ХОЛОДНАЯ ВАННА
Во время гражданской войны мне случилось как-то вечером отправиться из деревни Н. на железнодорожную станцию К. для того, чтобы связаться по прямому проводу со штабом дивизии. Мой верховой конь проделал в этот день большую работу, и я, решив дать ему заслуженный отдых, приказал нашему кучеру Байербаху (из немцев — колонистов) приготовить для меня линейку. Байербах быстро исполнил приказание, и мы поехали.
В линейку были впряжены две лошади: караковый жеребец — коренник и гнедая кобыла, левая пристяжка. Коренник был конь довольно крупного калибра, а пристяжка — так себе, неказистая кобыла.
Дело было раннею весною, когда солнце греет днем уже достаточно для таяния снега, а по вечерам легкий морозец подмораживает появившиеся ручейки и лужицы.
Мы ехали рысью по проселочной дороге. Под копытами лошадей и под колесами линейки похрустывал подмороженный к вечеру снег. Версты две проехали быстро, — дорога была ровная, нагрузка небольшая.
Вдруг дорога пошла вниз, и мы увидели балку, пересекавшую наш путь. Спустившись шагом по довольно крутому склону балки, мы увидели на дне ее ручеек, покрытый льдом и тонким слоем подмороженного снежного месива. Были видны следы переехавших через ручеек колес.
Байербах остановил лошадей, слез с линейки, потоптался по льду, и мы посоветовавшись о прочности ледяного покрова, решили ехать дальше.
Лошади смело ступили на лед, но не успели еще задние колеса въехать на лед, как послышался хруст сломанного льда и плеск воды… Лошади провалились по брюхо в воду, и линейка клюнула передком туда же. От такой холодной ванны коренник и пристяжка потеряли самообладание и, не слушаясь возжей Байербаха, бросились назад. Левым боком коренник нажал на пристяжку, сбил ее с ног и сам упал на нее, придавив ее всей своей тушей. Все произошло с молиниеносной быстротой, но Байербах не растерялся: он спрыгнул с линейки в воду и начал распрягать лошадей. Кобыла исчезла под водой целиком, ее не было видно, на ней, на ее правом боку, лежал жеребец. Он поднимал голову из воды, фыркал и, тщетно старясь подняться, бил ногами, сокрушая лед и разбрызгивая воду.
Байербах, по пояс в воде (вокруг него плавали полы его английской шинели), пытался отстегнуть перекрученные и затянутые ремни упряжи. К счастью, у меня в кармане оказался острый перочинный нож. Я передал его Байербаху, сказав: «Режь все ремни, какие попадутся под руку!», и через несколько секунд обе лошади, освобожденные из плена упряжи, выскочили на берег. Кобыла чихала и кашляла, жеребец фыркал.
Я промочил только правую ногу, вода оказалась выше голенища, но Байербах был весь мокрый. Мы быстро наладили поводья из уцелевших возжей, и по моему приказанию Байербах, верхом на жеребце и с кобылой «в заводу», поскакал обратно в деревню, чтобы переодеться и прислать ко мне моего вестового с верховым конем, в ожидании прибытия которого я сушил промоченную ногу в избушке вблизи от дороги.
Когда прибыл вестовой с конем, мы по одиночке благополучно переправились по льду, недалеко от места «катастрофы». Вес одного всадника был недостаточен, чтобы сломать лед. Линейку вытащили из воды на другой день. Ни Байербах, ни лошади не простудились от купания в ледяной воде.
«НЕ СПИ, КАЗАК, ВО ТЬМЕ НОЧНОЙ ЧЕЧЕНЕЦ ХОДИТ ЗА РЕКОЙ»
После одного из удачных рейдов в Северной Таврии нашей дивизии удалось обходным движением вытеснить большевиков из г. Орехова. Я был назначен старшим квартирьером для размещения частей по квартирам в занятом городе.
Было уже начало осени, погода была хорошая, надвигался вечер. Золотой осенний день тихо исчезал в лучах заходящего солнца.
Отводить квартиры — дело довольно неприятное: имея маленький чин, приходится вступать в пререкания с полковниками, недовольными отведенными их частям квартирами. Приходится также мирить расположенные по соседству части или выдворять людей из домов, захваченных «нахрапом» каким-нибудь лихим командиром взвода или эскадрона. Намучившись в этот вечер немало, я справился наконец с задачей и передал моего коня в руки вестового. Закусив чем Бог послал, не раздеваясь, я завалился спать на какой-то жесткой скамейке, и усталое тело сразу же погрузилось в глубокий сон. Но уже через полчаса, толчком ноги по шаткой скамейке, я был разбужен приятелем: «Вставай, выступаем, большевики пытаются устроить нам западню».
И колонна, вытянувшись по кремнистой дороге, двинулась в поход. Повозки с пехотой, орудия, зарядные ящики, патронные двуколки, подводы с боеприпасами, походные кухни… Движение было медленным из-за часто попадавшихся по пути крутых спусков, когда приходилось спускать по одному орудию, по одной повозке. Колонна то дело останавливалась на несколько минут. Сидя в седле, я дремал, а во время остановок засыпал совсем, почти валясь с лошади. Слева, метрах в двадцати от дороги, было поле, пересеченное стройными рядами сложенных в копны снопов ржи или пшеницы. Ночь была темная, копны, освещенные луной, — близко, и соблазн был велик, хотелось растянуться на снопах и заснуть на пять минут, пока колонна стоит на месте… Я подъехал к ближайшей копне, спешился, сделал из двух снопов подобие постели и, держа концы поводьев в правой руке, лег на снопы. Конь мой начал щипать колючие колосья, а я сразу же погрузился в сон.
Просыпаюсь, разбуженный лучами выглянувшего из-за горизонта солнца, открываю глаза и, о ужас! Колонны нет на дороге, нет и моего коня. Вскакиваю на ноги и, как помешанный, выбегаю на дорогу. Насколько мог хватить глаз, на дороге не видно ни одной повозки, ни одной человеческой души. Я пошел пешком по тому направлению, куда двигалась колонна. Все время оглядываюсь назад, опасаясь налета большевиков. Я прошел быстрым шагом, почти бегом, версты три и вдруг увидел вдали на дороге стоящую повозку, около которой двух человек, занятых починкой колеса. Кто они, белые или красные? Но делать нечего, иду дальше, отстегнув на всякий случай крышку кобуры нагана. Подхожу ближе и вижу: два солдата, по-видимому, нашей дивизии сколачивают гвоздями обод колеса. Подвода покрыта брезентом, и к ней привязана лошадь… Мой конь, расседланный и мирно жующий сено!..
«Мой конь! — кричу солдатам. — Где седло?». Они пытались было уверить меня, что это их лошадь, но мой уверенный и настойчивый тон не вызывал сомнения. Вытащили из-под брезента седло и потник, я оседлал коня, сел и поехал рысью.
Дивизия была близко, орудия и повозки стояли вдоль широкой улицы какой-то немецкой колонии. Оказалось, что меня искали и начальство и друзья. Я придумал какое-то оправдание моего отсутствия, постеснявшись сказать правду, и только на следующий день рассказал кое-кому, как было дело. Меня выслушали, но не поверили мне, это было заметно по глазам слушавших мой рассказ. Конечно, рассказ был мало похож на правду, если принять во внимание, что вслед за колонной двигался головной дозор большевицкого авангарда, который был даже обстрелян нашими. Дозор этот несомненно прошел мимо копны, на которой я спал, но меня не заметил. И спас меня мой конь тем, что покинул спящего хозяина: оставайся он на месте, дозор, конечно, подъехал бы к копне, и не сносить бы мне головы!..
Говорят, что чудес не бывает, но это было чудо самое настоящее.
В. Цимбалюк
Https://azmy.ru https://azmy.ru мембранная кровля монтаж пвх мембраны. azmy.ru |
Похожие статьи:
- Мелочи, сюрпризы и курьезы походной и боевой жизни (№115). – В. Цимбалюк
- Мелочи, сюрпризы и курьезы походной и боевой жизни (№111). – В. Цимбалюк
- Мелочи, сюрпризы и курьезы походной и боевой жизни (№112). – В. Цимбалюк
- Верхом из-под Полтавы на Парижскую выставку. – А. Г.
- Прием лошадей в мобилизацию 1914 года. – В. Милоданович
- Конская мобилизация в 1915 г. – Д. Харьков
- Конная атака 14 августа 1915 г. под господским двором «Жмуйдки». – Игорь Черкасский
- Хроника «Военной Были» (№118)
- О мобилизации коня. – М. Залевский