Статьи из парижского журнала "Военная Быль" (1952-1974). Издавался Обще-Кадетским Объединением под редакцией А.А. Геринга
Friday March 29th 2024

Номера журнала

«Дела давно минувших дней» ЗАБЫТАЯ РОТА. – А. Редькин



Посвящается славной памяти 3-го Восточно-Сибирского стрелково­го полка

На рассвете, в утренних сумерках начинавше­гося дня, подо­шел батальон к . Ташичао и остановился, пропуская идущий из города на встречу казачий полк.

Одна за другой шли казачьи со­тни, а сзади полка, погромыхивая металлом, рысью следова­ла конная батарея. Пропустив конный отряд, батальон пошел дальше, и в это время пришло приказание командира полка 7-ой роте занять деревню, став на левом фланге, и наблюдать, чтобы японцы не обошли наш левый фланг. Ни­каких указаний, где позиция полка, кто рядом, что предвидится ровно ничего, стой и только.

Дорогой через ручей прошли полем мимо ро­щи с китайскими могилами и заняли деревню, выставив влево наблюдательный пост, нечто вроде полевого караула. О том, чтобы осветить местность дозорами, не было и речи.

Расположились на улице, привалившись спи­нами к стенкам фанз. Задымились неизбежные костры, и стрелки, преимущественно-коренные сибиряки, принялись за чаепитие. Местное на­селение возбужденно суетилось: собирались группами, о чем-то галдели, размахивая рука­ми, некоторые запрягали свои арбы и грузили их имуществом, женщинами и детьми; другие, забравшись на крыши фанз и на деревья, что-то высматривали в стороне японцев.

Мы тоже устроили наблюдательные пункты. Денщики принесли котелки с кипятком, кое- какую снедь и мы закусили и выпили чаю. Вре­мя шло. Впереди нас, не так далеко, прогреме­ло несколько орудийных выстрелов и опять все затихло, только солнце начинало жечь все силь­нее.

Справа и сзади Дашичао поднялись столбы дыма, это — интенданты, зачастую отказывав­шие в выдаче требуемых частями тех или иных нужных вещей или продуктов, придираясь с формальной стороны к требованиям, теперь жгли свои склады. История, всегда с ними повторяющаяся.

Время перевалило за полдень, а все нет при­казания присоединиться к полку.

С крыши фанзы, куда мы вместе с поручиком Гирлей забрались, видно, что верстах в полуто­ра, на гребне отрожка появились фигуры лю­дей что-то роющих. Вглядевшись пристально, можно было приметить, что землю бросают в нашем направлении: значит — роют японцы. То же самое заметили и стрелки, бывшие также на крышах. Доложили ротному командиру капи­тану Казимиру Альбертовичу Малишевскому. Вот о нем надо сказать несколько слов, как о типе вполне исчезнувшем.

С трудом попав в одно из юнкерских училищ и с еще большим трудом его окончив, вышел он подпрапорщиком на восток, в один из дальне­восточных стрелковых батальонов. Несколько лет проходил с «громоотводом» на рукаве и толь ко развертывание батальонов в 2-х батальон­ные полки, наконец-то, доставило ему чин под­поручика. Так рассказывали мне коренные офицеры, прослужившие в полку по несколько лет, бывшие юнкера военных училищ — Пав­ловского и Александровского. Достаточно про­трубил он в полку, пока добрался до ро­ты. Во время боксерского движения 1990­1901 гг. он уже командовал ротой и во время его усмирения был, в одном из боев, ранен в живот. Это был ярко вы­раженный тип бурбона старых времен, тип, который только и мог сохраниться в такой глуши, какой была тогда Восточная Сибирь и Приморский Край. С солдатами он был груб, с младшими офицерами — хамоват, но началь­ство, начиная с командира батальона, приводи­ло его в трепет. И чем выше начальство, тем больше трепета вносило оно в его капитанскую Душу.

На мой доклад он стал доказывать, что это наши казаки и что окоп роют для наших пу­шек. Напрасно было возражать и доказывать ему противное, он упрямо стоял на своем и твердил: «Это наши.»

Но вот почти карьером подскакивает конно- охотник, лошадь его тяжело дышет. «Ваше Вы­сокоблагородие, идите скорей, я едва нашел Вас, за Вами сколько раз посылали, да найти не смогли. Японские разъезды подошли к Таши­чао, а за ними пехота. На этих горах, показал он рукой на близкую гряду, давно видны японцы. Идите скорей, а то пробиваться придется».

Послали за высланным влево наблюдатель­ным постом и, собравшись, не теряя ни минуты, рота скорым шагом пошла за конно-охотником, который повел роту сокращенным путем, мимо города, к станции железной дороги на дорогу, по которой прошел полк.

На станционной площади толпа китайцев, ве­зде разбросанные вещи. Железнодорожные кирпичные домики, но окна и двери все на­стежь, везде груды бумаги, листы газет, пись­ма, отношения, предписания, переписки, отпи­ски, весь канцелярско-штабной хлам. Не сож­жены, как требовалось, а просто выброшены для сведения и руководства японцам. Запом­нился мне почему-то винчестер, валявшийся в пыли на дороге около одного из таких домиков. Справа и слева, и за железной дорогой горели и догорали и дымились интендантские склады. И тоже везде кучи казенной, теперь никому, кро­ме разве японцам, ненужной казенной перепи­ски.

Прошли это печальное место, спустились к реченке и пошли через нее. Местами вода дохо­дила до брюха лошади и, чтобы не замочить ног пришлось их поджимать к передней луке.

Перебрались на другой берег и начали подни­маться на возвышенность. Справа и слева от­дельные пустые фанзы, китайцев нигде не вид­но. Очевидно или попрятались или разбежались.

Поднялись. Дорога шла к видневшейся в вер­сте или полуторы деревне; слева — густой, вы­сокий гаолян, справа, по склону в долину, судя по пикам, казачьи разъезды, а в версте за ними — японские силой каждый около отделения. За ними редкие цепочки японской пехоты.

Конно-охотник говорил, что и по другую сто­рону гряды, по гребню которой мы идем, тоже идет японская кавалерия и пехотные цепи. Та­ким образом, мы в последнюю минуту, можно сказать, выбрались из бутылки.

Два резкие удара, невольно заставившие вздрогнуть, затем короткий свист и две шрап­нели разорвались над растянувшейся ротой. Все сразу с дороги бросились влево, в гаолян. Последовали еще удары и, когда я обернулся, то увидел, что за долиною, на полугоре, сверка­ли молнии выстрелов двух горных пушек.

Рота, прикрываясь гаоляном, побежала от рвущихся над ней шрапнелей.

Одна лопнула рядом, так что обдало струей воздуха. Этого не смог вынести мой конь: он рванулся в сторону и я полетел на землю. Одно мгновение я видел его круп и свернувшееся се­дло на боку. Проклятые китайские сыромятые подпруги размокли при переходе речки и не выдержав резкого движения лошади, не удер­жали седла.

Потеряв цель, японцы прекратили огонь. Ко­гда я свалился, ко мне подбежали два стрелка. «Вы ранены, Ваше Благородие? Мы Вас поне­сем». Вскочив на ноги, я побежал вместе с ни­ми.

Убитых в роте не было, но несколько человек было ранено, к счастью — легко, и они также бежали, обливаясь кровью. Из гаоляна вышли уже перевалив вершину, на спуске.

Навстречу по дороге ехал командир полка. Увидев роту и узнав подробности запоздания, сказал, что еще счастливо отделались. Он хотел идти нас выручать и, действительно, наш II-й батальон шел нам навстречу, а еще немного дальше стояла, снявшись с передков, полубата­рея, готовая открыть огонь.

Шли мы до вечера. Когда остановились на дороге, подвезли кухню, накормили проголо­давшихся людей, раненых отправили в лаза­ретных линейках дальше.

Появились костры, заварили стрелки чай в котелках и, напившись, тут же на дороге распо­ложились спать.

А. Редькин

Добавить отзыв