ВОЕННАЯ БЫЛЬ

Многие, бывшие в боях, наблю­дали или чувствовали наступле­ние «психологического момента» — напряженной критической ми­нуты боя, когда в разгар дейст­вий достаточно сравнительно не­значительного обстоятельства, чтобы поколе­бать стойкость одного из противников и вы­звать его поражение.

Такие моменты труднее и реже наблюдают­ся в позиционной войне; в маневренной они ча­ще и различнее. Одним из таких боев с ясно выраженным, как мне казалось, «психологическим моментом» — сдачей роты австрийцев на виду у своих — был бой 29 августа 1915 года 148 пехотного Каспийского полка, западнее го­рода Тарнополя.

Все лето, с конца мая 1915 года, войска II-ой армии отходили на восток. Первые недели от­ступление велось под давлением противника с непрестанными дневными боями и ночными маршами. Люди были изнурены и полки ино­гда не проявляли должной устойчивости. Но в середине июня энергия противника уменьшилась, части постепенно вновь окрепли и на рубежах рек Гнилая, Золотая Липа и Стрыпа ока­зали сопротивление, задержавшее наступление австро-германцев на несколько недель. В конце июля наш отход — «стратегическое выравнива­ние» — продолжался, и в середине августа вой­ска ІІ-ой армии генерала Щербачева оказались на линии реки Серета, западнее Тарнополя. Вскоре стал известен приказ о прекращении дальнейшего отхода, о переходе к активной обороне и отдельным наступательным действи­ям. Это известие было принято с радостью; хо­телось сбить спесь с «зазнавшихся австрияков», избалованных трехмесячным наступлением, и показать, что их боевые качества играли по­следнюю роль в нашем отходе.

27 августа командир дивизиона (4-го Сибир­ского горного артиллерийского) вызвал меня и приказал со 2-ой батареей, которой я временно командовал, отправиться в распоряжение на­чальника среднего боевого участка, занятого 148 Каспийским полком, для содействия ему в предстоящей атаке. При этом впервые за мно­го недель было получено разрешение расходо­вать снаряды «в меру надобности», голодный паек — 7 патронов на орудие — отошел в про­шлое.

Командир полка просил энергично помочь артиллерийским огнем в подготовке атаки и со­провождать его полк в наступлении. Он реко­мендовал о подробностях сговориться с коман­дирами атакующих батальонов.

Я отправился на западную опушку леса, вдоль которой проходила наша пехотная пози­ция. Оттуда открывался чудесный вид на все расположение противника. Шагах в 500 прохо­дила передовая линия его окопов, с одним-двумя рядами проволочного заграждения; пример­но в таком же расстоянии далее шла вторая, видимо основная, линия, окопы которой соеди­нялись с передовыми ходами сообщения, мас­кированными мелким кустарником. Далее ме­стность полого поднималась к западу и была наблюдаема на протяжении 1-1,5 верст, пред­ставляя собою поля сжатого хлеба- Тишина сто­яла почти полная; лишь за гребнем слышались выстрелы двух легких батарей, изредка стре­лявших по опушке, левее моего места наблю­дения. Уже беглое сравнение окопов обеих сто­рон говорило о значительном превосходстве на­шей позиции, с обширным кругозором и пре­красными секторами обстрела ближних и даль­них подступов. Австрийская позиция была ни­же и весь ближайший тыл ее на протяжении одной-полутора верст был открыт для нашего наблюдения и огня. Такое положение австрий­цев указывало на недомыслие или, может быть, на пренебрежение к нам: приученные в течение трех месяцев к нашему отходу, они и теперь ожидали его и готовились в конце августа, то-есть почти одновременно с нами, перейти в на­ступление, поэтому и выдвинули свои передо­вые окопы для более выгодного исходного по­ложения. 29-го утром была назначена атака. В течение двух предшествующих дней я подробно ознакомился с расположением окопов, ходов сообщения и пулеметных гнезд, к которым при­стрелялся исподволь и осторожно, чтобы «не спугнуть». Позиция батареи в 350-400 саженях от пехоты, прикрытая лесом, позволяла глубо­кое обстреливание тыла противника. Командир батальона и его рот просили подготовить им для атаки ближайший, сравнительно неболь­шой участок, а позже, с началом атаки, обру­шиться на пулеметы, уничтожить их, или, по крайней мере, держать их в молчании. Сооб­разно с этим я предполагал вести сначала ком­бинированный огонь батареей, а позже полу­батареями, гранатами бить по пулеметным гнез­дам.

В назначенный день утром я отправился на командирский наблюдательный пункт. Все уже было готово: большая «двурогая» труба возвы­шалась на треноге и гордо всматривалась вдаль, разведчики и телефонисты, во главе со стар­шим фейерверкером Ушаковым, проверяли те­лефонные аппараты, укрепляли «кантаки» и делились своими впечатлениями с батареей; двойные телефонные провода обеспечивали связь с батареей и боковым наблюдением. Впе­реди раздавались, как обычно, редкие выстре­лы.

Подошел командир батальона, молодой под­полковник.

— Через час перехожу в наступление, ска­зал он.

— У меня все готово, сейчас открою огонь­— По цели № 1, прицел 40, трубка 40, ба­тареек», огонь! — через несколько секунд харак­терный вой над головой и шесть облачков рав­номерно распределились впереди.

— Ваше благородие, с бокового передают — хорошо, перед окопами.

— Гранатою! Огонь! — опять завыло, и на этот раз шесть черных воронок вблизи и в са­мых окопах.

— Правее 2.0! Полминуты выстрел! Огонь!

— Смотрите, Ваше Благородие, «он» влево подается, к ходу сообщения теснится!» Действительно, австрийцы на участке обстрела по одно­му перебегали влево и в тыл. Подошли ближайшие офицеры и ротный командир, довольные, улыбающиеся: «Вот хорошо-то. Так их!».

Стрелки в окопах тоже одобряли:

— Будет знать, с. с…!

— Ему хуже — нам лучше! Небось не ра­дуется! Должно и обед позабыл!

Батареи противника, обеспокоенные нашим огнем и чуя недоброе, начали обстреливать опушку леса левее наблюдательного пункта.

Время атаки приближалось. Офицеры, чуть взволнованные предстоящим боем, отдавали по­следние распоряжения. Некоторые подошли ко мне­— Вы уж, пожалуйста, поддержите нас! Ку­да лучше, когда слышишь свои орудия.

— Через 5 минут я трогаюсь, сказал под­полковник.

— Первая полу батарея, цель № 2, вторая — цель № 3. Гранатою! Пять секунд выстрел! Огонь!

Длинные воронки и резкий звук разрывов. Гранаты ложились точно по пристрелянным пунктам.

Раздались свистки и славные роты Каспий­цев поднялись и вышли из окопов. Ружейный огонь из второй линии окопов усилился, спра­ва застучал пулемет, один, другой. Люди кое-где попадали.

— Ваше Благородие, видите, пулемет пра­вее цели № 2, это оттуда! Еще вчера его не бы­ло. Он стрелял во фланг наступающим Кас­пийцам, ряды которых редели. Цепи залегли. До австрийских окопов от них оставалось не больше 150-200 шагов. Нужно было спешить- Я сделал поправку.

— Два патрона! Беглый огонь! Три патрона! Беглый огонь! Трескотня пулеметная затихла, но ружейная пальба из дальних окопов еще бо­лее усилилась. Пули визжали по всем направ­лениям и с звучным щелканьем шлепались о деревья. Трудно, казалось, при таком обстре­ле поднять людей. Но вот, снова раздались свистки, команда, крики. Цепи поднялись.

— Два патрона! Беглый огонь! Три патрона! Беглый огонь! Беглый огонь! — Снаряды без перерыва проносились над нашей цепью и гро­хались. «Ура-а-а» раздалось дикое, порнзительное, оглушающее. Такой же неистовый крик рядом со мной на опушке — и от нее от­делились и побежали новые цепи — роты ре­зерва. Вот передние подбегают к окопам про­тивника и занимают их. Я перенес огонь на вто­рую линию и дальний конец хода сообщения, где заметно большое движение. Казалось, вот- вот последует контр-атака.

— Три патрона! Беглый огонь! Беглый огонь! Батареи противника поняли, наконец, в чем дело и с бешенством повели огонь, впро­чем, как всегда на «журавлях», по окопам, за­нятым нашими. Вторя им, откуда-то с тыла и с боков захлебывались пулеметы- Нашей пехоте предстояла следующая, самая трудная часть — овладеть второй линией. Справятся ли?

— Гляньте, гляньте, Ваше Благородие, руки подымают!…

В ближайшем конце хода сообщения вид­нелись поднятые руки; вот один выскочил на бруствер, за ним другой, третий… Целая толпа, на виду у наших и своих. Каспийцы бежали к ним и снова раздалось «ура».

Вдруг, вся вторая линия противника зашеве­лилась и из окопов, ходов сообщения и кустов выскочили люди и бросились… в тыл. Весь скат на громадном пространстве покрылся серо-го­лубыми фигурами.

— Прицел 50, трубка 50, два патрона, бег­лый огонь!

Снаряды рвались над головами бегущих. Часть из них попадала, часть повернула назад к окопам, остальные продолжали убегать. Че­рез 15 минут бой окончился. Доблестные Кас­пийцы взяли несколько пулеметов, тысячи пленных, и продолжали наступление.

Это было началом крупной победы ІІ-ой ар­мии генерала Щербачева, которая своевремен­но подняла настроение наших войск и жестоко наказала «зазнавшихся австрияков».

Д.С.

Голосовать

(Не оценивали)

 Loading ...

Похожие статьи:

• Бой на Злотой Липе Тоустобабы-Хорожанка. – Полк. Архипов
• Лейб-гвардии Гренадерский полк в войну 1914-1917 гг. Бой у деревни Крупе. – С. П. Андоленко.
• Арьергардный бой. – В. Милоданович
• Моряки у Ивангорода. – А. Лукин
• Первая мировая война. – Г. К.
• Елочка. – Владимир Новиков.
• Воспоминания саперного офицера о войне 1914-1917 гг. – Г.К.
• Российские солдаты. – Полковник Попов
• Братские могилы Симбирцев. – В.Н. Лукин