ВОЕННАЯ БЫЛЬ

Светлой памяти полковника Вестфалена

Пишу по запискам участника этой атаки, полковника 14-го гусарского Митавского полка Александра Васильевича Акаро, приславшего мне свои воспоминания из Югославии.

А посвящаю строки эти светлой памяти моего преподавателя тактики в Елисаветградском кавалерийском училище, любимцу юнкеров, полковнику Генерального штаба Вестфалену. Командуя впоследствии Митавскими гусарами, он пал смертью храбрых во главе своего полка.

Эта конная атака 2-й бригады 14-й кавалерийской дивизии на части 11-го германского корпуса произошла 3/16 июля 1915 года у деревни Нерадово, в период отступления наших 1-й и 12-й армий. В то время русские армии переживали тяжелый кризис, вследствие острого недостатка снарядов и винтовок. Немцы, пользуясь своим превосходством в артиллерии и изобилием боеприпасов, победоносно продвигались вперед.

Северная группа германских войск (фон Гальвиц) стремилась выйти западнее Осовца, через Прасныш и Пултуск. А южная, австро-германская (Макензен), наступала через Холм-Люблин в общем направлении на Брест-Литовск. Таким образом русским войскам на левом берегу Вислы грозила опасность быть окруженными и отрезанными. Атака Митавских гусар и Донских атамана Ефремова казаков, чьи полки составляли 2-ю бригаду 14-й кавалерийской дивизии, была жертвенным подвигом, так как нашему командованию требовалось задержать наступление противника какой угодно ценой, чтобы организовать дальнейшее сопротивление и дать передышку своей пехоте.

Вот что повествует в своих интересных записках об этой атаке полковник Акаро:

5 февраля 1915 года 14-я кавалерийская дивизия вошла в состав 1-й армии. Периодическое пребывание в резерве давало возможность после более чем полугодовой маневренной кампании приводить полки в порядок, и к лету 1915 года взводы были доведены до 14-18-рядового состава, конский состав приведен в отличное состояние, и вся дивизия щеголяла блестящим видом своих боевых полков.

Днем 30 июня затянувшийся праздник 2-го эскадрона Митавских гусар был прерван вызовом полка по тревоге. На сборное место дивизии спешили все ее части. Вскоре выяснилось, что затишье на фронте 1-й армии сменилось усиленной деятельностью противника. Немцы особенно нажимали к северо-востоку от города Цеханова на 1-й Сибирский и 1-й Туркестанский корпуса.

29 июня части германской армейской группы фон Гальвица бомбардировали глубоко вдавшийся в их расположение участок и его ликвидировали. На фронте 2-й Сибирской стрелковой дивизии образовался прорыв, и для ликвидации его командующий 1-й армией генерал Литвинов приказал находящейся в резерве 14-й кавалерийской дивизии немедленно, одним переходом, перейти в район Цеханова и поступить в распоряжение командира Туркестанского корпуса.

К рассвету 1 июля дивизия прибыла в район Цеханова. Когда после 100-верстного перехода начали расходиться по квартирам, пришло новое приказание: дивизии перейти в распоряжение командира 1-го Сибирского корпуса генерала Плешкова.

Во исполнение приказания штаба этого корпуса полки дивизии заняли окопы у Красне. Окопы не были оборудованы. Извилистый фронт позиции тянулся на 5-6 верст. Окопы пришлось занять очень редко. Коноводы были оттянуты в тыл на 6 верст, в лес. Высланная вперед пешая разведка вошла в соприкосновение с противником, который заставил разведчиков вернуться в окопы. Когда утренний туман рассеялся, нашим глазам открылась необычайная картина: немцы были почти вплотную к нашим окопам. Противник, учитывая нашу бедность в снарядах, обнаглел и не стеснялся: мы видели простым глазом, как становились на позиции германские батареи, как отъезжали передки, как начальники верхом объезжали свои участки.

Единственная в нашей дивизии батарея имела всего лишь неприкосновенный запас снарядов. Когда некоторые эскадроны открыли по противнику ружейный огонь, было приказано: «Не стрелять, беречь патроны!»

После полудня противник начал обстрел окопов тяжелыми снарядами.

Утром 2 июля полки 14-й кавалерийской дивизии были сменены частями 30-й пехотной дивизии и им был дан отдых. Но был он очень непродолжительным: в 5 часов дня дивизия была поднята по приказанию штаба 1-го Сибирского корпуса, так как между левым флангом 1-й Сибирской стрелковой дивизии и правым 1-го Туркестанского корпуса снова образовался прорыв. Поэтому 14-й кавалерийской дивизии надлежало стоять в резерве за левым флангом 1-го Сибирского корпуса и быть готовой отбросить противника, если он поведет наступление в охват левого фланга корпуса.

Вечером дивизия сосредоточилась у деревни Выпихи под начальством генерал-майора Махова. А командующий дивизией генерал-майор Каменев (Петерс) *) с частью штаба остался в деревне Луково и, вызвав к телефону начальника штаба дивизии подполковника Филиппова, передал ему приказ командира 1-го Сибирского корпуса:

«14-й кавалерийской дивизии атаковать наступающего противника в общем направлении на деревню Колачково, чтобы парализовать его все развивающееся наступление, угрожающее разрезать фронт армии в стыке корпусов».

На доклад подполковника Филиппова по телефону в штаб корпуса о том, что без предварительной разведки местности впереди фронта нельзя начать развертывание дивизии и вводить ее в бой в конном строю и что вследствие дождливой погоды скоро начнет темнеть, — прика-

*) Был более известен под фамилией Петере, которую переменил в начале войны на «Каменев». Не смешивать с Сергеем Каменевым, тоже офицером Генерального штаба и будущим советским главнокомандующим.

зание было повторено, причем указывалось на необходимость атаки для выручки пехоты.

Получив это приказание, генерал-майор Махов приказал дивизии быть готовой для атаки и выслать боевые разъезды. Все командиры полков сочли своим долгом доложить ему, что вследствие скорого наступления темноты атака неминуемо вызовет гибель как конского, так и людского состава без каких-либо шансов достигнуть хотя бы частичного успеха.

Несмотря на эти доклады, приказание было повторено, и генерал Махов приказал дивизии расходиться в боевой порядок.

Чтобы определить фронт противника, от гусар и казаков было приказано выслать вперед один эскадрон и одну сотню. Им было приказано разомкнуться как можно шире и до соприкосновения с противником идти рысью. Когда же противник обнаружит себя — атаковать его.

— В лаву назначаю 2-й эскадрон, — сказал появившийся из темноты командир гусарского полка полковник Вестфален. — С Богом вперед, штабс-ротмистр Гуров! — добавил командир.

В ответ раздалась хорошо знакомая команда: «Эскадрон, за мной, шашки к бою, пики на бедро! По звеньям!» На первом взводе эскадрона был поручик Волковицкий, на четвертом — корнет Акаро.

Эскадрон нырнул в темноту. Дождь и зарево пожаров лишали нас возможности что-нибудь видеть. Все внимание было обращено в слух. Слышалось шуршание высокого хлеба и мягкий, заглушённый топот сотни копыт по мокрой от дождя земле. Первое время двигались рысью, но при переходе через какую-то канаву перешли в шаг. Лошади упрямились, храпели и не желали идти вперед.

Но вот на правом фланге вспыхнули огоньки выстрелов, раздался залп и наше «ура». Правый фланг лавы атаковал неприятельскую заставу. Неприятель рассеялся в темноте и частью был порублен. Генерал Махов донес командиру корпуса, что люди ничего не видят, и остановил дивизию.

В этой атаке Митавские гусары потеряли 6 гусар и 8 лошадей. И была она как бы предвестием той, которая последовала 3/16 июля.

* * *

Утром 3 июля штаб 14-й кавалерийской дивизии получил приказание командира 1-го Сибирского корпуса выручить правый фланг 1-го Туркестанского корпуса. Это приказание было отдано генералом Плешковым по личной просьбе командира 1-го Туркестанского корпуса генерала Шейдемана.

Приказ об атаке сопровождался указанием на то, что для выручки общего положения кавалерия должна жертвовать собой, что и приказывалось сделать немедля для спасения Туркестанцев, чей правый фланг вследствие израсходования резервов и отсутствия артиллерийских снарядов попал в критическое положение, не мог оторваться от противника и выйти из боя.

Согласно этому приказанию командующий дивизией генерал Каменев (Петерс) приказал генералу Махову принять под свою команду 2-ю бригаду и исполнить полученное свыше приказание. Для производства рекогносцировки и выяснения наиболее благоприятного направления атаки был командирован начальник штаба дивизии подполковник Филиппов. 23-я конная батарея была выдвинута на позицию, а 14-й уланский Ямбургский полк отправлен для обороны опушки леса, дабы держать в руках этот опорный пункт как для связи между Сибирским и Туркестанским корпусами, так и для предстоящей атаки.

Произведя лично разведку, подполковник Филиппов выяснил, что условия местности благоприятствуют атаке в конном строю.

Выслушав доклад подполковника Филиппова и проверив его личной разведкой, генерал-майор Махов послал в 8 часов утра письменное приказание старшему из командиров полков 2-й бригады полковнику Вестфалену вести бригаду переменным аллюром на дер. Конаржево-Марцише для атаки противника.

Получив приказание, полковник Вестфален выслал к деревне Конаржево—Скузе 4-й и 6-й эскадроны гусар при двух пулеметах под общей командой подполковника Суражевского. Этому дивизиону было приказано держать тесную связь с Туркестанским корпусом и, обеспечив развертывание бригады, содействовать успеху атаки.

Во время отдачи этих распоряжений прискакал второй ординарец штаба дивизии и передал вторичное приказание: торопиться с вводом бригады в боевую линию, так как немцы с минуты на минуту могут опрокинуть правый фланг ослабевших частей Туркестанского корпуса.

Около 9 часов утра 3 июля полковник Вестфален скомандовал бригаде: «По коням! Садись!» Бригада тронулась к дер. Луково. Войдя в деревню, бригада была остановлена. Здесь к ней подъехал подполковник Филиппов и сказал, обращаясь к полковнику Вестфалену: «Поторопитесь с атакой, а то момент будет упущен». «А вашему полку», обратился он к командиру казачьего полка полковнику Карнееву, «атаковать в направлении вот той деревни, что правее вас!»

Оба командира полков простились со словами: «Ну, до свидания! Может быть увидимся!» сказал полковник Вестфален командиру казачьего полка, протягивая ему руку. «Безусловно увидимся, но где? Здесь или там?» ответил полковник Карнеев, указывая на небо. Поцеловавшись, оба командира разъехались по своим полкам и после объяснения задачи начали разворачивать полки в боевую линию.

Полковник Вестфален подозвал к себе полкового врача Станчиса и передал ему свой бумажник. Затем он вызвал командира 2-го эскадрона ротмистра Гурова, приказал ему идти с эскадроном в лаву в направлении деревни Нерадово и начать атаку.

Когда 2-й эскадрон отделился, командир перекрестил свой полк, вынул шашку и, став перед 5-м эскадроном, скомандовал: «Полк — за мной! Лукашевич*), не отставать!»

1-й, 3-й и 5-й эскадроны гусар развернулись в три линии. Командир со своим штабом шел перед 5-м эскадроном. Штаб составляли: адъютант поручик Петровский, начальник команды связи поручик Копенхагов, хозяин собрания поручик Обидзинский, штаб-трубач, шесть ординарцев и вестовые.

Левее, 14-й Донской казачий полк развернул свои пять сотен также в три линии. Командир полка полковник Карнеев со штабом шел перед первой линией. Штаб казаков составляли: адъютант подъесаул Демидов, ординарец хорунжий Горбачев, штаб-трубач и вестовые.

В лесу, у наблюдательного пункта 23-й конной батареи, остались: генерал Махов, начальник штаба дивизии подполковник Филиппов, поручик Образцов со штандартом, команда связи и полковой врач Станчис.

Одновременно с началом разворачивания бригады 23-я конная батарея открыла беглый огонь по деревне Нерадово. Израсходовав весь наличный запас снарядов, батарея умолкла.

Подполковник Суражевский, командир дивизиона гусар, выделенного для обеспечения развертывания бригады, оставил в дер. Конаржево-Скузе два пулемета штабс-ротмистра Тинькова под прикрытием одного взвода 6-го эскадрона под общей командой командира 6-го эскадрона ротмистра Брониковского. Сам же с 4-м эскадроном и тремя взводами 6-го эскадрона развернулся уступом за левым флангом казаков и пошел галопом в направлении деревни Нерадово.

Впереди бригады широко разомкнулась лава 2-го эскадрона. Дождь все усиливался. Местность немного повышалась к неприятелю, на горизонте виднелись деревни. Через поле проходила довольно широкая канава, но лошади брали ее отлично. В некоторых местах встречались крестьянские домики с сараями.

Люди шли молча, без крика «ура», как полагается по уставу. И лишь только лава успела отделиться от опушки леса, как противник перенес весь свой артиллерийский огонь сперва на идущую впереди лаву, а затем и на всю 2-ю бригаду.

Три легкие и одна тяжелая батареи противника обстреливали атакующую бригаду. Однако остановить атаку артиллерийским огнем нем-

*) Штаб-трубач.

цам не удалось, так как большая часть снарядов ложилась позади бригады. В одном месте 5-я сотня донцов попала под хорошо ложившиеся снаряды и от нее неслись несколько лошадей без ездоков. Вахмистру 3-го эскадрона гусар подпрапорщику Дубрава прямым попаданием оторвало голову, и облитый кровью большой вахмистерский конь продолжал идти на своем месте позади эскадрона.

Несмотря на ураганный огонь немецких батарей, разворачивание бригады происходило в полной тишине и в образцовом порядке, как на смотру. Равнение, дистанции и интервалы были безукоризненными. Само движение в атаку сопровождалось большим подъемом духа, перешедшим в энтузиазм.

Когда левый фланг бригады миновал редкую цепь нашей пехоты, солдаты, выскочив из своих окопчиков, с криками: «Ура, кавалерия, выручай!» устремились за идущей в атаку бригадой, которая, быстро миновав сферу артиллерийского огня, атаковала в лоб первую линию немецкой пехоты

Здесь, попав под губительный ружейный и пулеметный огонь, бригада начала нести большие потери. Особенно пострадал 2-й эскадрон гусар, первым врубившийся в цепь немецкой пехоты. Несколькими пулями был убит доблестный командир 2-го эскадрона штабс-ротмистр Гуров, выбыл из строя поручик Волковицкий, под которым была убита лошадь, а сам он был контужен при падении. Оставшись без офицеров, 2-й эскадрон под командой вахмистра, подпрапорщика Шаповалова, и своих унтер-офицеров продолжал рубить и колоть немцев. И, несмотря на то, что большая часть эскадрона выбыла из строя на первой линии, лава 2-го эскадрона продолжала движение впереди бригады.

Следующие сзади эскадроны уничтожали доблестно защищавшихся немцев, лишь только немногие из которых побросали оружие и поднимали руки. Никому не приходило в голову остановиться около сдавшихся немцев, обезоружить их и отправить под конвоем в тыл.

* * *

Во главе своего полка полевым галопом идет доблестный полковник Вестфален, за ним — его штаб. Далее, на точно отмеренных дистанциях и интервалах, тщательно равняясь, идет гусарский полк, левее — казачий.

Немцы стреляют из отдельных домиков фланговым пулеметным и ружейным огнем, от которого бригада несет большие потери. Но немцы потрясены и уже не выдерживают: видны кучки их без ружей, с поднятыми руками… Но ураган русской конницы несется все вперед и вперед.

Фронтальный огонь был также чрезвычайно силен. Уже много десятков гусар и казаков свалилось в высокую мокрую пшеницу, много лошадей без ездоков скачут по полю.

Поредел и штаб гусарского полка. Рухнул с конем адъютант поручик Петровский, упал убитый штаб-трубач Лукашевич, несколько ординарцев и вестовых тоже выбыло из строя.

Ровно и мерно, прямо перед собой галопирует на своем большом коне «Огарке» полковник Вестфален. «Это вам не санитарюшки!» крикнул он поручику Обидзинскому, который шел за командиром (Дело в том, что поручик Обидзинский, большой любитель варшавской оперетты, недавно просил принять в полк сестрами милосердия трех очаровательных артисток, и командир отказал).

Вестфален нагнулся, и вот над его головой мелькнула командирская окровавленная шашка. «Гусары, руби, как рубит наш командир!» крикнул идущий на первом взводе 5-го эскадрона поручик Геништа 1-й.

Видя, что ей не удастся остановить русскую кавалерию, немецкие артиллеристы решили отойти. Было отчетливо видно, как две немецкие батареи полным ходом уходили к себе в тыл, а за ними бежало их прикрытие, бестолково стреляя на ходу.

Во второй линии немецких окопчиков находился двор с высоким забором из кольев, несколько выдававшийся из общей линии околицы деревни Нерадово. Немцы установили в этом дворе несколько пулеметов. Один стоял на крыше дома, два в окнах и один в сарае. Этот двор особенно привлекал к себе атакующих гусар. Полковник Вестфален, а за ним и его штаб, также скакали к этому дому. Немцы же, подпустив атакующих всадников шагов на 50-70, открыли огонь из всех пулеметов.

Сраженный многими пулями упал командир гусар полковник Вестфален. Его «Огарок», раненный в морду, также было упал, но потом, поднявшись и обезумев, поскакал дальше. Эскадроны шарахнулись в сторону и, несмотря на фланговый пулеметный огонь, обошли двор.

Немцы, потрясенные непреложностью движения атакующей кавалерии, признали себя побежденными и, подняв руки, ждали, когда их возьмут в плен. Но и тут никто не остановился, — все стремились вперед. Широко разомкнутая шеренга гусар на потемневших от пота серых лошадях, рвалась дальше и дальше, в самую деревню Нерадово, где немцы снова осыпали гусар и казаков потоком ружейного и пулеметного огня. Где прыгая, где грудью лошадей прокладывая себе дорогу, эскадроны ворвались в деревню и снова рубили упорного врага. Немцы опять стреляли из окон.

Здесь бригада понесла особенно большие потери: был убит командир 3-го эскадрона штабс-ротмистр Сонин, ранен командир 1-го эскадрона штабс-ротмистр Шпилев. Под командиром 5-го эскадрона была убита его лошадь, красавица арабская кобыла. При падении ротмистр Васильев ушибся и потерял фуражку, однако, размахивая шашкой над седой головой, он бежит вперед к изгороди, из-за которой в него стреляют немцы, и командует: «Пятый, вперед!»… Но вот падает из рук шашка, Васильев хватается за ветки плетня, кровь хлещет из его груди… И медленно падает убитый ротмистр в высокий, мокрый бурьян…

Гусары, потерявшие лошадей, продолжают драться в пешем строю. Так, гусар 2-го эскадрона Савелов, заметив, что у немецкого пулеметчика задержка, бросился к пулемету и схватился за его дуло. В борьбе гусар и немец упали на землю и пустили в ход зубы и ногти. Наконец Савелову удалось схватить немца за горло и задушить его.

Следовавший уступом за левым флангом казаков дивизион подполковника Суражевского тоже под сильным огнем ворвался в деревню Нерадово. Раненный уже в начале атаки подполковник Суражевский увлек за собой часть гусар и прорвался на главную улицу деревни, где снова был тяжело ранен. Другая часть дивизиона обошла деревню по юго-западной околице. Атака этого дивизиона в значительной степени способствовала овладению деревней.

Часть туркестанцев, занимавших ближайшие к деревне Нерадово окопчики, бросилась за гусарами подполковника Суражевского в штыки и вновь заняла Нерадово.

* * *

После взятия деревни Нерадово люди 2-й бригады перемешались. Потери уменьшили ряды бригады более чем наполовину. В гусарском полку выбыли из строя все штаб-офицеры, все командиры эскадронов и большинство младших офицеров. То же самое было и в казачьем полку. От продолжительной скачки, ураганного огня и рубки люди ошалели и вместо того, чтобы собраться вокруг оставшихся в строю офицеров и разобраться в обстановке, мчались все дальше, без всякого управления. В этот момент особенно остро почувствовалось отсутствие резерва и поддержки.

Как бы то ни было, остатки бригады продолжали атаку и далее, следуя прямо на запад, и в дальнейшем своем движении наткнулись на левый фланг германской пехоты, теснившей Туркестанский корпус.

Под губительным огнем свежих германских частей гусары и казаки пробиваются через ряд деревень и, наконец, у деревни Швелице выскакивают из германского клина на фронт Туркестанского корпуса.

Много, много трупов осталось на нерадовских полях. Лежат убитые гусары и казаки… Распластавшись, лежит казак, а около него — его лошадь. Казак держит в руках поводья, а конь стоит, понуря голову и подсунув ее к казаку, и как будто хочет подсадить в седло своего мертвого хозяина. Все лицо у казака залито кровью, а у лошади перебита нога…

Много немцев с ужасными ранами от пик и шашек. У многих пики так и остались невыдернутыми. Цепко сжимают их уже мертвые пальцы, но напрасно пытались они вырвать это страшное оружие…

По-прежнему шел дождь и смывал только что пролитую кровь…

После атаки бригада долго собиралась в лесу, откуда началось движение. Отдельные группы гусар и казаков, которым не удалось пробиться на дер. Швелице, на обратном пути были встречены выстрелами тех немцев, которые не были своевременно уничтожены или обезоружены. По той же причине не удалось вынести тело убитого полковника Вестфалена, который был убит у двора с высоким забором. Так как немцы, защищавшие этот двор, не были обезоружены и взяты в плен, то предстояло вновь атаковать этот роковой двор, на что уже не было сил.

Многие гусары и казаки возвращались пешком. Некоторые ловили лошадей, снова садились и подбирали раненых. Некоторые вышли на опушку леса, занятого уланами, другие — на участок драгун.

Потери бригады: убито 9 офицеров, во главе с полковником Вестфаленом; ранено 13. Гусар и казаков выбыло из строя убитыми, ранеными и без вести пропавшими 411 человек. Из этого числа на долю гусар пришлось 250 человек и более 300 лошадей.

В гусарском полку из 18 офицеров, принимавших участие в атаке, выбыло из строя 11. Лишь 7 офицеров остались невредимыми и только два из них вернулись на своих собственных лошадях.

В результате атаки была взята деревня Нерадово и немцы временно очистили две другие деревни. Главное же, противник приостановил свое победоносное наступление в прорыв между Сибирским и Туркестанским корпусами. Немецкие батареи сразу же прекратили свой огонь по частям нашей пехоты. Все это дало возможность пехоте не только отступить, но оправиться и быть способной к дальнейшему сопротивлению. Наступление немцев возобновилось лишь к ночи, причем было более сдержанным, а артиллерийский огонь стал значительно слабее и велся с более дальних дистанций.

Прорыв, грозивший 1-й армии крупными неприятностями, был атакой 2-й бригады 14-й кавалерийской дивизии ликвидирован.

Бригада получила благодарности: командующего 1-й армией генерала Литвинова, Главнокомандующего Северо-Западным фронтом генерала Алексеева и Верховного Главнокомандующего Великого Князя Николая Николаевича. А по телефону из Ставки было передано: «За славную атаку 3 июля представить 14-й гусарский Митавский полк к награждению Георгиевским штандартом».

Орденом св. Георгия 4-й степени были награждены: полковник Вестфален (посмертно произведен в генерал-майоры), полковник Карнеев, подполковник Суражевский, сотник Черкесов, поручик Геништа 1-й.

Георгиевским оружием: войсковой старшина Фарафонов, ротмистр Картавцев, есаул Коробченков, штабс-ротмистр Шпилев, штабс-ротмистр Пышнев и подъесаул Раздоров. Войсковой старшина Быкадоров, уже имевший Георгиевское оружие, произведен в полковники.

Остальные офицеры награждены очередными наградами.

Интересен один из эпизодов атаки: поручик Геништа 1-й, благополучно проскочив дер. Нерадово, увидел в направлении дер. Кобылин неприятельскую батарею, молчавшую и брошенную своим прикрытием — германским эскадроном. Собрав около себя ближайших гусар и казаков разных эскадронов и сотен, поручик повел их на батарею.

Батарея продолжала молчать. Дистанция все сокращалась и вдруг — залп картечи… К вечеру 3 июля поручик Геништа очнулся в немецком лазарете. Он был ранен и контужен при падении.

На следующий день лазарет, в котором лежал раненый поручик, посетил немецкий генерал. Он высказал свое восхищение атакой русской кавалерии и в знак своего преклонения перед доблестью участников этой атаки вернул Гениште его Георгиевское оружие. Но при отправлении его в глубь Германии шашка была у него отобрана.

Несколько позже в Германии появились две картины, изображавшие эту атаку. Русские гусары и казаки атаковали стреляющих в них германских пехотинцев, но не было ни одного русского кавалериста, повернувшего и скачущего назад.

Подвиг 14-го гусарского Митавского и 14-го Донского казачьего полков, являясь образцом верности присяге и воинской доблести, должен послужить примером для потомства.

Кн. П. Ишеев

© ВОЕННАЯ БЫЛЬ