ВОЕННАЯ БЫЛЬ

В начале девятисотых годов, в целях раз­вития в юношестве любви к морскому делу, в военно-морских кругах зародилась мысль соз­дать Лигу Обновления Флота. Узнав об этом от своего друга адмирала Князева, мой отец предложил мне войти в эту Лигу и провести два летних месяца в плавании на парусном судне в качестве добровольца экскурсанта. Предполагалось плавание по Балтийскому мо­рю с заходом в Швецию, где мы должны бы­ли присутствовать на Олимпийских играх. Идея этого путешествия, а также знакомство с судовой жизнью матроса мне понравились, и я с удовольствием согласился. Некоторое по­нятие о жизни на борту военного корабля я уже имел, когда с моим другом Глебом Князевым ездил на эск. бронен. «Славу», которой тогда командовал его отец. Там мы проводили иног­да целые дни, знакомясь с жизнью судовой ко­манды. До Кронштадта мы тогда добирались на колесном двухтрубном пароходе «Луч», совершавшем постоянные рейсы между Ора­ниенбаумом и Кронштадтом.

В первых числах июня я записался в эту Лигу, надел матросскую форму и прибыл на трехмачтовую моторно-парусную шхуну «Утро». Всех нас, экскурсантов, было сорок человек — гимназистов, кадет и студентов. Командовал шхуной отставной капитан 2 ран­га, помощником же его был старший лейтенант, много лет служивший в торговом флоте и хо­рошо знакомый с парусным делом. Кроме нас, экскурсантов, было еще двенадцать человек матросов — финнов. Очень характерной фи­гурой был боцман, тип настоящего морского волка, всю свою жизнь он плавал и рыбачил по морям и океанам. Всегда со своей неиз­менной трубкой в зубах, отлично зная свое дело, он держал всю судовую команду и нас, молодых и неопытных, в строгом повиновении. Когда нужно было, он умел так смачно руг­нуться, да еще со своим характерным чухон­ским акцентом, что «чертям становилось тош­но», а уж нам, «зеленым», не умевшим еще твердо стоять и ходить по палубе, и подавно.

Из Петербурга в Кронштадт, по Морскому каналу, нас привел небольшой буксирный па­роход, а затем, поставив паруса мы двину­лись в поход самостоятельно. Легкий попут­ный ветер надувал паруса, увеличивая крен и заставляя наше судно резать голубые волны с белыми барашками. На корме он трепал наш родной трехцветный флаг, который каж­дый день торжественно поднимали в 8 часов утра и спускали с заходом солнца, причем при этой церемонии вся команда выстраива­лась на шханцах. День начинался с общей молитвы, и после поднятия флага и общего завтрака, под наблюдением боцмана мы скреб­ли и мыли щетками палубу, скатывая ее во­дой из особых парусиновых ведер, затем чи­стили все медные части корабля, надраивая их до блеска золота. Отдохнув немного, мы строились на палубе и затем, по отделениям, под руководством офицеров, проходили курс морского дела теоретически и практически, знакомясь с морскими картами, работой на штурвале, ставили и спускали паруса, учились лазать по веревочным лестницам на все три мачты. На корме учились обращению с лагом, определяющим скорость хода корабля, и своевременно «били склянки» на юте, в пове­шенной там рынде. Слушая и исполняя ко­манды, запоминали специальные морские тер­мины. В течение суток каждое отделение по очереди несло вахту, сменяясь каждые четы­ре часа. Ночная вахта, с 12 до 4 утра, по флот­скому обычаю называлась «собакой», потому что, заснув с вечера крепким, хорошим сном, было тяжело просыпаться, вставать с койки и идти на палубу, особенно в свежую ночь. На судне мы носили парусиновую белую блу­зу, такие же штаны и, конечно, никакого белья. Только с заходом в порта, при съезде на берег надевали свои белые матроски с синим воротником, полосатые тельняшки и черные военные штаны с «полупортом» (особая откид­ная передняя часть морских штанов, их особен­ность. Ред.).

Стоя на якоре, мы обучались спускать шлюп­ки, грести на распашных веслах или, поставив на шлюпках паруса, состязались в скорости, — одно отделение перед другим. Купались, бросаясь прямо с борта, плавали вокруг судна, причем всегда нас сторожила дежурная шлюп­ка, готовая в любой момент прийти на помощь и спасти неумеющего еще хорошо плавать.

На рейде Котка мы посетили суда Отря­да Морского корпуса и Морского инженерно­го училища, где были приняты желанными гостями. Гостеприимные хозяева знакомили нас с их судовой жизнью. Они так же, как и мы, проходили практические плавание с той только разницей, что плавали они на воен­ных кораблях, а потому изучали еще и воен­но-морскую науку, в то время как мы, на рыбачьей парусной шхуне и не как ученики, а как любители экскурсанты, развлекались, проводя свои летние каникулы в море.

Тут же, на стоянке Балтийского флота, мы были однажды приглашены на учебную стре­льбу минами Уайтхэда. Рано утром, после подъема флага, за нами были присланы военные баркасы и нас разместили на четы­ре эскадренных миноносца, по десяти человек на каждом. Перед выходом в море нас при­гласили в кают-компанию пить чай. Наше любопытство возбудил один офицер инженер-механик, имевший странную привычку вместо чая пить натощак внушительную рюмку водки, находя, что это полезнее и здоровее. Окончив чаепитие, мы вышли на палубу, где наблю­дали, с каким проворством матросы пригото­влялись к учебной стрельбе, следуя коман­дам командира. Вот миноносцы снялись с яко­рей, построились в кильватерную колонну и пошли полным ходом к плавучим мишеням. Наше отделение находилось на миноносце, дважды сбившем эти мишени, произведя взры­вы и подымая вверх огромные водяные столбы, где бесчисленные брызги сверкали на солн­це, как алмазы.

Во все время нашей стоянки здесь, изо дня в день мы знакомились с морской жизнью не только нашей шхуны, но и других кораблей Балтийского флота, посещая линейные кораб­ли, крейсера, миноносцы и различные вспомо­гательные суда, стоявшие на рейде. Тут как-то незаметно зародилась во мне любовь к морю, и моему отцу было очень приятно узнать, что командир мой отметил мое рвение и наз­начил меня старшиной отделения, с исполнением обязанностей вахтенного начальника. Как раз на моей вахте ночью мы пришли в Гельсин­гфорс и легко, без «аврала», справились моим отделением, спустили паруса и стали на якорь на указанном нам месте.

На другое утро все были приятно удивле­ны, увидев столицу Финляндии, с ее краси­выми зданиями, лютеранскими кирками и православным собором. В описываемое мною время Финляндия принадлежала России, на­зывалась Великим Княжеством Финляндским и управлялась русским генерал-губернатором.

В день прихода шхуны в Гельсингфорс мне удалось снестись с помощником командира порта капитаном 1 ранга берегового состава В. Н. Протопоповым, с которым я был знаком еще в Ораниенбауме, где он имел свою да­чу и где летом жила его семья. Он был так любезен, что дал в мое распоряжение паро­вой катер, который подошел к трапу, и я, с разрешения командира, пригласил все мое от­деление, десять человек, сделать прогулку по финским шхерам. На некоторых особо краси­вых островах мы останавливались, гуляли в сосновых лесах и фотографировали замечатель­ные пейзажи. Вернулись только к вечеру, а на другой день, уже на своих шлюпках, от­правились на берег осматривать город.

Своей западной архитектурой, безукоризнен­ной чистотой, широкими, прямыми улицами, цветущими скверами и тенистыми аллеями он резко отличался от наших русских провин­циальных городов. Несмотря на русские вы­вески и русских городовых в белых летних ки­телях с белыми чехлами на фуражках, все-та­ки чувствовалось, что мы не дома, а заграни­цей, причем, казалось, что и уличная толпа оде­та как-то иначе, «по-заграничному».

Простояв три дня и запасшись продоволь­ствием и питьевой водой, ранним утром мы поставили паруса и, пользуясь свежим попут­ным ветерком, вышли в море, держа курс к берегам Швеции. Утро было ясное, солнеч­ное, но с каждым часом ветер все крепчал, па­руса надувались, крен и скорость корабля увеличивались, синие волны с белыми греб­нями ударялись в борта, а то и хлестали че­рез них, обливая нас, стоящих на палубе у снастей, готовых в любой момент по команде командира приступить к спуску парусов. К семи часам вечера стало темнеть, на небе по­явились черные грозовые тучи, порывистый ветер частыми шквалами готов был разорвать паруса, гнул мачты, и они жалобно скрипе­ли. Наконец с мостика раздался зычный голос командира: «Спустить паруса!». Моему от­делению было приказано остаться на остав­шихся кливерах и держать шкоты вручную, по два человека на каждом. Силой ветра нос корабля, погружаясь, резал волны, которые расходились по обоим бортам корабля. На штурвале, вместо одного рулевого двое еле удерживали шхуну на курсе.

Чтобы избежать скалистых берегов и в то же время не оставаться в море в такую по­году, наш командир решил выброситься на пе­счаный берег, который быстро к нам при­ближался, и мы уже видели, как волны высо­той с добрый дом накатывались на него и с шумом возвращались в пенное море. Нако­нец, уже у  самого берега была подана коман­да: «Отдать кливера!», то есть спустить их, чтобы ослабить удар форштевня корабля о берег, в который мы врезались и остановились. Полил сильный дождь, оглушительные раска­ты грома эхом отдавались в прибрежных го­рах. Вся команда надела желтые клеенчатые дождевики и такие же шляпы с широкими по­лями и принялась за усиленную работу, при­водя судно в порядок после бури, которая к но­чи прекратилась. Яркий месяц вылез из-за быстро бегущих темных облаков и осветил сво­им голубоватым светом берег и набегающие вол­ны.

На другой день собственными силами нача­ли вытягивать шхуну из песка, работая багра­ми и лопатами, а также спустив на воду все четыре шлюпки. Завели тросы и на веслах потянули корму нашей шхуны. Нам помогал небольшой мотор, которым пользовались то­лько в тихую погоду, в штиль, когда паруса полоскали в воздухе без всякой пользы. В конце концов, после дружной работы судно бла­гополучно выбралось из песков и снова легко покачивалось на волнах. Пока паруса просы­хали на солнце, мы отправились на своих шлюпках на лежавший вблизи необитаемый остров. Раздевшись догола, принялись стирать свое белье и платье, а затем сушить, развеши­вая его на деревьях. Сварив чай на костре и плотно закусив привезенной с собой провизией, мы разбрелись по острову. Чувствуя себя на­стоящими детьми природы или первобытными людьми, мы бегали, боролись, прыгали в во­ду с прибрежных скал, ныряли, плавали. До­статочно насладившись, выбегали на берег, бросались в горячий песок, подставляя голое тело палящим лучам солнца. Отдохнув таким образом весь день с утра до вечера, к ночи вернулись на судно, где нас ждал здоровый, сыт­ный ужин.

Как я уже упоминал, в программе нашего плавания было посещение Олимпийских игр, которые как раз в это время происходили в Стокгольме, но, к сожалению, мы опоздали при­быть вовремя, прежде всего из-за бури, но также и вследствие наступившей после нее дол­гой ясной, безветренной погоды, когда мы еле двигались с помощью своего маленького мотор­чика, не имея возможности поставить паруса.

Придя в Стокгольм, мы ошвартовались у пристани, где нас уже ждал русский консул. Он поздравил нас с благополучным прибыти­ем и пригласил всех к себе на завтрак в кон­сульство. Принарядившись как могли лучше, строем, под командой нашего командира мы пошли частыми широкими улицами, любуясь красивыми зданиями и весело отвечая улыбками на приветствия встречавшихся шведов и шве­док, некоторые из которых были в националь­ных костюмах. После завтрака мы осматривали музеи, картины галереи, парки, двор­цы и здание Парламента. Простояв в швед­ских водах два дня, мы с помощью шведско­го лоцмана снова вышли в море и пошли фиордами, проложив курс на Ригу и Ревель, где мы также знакомились с достопримеча­тельностями этих старинных исторических го­родов.

На другой день рано утром, после подъема флага, мы снялись с якоря и пошли в Кронш­тадт. Хорошо окрепшие за лето, мы возвра­щались домой. Один из нас принес гитару и, аккомпанируя себе, приятным баритоном за­пел студенческую песню: «Быстры, как вол­ны, все дни нашей жизни…» Другие поддер­жали, и ладно полилась знакомая мелодия. Пах­ло морем, дул легкий соленый ветерок лет­ней темной ночи. Чистое небо вызвездило и делало темноту мягкой и прозрачной. Бесшум­но скользило нашё судно с натянутыми пару­сами. Конечно, всем нам взгрустнулось, наше плавание подходило к концу. В середине авгу­ста вернулись в Кронштадт.

Тут со мной случилась маленькая неприят­ность. Идя узкой портовой улицей, я встре­тил парный экипаж, в котором важно вос­седал какой-то адмирал. От неожиданности я растерялся и, как-то неумело приложив ру­ку к фуражке, отдал честь. Адмирал оста­новил экипаж и что-то закричал. Не успел я прийти в себя, как ко мне подошел пат­руль и отвел в Комендантское управление, где мне объяснили, что это был «гроза фло­та», адмирал Вирен. Когда выяснилось, что я не настоящий матрос, а экскурсант, мне посо­ветовали поспешить переодеться в студенческую форму, чтобы снова не попасть в та­кое положение.

По возвращении домой к себе на дачу в Ораниенбаум, я был, конечно, обрадован ра­душной встречей моих близких и прежде все­го неподдельной радостью моего отца, кото­рый очень интересовался моим плаванием, и, конечно, сожалел что сделаться моряком для меня поздно, — я уже избрал себе другую карь­еру: проходя экономические науки в Политех­ническом институте, я имел в виду в будущем консульскую службу. Как раз в это время был основан специальный консульский подотдел.

Г. И. Холенков

© ВОЕННАЯ БЫЛЬ

Голосовать

(1 votes, average: 5.00 out of 5)

 Loading ...

Похожие статьи:

• Следы старой катастрофы. – П.А. Варнек
• Учебное судно «Великая Княгиня Ксения Александровна». – Г.А. Усаров
• Письма в Редакцию (№ 125)
• ИМЕНА КОТОРЫХ НЕЛЬЗЯ ЗАБЫВАТЬ.
• Иван Константинович Айвазовский. – Г. фон Гельмерсен
• Три похода «Петропавловска». – Алексей Геринг
• Судовой жетон линейного корабля «Севастополь». – В. П. фон-Вилькен
• Mоре. – А. Крапивин
• Из воспоминаний гардемарина. – Н. Кулябко-Корецкий