Над проливами, Босфором и Дарданеллами, над Принцевыми островами, над Мраморным морем, над Стамбулом и Скутари, над градом Царьградом, вся в бело-розовом наряде цветущих садов, праздновала праздник рождающейся жизни весна 1915 года. По проливам и бухточкам сновали ялики, каики, тянулись груженные фелюги, и гортанная турецкая речь, крики, смех и песни, звенели в чистом весеннем воздухе ясно и четко. На Анатолийских берегах Малой Азии, цвел миндаль. Легкий ветер уносил далеко в море этот тонкий и пьянящий запах. На русских миноносцах, шедших в дозоре вдоль турецких берегов и дежуривших у входа в Босфор, в теплые, тихие ночи моряки дышали полной грудью. Думали о том, что на родных берегах тяжелыми, белыми гроздьями скоро зацветет белая акация и начнется нежная сказка южно-русской весны. Под килем лениво журчала вода, близко, близко подступала громада неприятельского горного берега и напоминала о грозной действительности, о войне.
Этот же ветер, легко и весело из Черного Моря пролетел в Босфор, беззаботно проскользнул в открытые иллюминаторы германского линейного крейсера «Гебен» и оказался в салоне командующего соединенными германо-турецкими морскими силами германского контр-адмирала Сушона. Адмиральский салон был обставлен с изысканной роскошью: кожаная мебель, ковры. У стола, заваленного депешами, донесениями и картами, откинувшись на спинку удобного, глубокого кресла, задумавшись сидел адмирал Сушон. Радостного было мало. Берлин явно недоволен сложившейся обстановкой на Черном море и требует более решительных действий против русского флота и русских берегов, но, одновременно, предписывает осторожность, не рисковать кораблями, которые нельзя заменить в случае гибели. Кажется, им, Сушоном, делалось и делается все, что возможно в настоящих условиях и все эти намеки и упреки — лишь лишнее доказательство непонимания сложной обстановки этого особого театра войны. Адмирал быстро просмотрел мысленно события последнего времени перед началом русско-турецкой войны, свои действия в связи с прорывом германских кораблей «Гебен» и «Бреслау» в Дарданеллы и свою настойчивость в вопросе выступления Турции на стороне Германии.
4-го Августа 1914 года Англия предъявила ультиматум Германии. В это время адмирал Сушон с своими кораблями германской Средиземноморской дивизии находился в Мессине (Италия). 5-го Августа начались военные действия. Германская эскадра оказалась запертой в Мессинском проливе. Прорыв «Гебена» и «Бреслау» через Гибралтарский пролив в Германию не обещал успеха из-за неудовлетворительного состояния котлов на «Гебене»; кроме того у Гибралтара их сторожили два английских линейных крейсера. Берлин сообщил: «Английская эскадра в Адриатическом море».
Перед Сушоном стоял вопрос — выполнить ли свое намерение войти в Дарданеллы или прорваться в Адриатическое море. Приказа о прорыве в Константинополь добился у кайзера адмирал Тирпиц, но по настоянию министерства иностранных дел и с согласия начальника морского генерального штаба приказ был отменен. Но он, Сушон, достаточно хорошо понимал политическое положение и достаточно хорошо лично знал турецких политиков и считал вполне возможным вовлечь Турцию в войну на стороне Германии. Он знал, что лучшие головы в Турецком кабинете ясно сознают, что победа России и Англии равносильна гибели Турции, по крайней мере Европейской Турции. Введя свои корабли в Дарданеллы, он поставит нейтралитет Турции под удар. Настойчивость, провокация и золото сделают свое дело. Адриатическое море — это ловушка Джовы пассивности австрийцев. Нет, он ничего не изменил в своем приказе о прорыве в восточную часть Средиземного моря и взял всю ответственность на себя. Он помнит каждое слово своего приказа:
1. «Сведения о неприятеле неопределенные. Я считаю, что неприятельские силы находятся в Адриатическом море и что оба выхода из Мессинского пролива охраняются.
2. «Гебен» выходит в 17 часов, ход 17 узлов. «Бреслау» следует за ним в расстоянии 5 миль. С наступлением темноты — оба сближаются. Первоначально я попытаюсь произвести впечатление прорыва в Адриатическое море. Если это удастся, то ночью поверну вправо и полным ходом направлюсь к мысу Матапан (южная оконечность Греции), чтобы достичь выигрыша во времени и, по возможности, освободиться от соприкосновения с неприятельским дозором». Дальше следовали указания какими путями и в какие пункты следовать угольным транспортам.
6-го Августа 1914 года «Гебен» вышел из Мессинского пролива, за ним последовал «Бреслау». По выходе из пролива они почти немедленно вошли в соприкосновение с английским дозорным крейсером. Это был легкий крейсер «Глостер». Воздух был насыщен оживленными английскими радиопереговорами. Очевидно много английских кораблей было поблизости. Английский крейсер упорно держался на почтительном расстоянии, ведя наблюдение. «Бреслау» склонился к северу, «Гебен» наоборот — к югу. Таким образом «Бреслау» очутился между двумя кораблями и начал теснить английский крейсер, давая возможность «Гебену» произвести намеченный маневр. Англичанин заметил маневр, круто повернул на «Гебена», но «Бреслау» последовал за этим маневром и сохранил свое положение. Сушон уклонился к востоку и взял курс на Матапан, «Бреслау» последовал за ним. «Глостер», оторвавшись, исчез во мраке ночи.
Английский младший флагман контр-адм. Трубридж держался с 4 броненосными крейсерами и эскадренными миноносцами перед Отрантским проливом, когда узнал о том, что германские корабли вышли из Мессины и взял курс на Адриатическое море. Он слишком поздно понял маневр Сушона, попробовал начать преследование в южном направлении, но скоро отказался от этого намерения, считая, что не имеет права покинуть вход в Адриатическое море. Действия английского адмирала безусловно носили странный характер. Германские корабли прорвались на восток.
В 17 часов 10-го Августа 1914 года, «Гебен», у мыса Галлес, поднял лоцманский флаг. В ответ турецкий эскадренный миноносец поднял сигнал — «следовать за мной». В 17 час. 17 мин., дружески встреченные «Гебен» и «Бреслау» вошли в Дарданеллы и в 18 час. 35 мин. стали на якорь у Чанака.
Адмирал Сушон мог гордится достигнутым успехом. Какие огромные политические последствия повлечет за собой прорыв в Турцию германских кораблей — скажет всемирная история. Не появись он, адмирал Сушон, с своими кораблями, вряд ли Германии удалось бы вовлечь Турцию в войну и привлечь Болгарию на свою сторону. Но тут, как всегда, когда адмирал доходил в своих воспоминаниях до действительного успеха прорыва, появлялось нехорошее чувство сомнения, которое он тщательно скрывал от всех. Так ли все это?
Адмирал встал и в волнении заходил по салону. Мягкий, пышный ковер глушил шаги, было приятно ступать, успокаивались нервы, мысль работала спокойно. Да, его успех наделал много шума в Англии и Франции. Французский адмирал Буэде-Лайперер и английский младший флагман адмирал Трубридж, были отозваны, и адмирал Трубридж отдан под суд. Общественное мнение было возмущено и требовало строжайшего расследования «скандального и прискорбного случая». На страницах газет «эксперты» заявляли: «чем бы ни кончилась война, это событие навсегда останется непонятным». Парламент потребовал отдать адмирала Трубриджа под суд, однако английское правительство 30-го Августа 1914 года в парламенте заявило, что действия адмирала Мильна, командующего морскими силами на Мальте, адмиралтейством тщательно проверены, и лорды одобрили принятые меры. Военный суд, заседавший с 5-го по 9-ое Ноября при закрытых дверях, полностью оправдал Трубриджа, но верхняя палата не успокоилась, и лорд Сельборн высказал свое сомнение по поводу искренности правительства и, что самое загадочное, — это заявление лорда Керзона, закрывшего дебаты заявлением, что оба адмирала оправданы, как выполнявшие приказы адмиралтейства. Неужели это заявление надо понимать как «английскую политику далекого прицела»? Понимать так, что адмиралтейство не особенно хотело мешать прорыву германских кораблей? Что не в интересах Англии, к моменту заключения мира, было иметь проливы открытыми для свободного выхода Русской Империи на Ближний Восток? Это так похоже на Англию! Если это так, то английское адмиралтейство неплохо разыграло комедию с «прорывом» «Гебена» и «Бреслау». Русских нельзя поздравить с таким союзником, но от этого ему, Сушону, не легче. Впрочем, об этом лучше сейчас не думать. Будущее покажет, кто был прав.
Адмирал снова опустился в свое глубокое, привычное кресло и как то сразу успокоился.
Венце концов, его политический успех несомненен. Шаг за шагом он устранил все колебания Турции, добился от германского правительства гарантий, которых требовала Турция и, наконец, бросил на чашу весов последний козырь — золото. Турция получила от Германии 2 мил. турецких фунтов. На германских кораблях подняли турецкие флаги, германские моряки надели фески и, после смотра флота султаном, Сушон был назначен командующим соединенными германо-турецкими морскими силами.
У него был свой план. Неожиданно напасть на русские черноморские порты, действуя одновременно всеми боеспособными кораблями объединенного германо-турецкого флота и произвести настолько значительные разрушения, чтобы ни Россия, ни Турция не могли уже пойти на попятную. Под влиянием Энвербея, вышел приказ подписанный морским министром:
«Адмирал действует по высочайшему повелению султана, и флот обязан ему повиноваться».
Энвер стремился к той же цели, что видно из его секретного приказа от 22 Октября 1914 года:
«Турецкий флот должен добиться господства на Черном море. Найдите русский флот и атакуйте его без объявления войны, где бы его ни нашли».
Теперь руки у него были развязаны. В ночь с 28-го на 29-ое Октября 1914 года, по тщательно разработанному плану, германо-турецкий флот, во главе с германскими кораблями «Гебен», который стал называться «Явуз Султан Селим» и «Бреслау», теперь «Мидилли» одновременно атаковал Севастополь, Одессу, Феодосию и Новороссийск. Правда, материальный успех этого набега невелик, это адмирал сознает, но добился он главной цели. Выступление германо-турецкого флота дало повод русскому правительству для объявления войны Турции. Война началась.
Прошло лишь пять месяцев, и за это время многое изменилось. Перед турецким флотом стояли задачи, которые он старался выполнять с наибольшим успехом, это защита Босфора, набеговые операции на русские порты, нападение на русские торговые корабли, «показание флага» периодически в разных пунктах побережья, воодушевление турок и поддержка фланга армии. Казалось бы, что аналогичные задачи стояли и перед русским флотом, однако поведение русских раздражало адмирала Сушона. Командующий русским Черноморским флотом, адмирал Эбергард, явно проявлял признаки стремления к «открытому бою», в то время как он, Сушон, должен был избегать даже встречи с русскими, хотя все преимущество тяжелого, артиллерийского боя и хода были на его стороне. Язык цифр ясен. Флот русский — 22 крупных орудия, эскадренный ход 14 узлов. Германо-турецкий флот — 31 крупное орудие, эскадренный ход 17 узлов для турецких кораблей и 28½ узлов для «Гебена». Последний мог сражаться с тремя лучшими кораблями и иметь тактическое над ними преимущество.
Что хочет адмирал Эбергард? Его действия как то совершенно не согласуются с той общей линией, которой пока придерживаются морские генеральные штабы воюющих держав.
Германский флот ждет решительного боя на своей Гельголандской позиции.
Английский — в северной части моря, вблизи своих баз.
Балтийский — ждет решительного боя на Центральной позиции.
Черноморский, казалось бы, должен ждать решительного боя в районе своих баз.
Никто не ищет противника и не рвется к бою в открытом море. Только этот русский адмирал Эбергард с своими старыми, тихоходными кораблями бродит по Черному морю и ищет противника, который от него ускользает.
Надо признать за русскими кораблями их высокое боевое качество, особенно их артиллерийскую стрельбу, кучность их залпов, упорство с каким они идут на сближение, стараясь максимально использовать свой огонь и спокойное, уверенное маневрирование. Результаты — «Гебен» заделывает пробоины в бортах, подорвался на мине, и его ход упал, правда временно, до 20 узлов. Ах, эти русские мины!
— О —
Мысли адмирала были прерваны стуком в дверь. На приглашение — «войдите», в салон вошел германский командир турецкого крейсера «Меджидие» корв. кап. Бюксель.
— Садитесь, Бюксель, вот сюда, на столе сигары, курите, да и налейте из этого графина нам по бокалу марсалы. Прекрасный напиток, благородный, помогает мыслить точно и логично. Я вас нарочно пригласил прибыть ко мне несколько раньше назначенного у меня сегодня заседания командиров. Предстоит операция против русских берегов, против Одессы. Вы назначаетесь мною командовать отрядом в этом походе. В ваш отряд входят — ваш крейсер «Меджидие» крейсер «Гамидие» и эск. миноносцы «Муавенет», «Ядигар», «Ташос» и «Самсун». Я с «Гебеном» и «Бреслау буду крейсировать у Севастополя, как ваше прикрытие. Зная вашу исполнительность, умение оправдать выраженное вам доверие, хранить в тайне то, о чем не нужно болтать, я вполне полагаюсь на вас. Теперь слушайте: Деятельность русских начинает причинять нам беспокойство и неприятности. Намерение Эбергарда нетрудно понять. Он стремится лишить нас снабжения углем морем из Зунгулдака и Эрегли, блокировать нас в Босфоре и вызвать недовольство и панику среди турецкого населения Анатолийского побережья и в Константинополе. После последнего обстрела порта Эрегли, угольные копи сильно пострадали, потоплены пароходы-угольщики, добыча угля временно прекращена, мы терпим недостаток в угле. Русские потратили много снарядов при обстреле Зунгулдака. Население в смятении и мрачно настроено. Их миноносцы непрерывно крейсируют вдоль берега, от Батума до Трапезунда, и обстреливают фланг нашей армии. До сих пор Эбергард держался в море и не подходил близко к Босфору. Теперь, как вы знаете, 28-го Марта они впервые обстреляли входные маяки, выпустив 120 снарядов и ушли. Наши батареи не отвечали за дальностью расстояния. Обстреляли они и наши дозоры, миноносцы «Самсун» и «Гайрет». Они непрерывно «показывают свой флаг» у наших берегов! Наконец, как надо понимать это оригинальное, незашифрованное радио, отправленное русским адмиралом на свои корабли: «Поздравляю флот с историческим днем первого обстрела Босфорских укреплений. Адмирал Эбергард.»? Это вызов, Бюксель! Короче говоря, надо дать хороший урок русским и поставить их на место. Надо им показать, что германо-турецкий флот не связан с обороной Дарданелл, что он свободно оперирует в Черном Море и что «Гебен» и «Бреслау» вполне боеспособны. Одессе, в частности, надо дать почувствовать, что безопасное плавание торговых судов исключается при наличии деятельности нашего флота. Нужно причинять максимум разрушений в Одесскому порту, потопить стоящие там суда и терроризировать население города. Пока ваши крейсера будут разрушать порт, миноносцы должны открыть жестокий огонь по городу. Больше пожаров, больше жертв, больше паники. Наш верный союзник, русское левое общественное мнение, истерически завопит о бездействии русского флота, о неспособности Эбергарда, о саботаже, предательстве. Все это только нам на руку. Кроме того, надо принять во внимание, что у русских в день нашего нападения большой праздник — Пасха. В это время их бдительность падает, они много веселятся и забывают о существующей действительности. В этом наше преимущество. Вот то главное, что я вам хотел сказать без присутствия участников совещания. Не жалейте снарядов, Бюксель. Пусть ваша совесть будет спокойна. Все должно быть сделано для блага Германии.
Чистый, мелодичный звон встретившихся хрустальных бокалов. Адмирал и его лучший командир пожали друг другу руки.
Через несколько минут началось совещание и выяснение деталей похода.
— О —
1-го Апреля 1915 года, корабли, предназначенные для выполнения намеченной операции, вышли из Босфора. Было пасмурно, тепло, море тихое. Во главе отряда шел крейсер «Меджидие» под брейд-вымпелом Бюкселя. Предполагалось 3-го Апреля появиться перед Одессой. Первое условие — неожиданность. Приходилось считаться с серьезной минной опасностью. Позже Бюксель доносил:
«Я не знал, где поставлены русские мины. Возможность на них нарваться везде одинакова, за исключением, может быть, узкого фарватера под самым берегом. К Осту должны находиться германские мины. О месте германских мин также не имелось точных данных. Наиболее благоприятные перспективы представлял подход по возможности перпендикулярно к предполагавшемуся минному полю. Избранный курс был рассчитан так, чтобы с самого же начала обстрела иметь возможность стрелять из всех орудий».
Чтобы преждевременно не обнаружить отряд, курс проложили не на Змеиный остров (Федониси), как обычно, а решили держаться от него миль на 25 к Осту. Погода прояснилась, и удалось получить точное место отряда из астрономических наблюдений, а кроме того 2-го Апреля, около 18 час. 30 мин., на фоне вечернего неба, обрисовался в расстоянии 25 миль и сам остров Фидониси.
Бюксель отдал следующий приказ:
«С 23 часов 2-го Апреля идти за тралами. По приходе на истинный пеленг Вест мыса Фонтан (южнее Одессы) с расстояния от него в 7 миль — ложиться на боевой курс».
Настала ночь со 2-го на 3-е Апреля, тихая, ясная, лунная. Кругом все было спокойно, лишь где-то далеко был виден свет прожектора. Молодой лейтенант Курт фон-Мюллер спустился с вахты в кают-компанию. Приказал подать себе горячий кофе и присел к столу. Против него на диване сидел пожилой капитан германского торгового флота Берке. Командующий отрядом был плохо знаком с этим водным районом и ему в помощь был командирован Берке, очень часто бывавший в Одессе и других портах этих мест, хорошо знавший все подходы, выходы и особенности местной навигации. Берке был недоволен своим участием в операции. Он часто бывал в Одессе, имел там много знакомых и друзей и невольное участие в разгроме города было ему неприятно. Но… он немец прежде всего.
Лейтенант, наоборот, был весел и возбужден. Поход и операция увлекали его.
— Почему вы не спите, капитан?, обратился он к Берке. Все идет прекрасно. Я думаю часок отдохнуть, а с рассветом начнется интересное зрелище. Вы часто бывали в Одессе, капитан?
— Да, бывал много раз.
— Значит вы знаете московитов. Скажите, это правда, что они как то особенно празднуют праздник Пасхи и еще до сих пор не отказались от своих древних, варварских обычаев?
Капитан поморщился.
— Нет, протянул он. Это не совсем так. У них, конечно, просто другой склад души, чем у нас, людей запада. Они как то по детски радуются этому празднику. В эту ночь освещают улицы, дома, жгут фейерверки, идут все в храмы, там стоят с горящими свечами, потом поздравляют друг друга, дома пьют, едят, веселятся. Так продолжается не один день.
— Правда, что они все целуются, знакомые и незнакомые?
— Да, это верно, поздравляя друг друга они три раза целуются.
Лейтенант весело рассмеялся.
— Ну, сегодня и мы примем участие в их веселье. Будут у них и фейерверк и прекрасная иллюминация. Только не будет времени для объятий и поцелуев! Советую вам последовать моему примеру и отдохнуть.
Капитан остался один с своими невеселыми мыслями.
В 23 часа эскадренные миноносцы поставили тралы, и крейсера последовали за ними. В это время на затемненных улицах Одессы началось движение. Была ясная ночь. Молчаливо, тихо, сосредоточенно шли люди в храмы. За закрытыми дверями церквей — море огня от зажженных свечей. Готовились к крестному ходу, ждали радостную весть о том, что смерть побеждена, что жизнь вечна, и что ВОСКРЕС ХРИСТОС.
— О —
В 3 часа 50 мин. передняя пара тральщиков «Ташос» и «Самсун», внезапно повернули влево и донесли, что видна земля. С «Меджидие» ничего не было видно и миноносцам было приказано двигаться дальше. Объяснили миражем. В 4 часа 45 мин. эскадренные миноносцы снова увидели впереди берег. Вода приняла грязно-желтую окраску, и лот показал среднюю глубину около 30 фут. Глубина быстро уменьшалась и на 22 футах тральщики выбрали тралы. В 5 час. 10 мин. стал отчетливо виден берег. Он тянулся влево, а справа были видны низкие острова. На мостике «Меджидие» были в недоумении. Вышли не туда, куда надо.
— Где мы, Берке? спросил Бюксель. Где Одесса?
Берке не вел отряд, не отвечал за ошибки в навигации и был теперь благодарен судьбе, избавившей его от весьма серьезной ответственности. Он напряженно всматривался в линию берега и наконец сообразил.
—Мы у Одесской банки (отмели). А там, видите, створ? Это вход на фарватер, к Николаеву.
— Но как мы сюда попали?
Берке пожал плечами.
— Это значит, что отряд снесло, по крайней мере, на 15 миль к Осту, задумчиво проговорил он. Одесса там, прямо на Вест.
Рассчеты Бюкселя путались. Время шло. Отряд изменил курс на Запад т. е. на Одессу. Головными шли миноносцы, за ними «Меджидие» и в 4 кабельтовых — «Гамидие».
«От Босфора до Одессы всего около 350 миль», про себя разсуждал Берке. «У острова Фидониси мы имели совершенно точное определение нашего места. От Фидониси до Одессы всего около 90 миль. Пустяковое расстояние. Я десятки раз проходил здесь с моими пароходами без всяких недоразумений. Все в полной исправности, погода прекрасная, в знаниях офицеров германского флота смешно сомневаться, однако факт остается фактом. Расстояние 90 миль — ошибка 15 миль. Снесло течением? Откуда появилось такое течение? Какая сила вмешалась в нашу судьбу?»…
Точно отвечая мыслям старого капитана, сильный порыв ветра разорвал пелену утреннего тумана. В 6 часов утра, ярко освещенная утренним солнцем, празднично прекрасная, появилась жемчужина Черного Моря — Одесса.
Отряд шел вперед. Курс на «Вест» благоприятствовал намеченному обстрелу. На всех судах орудия заряжены, все застыло в ожидании. Бюксель выигрывал расстояние. Время тянулось мучительно медленно.
В 6 часов 40 минут «Меджидие» вдруг вздрогнул. Как пораженный сердечным ударом человек хватается за сердце, так и он рванулся весь на левый борт. А потом грохнул глухой взрыв. Вода ворвалась в носовую кочегарку. На крейсере застопорили машины. С рулем, положенным право на борт, имея некоторую инерцию, корабль выбросился на мелководье и вскоре стал на мель, имея сильнейший крен на левый борт. Операция сорвана, крейсер погиб, оставалось спасать личный состав. Эскадренные миноносцы сняли команду крейсера, и в 7 ч. 20 м. миноносец «Ядыгар» выпустил торпеду для окончательного уничтожения корабля. «Гамидие», приняв большую часть спасенной команды, отошел прежним курсом назад, пока не счел себя вне минного поля.
Узнав о взрыве «Меджидие», Сушон приказал полным ходом отходить к Босфору. Как разорванная стая перелетных птиц, уходил неприятель от русских берегов. «Гебен» и «Бреслау» легли прямо на Босфор. ««Гамидие» пошел к Змеиному острову и от него бросился к Босфору. Под Румынским и Болгарским берегами, форсируя котлы, уходили миноносцы. В воздухе слышались оживленные переговоры русских. По тону радиостанции немцы знали — донесения передавал русский крейсер «Кагул». Он открыл неприятеля и шел за ним. С линейными кораблями адмирал Эбергард вышел из Севастополя, лелея заветную мечту «открытого боя».
— О —
Точно лебеди в пене вод морских шли «Святители Черного Моря»: линейные корабли «Иоанн Златоуст», «Евстафий», «Пантелеймон», «Ростислав» и «Три Святителя». Рассыпались веером крейсера — «Кагул», «Память Меркурия», «Алмаз». Кругом, по горизонту, — миноносцы. Широкая, мощная зыбь. Старики медленно, тяжело всходили на гребень волн, в раздумьи задерживались на мгновенье и, вздохнув, шли вниз, стальной грудью очищая себе дорогу, выжимая непокорную воду в жемчужную, шипящую пену. Вечерело. С гафелей медленно пошли вниз кормовые флаги. Цепко держась ногами за уходящую палубу стояли вахты выстроенной команды. Молчаливая прислуга у орудий в башнях, казематах, батарейных палубах. В ярко освещенных кочегарках и машинном отделении люди молчаливо делали свое тяжелое дело. На мостиках темнели силуэты офицеров, сигнальщиков, рулевых. Ветер играл седыми волосами старого священника, гудел в снастях, кропил солеными брызгами суровые лица матросов.
Черное море и на этот раз осталось за Андреевским флагом.
Леонид Павлов
(Не оценивали)
Loading ...Похожие статьи:
- Черноморский Флот в войну 1914-1917 гг (Окончание) – Г. фон Гельмерсен
- №119 Ноябрь 1972 г.
- Черноморский Флот в войну 1914-1917 гг. (№119). – Г. М. фон Гельмерсен
- Три похода «Петропавловска». – Алексей Геринг
- ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ (№113)
- Адмирал Сенявин. – В. К. Пилкин
- Письма в Редакцию (№ 125)
- Сведения из формулярного списка эскадренного миноносца «Жуткий». – Н. С. Чириков
- «Гебен» был на русских минах 16 октября 1914 года. – А. Н. Пестов
Loading ...