткий». – Н. С. Чириков
• «Кисмет». – Лейтенант Вавилов
• У берегов Кавказа в 1920 году (Продолжение, №119). – П. Варнек
• Три похода «Петропавловска». – Алексей Геринг
• Балтийский флот в войну 1914-1917 гг. – Н.П. Солодков
• Что произошло на “Пруте”. – П. А. Варнек
• Действия флота в северо-западном районе Черного моря в 1920 году. – П. А. Варнек
• У берегов Кавказа в 1920 году. (№118) – П. А. Варнек