Июль 1919 года. Новая станица далеко от фронта военной борьбы с красными, но призванные согласно постановления 5-го Войскового Круга в ряды Белой Армии Сибири, все от 19 до 45 лет, способные носить оружие, значительно разредили мужское население станицы. Подростки, старики и женщины работают в поле, убирая урожай. Но станица не пустует: в ней стоит по квартирам на формировании 2-ая батарея 1-го Сибирского Конно-артиллерийского дивизиона. По соседству, в Черемушке, формируется 1-ая батарея этого же дивизиона.
Жизнь в станице начинается, как обычно, рано. Нет надобности батарейным трубачам играть «подъем»: сигналом служит рев хозяйской коровы, которая требует себе пойла и ждет по- дойки. Г.г. Офицеры встают вместе со всеми; повар батарейного собрания, военно-пленный австриец, угощает лепешками, яичницей и подает на стол «гастрономию», привезенную из Омска.
За утренним чаем, Командир батареи Есаул В. И. Федотов отдает распоряжения и делает свои указания «господам» на предстоящий день, а потом, обычно, уходит в батарейную канцелярию.
«Сегодня я с Николаем Михайловичем (Старший офицер) едем в Омск получить артиллерийскую аммуницию и седла. Я попрошу Вас, Евгений Михайлович», говорит он, обращаясь ко мне, «сделать манеж с барьерами и начать сменную езду с номерами и ездовыми». Завтрак окончен. Командир и Старший офицер уезжают в Омск. Хорунжий А. А. Васильев идет заниматься с разведчиками и телефонистами а я, отдав приказание вахмистру батареи понаблюдать за чисткой орудий ухожу с небольшой командой казаков готовить манеж.
В батарее есть весь необходимый шанцевый инструмент, есть и специалисты-плотники. К обеду манеж готов: канавы, хворостяной забор и даже некоторое подобие «мертвого барьера» (гроба) устроены на ровной площадке на окраине станицы.
Создавая это «ристалище», я перечитал весь Строевой устав и напряг свою память, стараясь вспомнить необходимые размеры и дистанции. Помогавший мне в работе взводный урядник моего взвода (Васильев) на все задаваемые ему вопросы почтительно отвечал: «как прикажете», «слушаюсь» и… ни одного совета.
Обедаем вчетвером: Заведующий хозяйством Хорунжий Хахлов, Делопроизводитель, Военный чиновник (забыл его фамилию), Шурка Васильев и я. Я все еще «переживаю» созданный мною манеж, Хахлов и Васильев подсмеиваются надо мной, «делопут», как обычно, молчит. Он старше всех нас по возрасту и не любит «строевой части». После обеда короткая «сиеста», и около 2-х часов я выхожу на занятия с номерами — «действия при орудиях». Дневная жара спадает, и около 3-х часов я отдаю приказание седлать и выводить номеров и ездовых на манеж. С замирающим сердцем иду к своему «созданию». Начинаю занятия. «Заезды» чередуются с «переменами направления», «вольтами», слежу за посадкой, дистанциями… точь-в-точь, как нас учили этому в Военном Училище. Часто даю «оправиться, огладить лошадей»: боюсь утомить их. Около 5 часов, когда я уже собирался закончить занятия, в облаке пыли увидел приближавшийся по дороге из Омска возок с Командиром батареи. Поспешно «подтягиваю» свою смену и напоминаю, как нужно ответить на приветствие командира.
Экипаж останавливается. Командир и Старший офицер идут к манежу. «Смена, стой», «смирно». Иду с рапортом к Командиру: «производится манежная езда с ездовыми и номерами».
Поздоровавшись с казаками, командир обращается ко мне: «продолжайте занятия». В несколько ускоренном темпе, но по «той же программе» продолжаю занятия; боюсь, что и кони и люди уже утомились.
«Евгений Михайлович», слышу я голос Командира, «разрешите мне немножко покомандовать, а Вы отдохните». «Слушаюсь».
«Смена, слушай мою команду», раздается голос Командира. «Наметом» — смена переходит в галоп. Несколько беглых указаний о посадке и дистанциях, о погоде, каблуке и т. д. «На барьеры» — смена идет на барьеры и берет их. «Прыжок налево, — барьер, прыжок направо — барьер», продолжает подавать команды Командир. Мне кажется, что и кони и люди уже не в состоянии выполнить этого требования, но команда выполняется и почти все проделывают то, что требует Командир. Кони уже в поту, видна усталость и на лицах людей, а смена все скачет. «Рысью», «шагом», подает команды Командир. «Смена, стой». «Спасибо, ребята, за ученье». Недружный, но радостный ответ казаков, сидевших на тяжелодышавших лошадях, показывал, что они, действительно, были «рады… стараться». «Благодарю Вас, Евгений Михайлович, можете кончать занятия». Командир и Старший офицер уезжают, а я веду казаков в станицу.
Так не сказав и даже не дав мне намека на то, что я не умею учить езде, Командир научил меня тому, чего не дало мне Военное Училище. Моя оценка сил лошади и всадника были совершенно неправильны, так как основаны они были на теории, а не на практике действительной жизни.
За ужином Командир был в хорошем настроении, рассказывал, как ему удалось уговорить упрямого Заведующего Артиллерийским складом и что мы, в конце концов, получим английские «шорки» для наших упряжек, вместо тяжелых артиллерийских хомутов. Получил он несколько биноклей для разведчиков, а самое главное — батарея будет иметь свой собственный пулеметный взвод прикрытия, состоящий из двух пулеметов Кольта на специальных пулеметных двухколках.
В конце ужина разговор переходит на завтрашний день. Оказывается, из Омска прибывает пополнение конского состава для батарейных упряжек, и Командир сам, со Старшим офицером, предполагает заняться их приемкой.
Я и Шурка Васильев будем иметь возможность выбрать себе лошадей под седло из числа вновь приведенных. Командир сам видел эту партию и говорит, что лошади прекрасные, рослые и сильные, набраны в Томской губернии. Завтра же приходит и аммуниция для упряжек и повозки для обоза. Чувствуется, что Командир будет очень занят сам, но не слышим указаний для себя. Конечно, нормальных занятий быть не может: будет «беевой приемочный день» и закончится он «выводкой» лошадей вечером, когда Командир разобьет их по взводам, а мы уж сами составим упряжки.
«Евгений Михайлович, я попрошу Вас завтра утром съездить в Омск и… купить для офицеров батареи экипаж, мне удалось получить на это приличный аванс» — обращается ко мне Командир, улыбаясь. Мое «слушаюсь», повидимому, звучало настолько неуверенно, что он поспешил добавить, продолжая улыбаться, что со мной поедет повар нашего офицерского собрания, «который понимает в этом деле толк». «Постарайтесь купить что-нибудь хорошее, на рессорах и резиновых шинах».
На извозчиках я ездил много раз, видел и прекрасные экипажи, но цен на эти экипажи и где их можно было купить, я, конечно, не знал и поэтому совершенно не представлял себе, как я выполню это поручение Командира. С таким тревожным чувством я и лег спать.
За утренним завтраком Командир попутно напомнил мне, что не мешало бы пополнить запасы офицерского собрания, купив кое-что в колбасных и гастрономических магазинах. Положение осложнялось, и я был близок к панике.
К обозной двуколке привязали артиллерийского коня и обозный казак повез нас с поваром в Омск.
«Слушай, «X», где мы с тобой найдем экипаж?». «Не беспокойтесь, г-н Хорунжий, найдем». «Вы знаете, беженцы с Урала сейчас едут в Омск на своих лошадях, у многих хорошие экипажи; в Омске они пересаживаются в поезда, если едут дальше, а своих лошадей и экипажи продают содержателям постоялых дворов, на которых они временно остановились. Вот мы с Вами и поедем на Плотниковскую улицу, там очень много постоялых дворов, что- нибудь найдем». Вышло «как по-писанному»: объехав несколько постоялых дворов, мы нашли прекрасный легкий экипаж, на котором какая-то дворянская семья приехала в Омск из Екатеринбурга. Сделка состоялась быстро, и через час после покупки я с поваром уже разъезжал по Омску на рессорном экипаже, на резиновом ходу, делая необходимые закупки для своего офицерского собрания.
Командир одобрил нашу покупку, поблагодарил меня (а не повара) и решил сразу же попробовать экипаж. Запрягли намеченную им лошадь из вновь приведенных и… получился скандал: лошадь, по-видимому никогда не ходившая в упряжке, вставала на дыбы, била задом и, в конце концов, легла на бок, сломав оглоблю. Пробу отложили до утра. За ужином, Завхоз, Хахлов, нашел, что купленный мною (поваром) сыр был недостаточно выдержан, с этим согласился и Командир. Так, успех моей поездки чередовался с неуспехом.
В течение нескольких дней шла разбивка лошадей на упряжки. Это очень сложное и серьезное дело: нужно было отобрать подходящих лошадей для орудий и зарядных ящиков и составить из них пары не только по масти и силе, но и по характеру. Съездка лсшадей, сначала просто в аммуниции, потом с передками, а потом и с полным грузом, занимала целые дни. Время летело незаметно.
Как-то вечером, после «вечерней зари», вахмистр доложил Командиру, что на одной из квартир произошла драка между казаком нашей батареи и хозяином дома и у хозяина, по- видимому, сломано ребро, казак арестован.
«Евгений Михайлович, я попрошу Вас завтра произвести донесение и представить мне результат как можно скорее» — приказал мне Командир. Утром, вооружившись бумагой и карандашом, отправился я к арестованному казаку. Записываю его показания: обычная «романтическая история» при участии хозяйки дома. По рассказу казака, он совершенно не виноват, и хозяин дома — муж хозяйки — напрасно его приревновал. Иду на дом к пострадавшему. Встречает хозяйка с синяком под глазом (подставил муж), хозяин лежит в кровати, пахнет какой-то медициной. В доме сидит Станичный Атаман. Начинаю расспрашивать о происшествии. Рисуется совершенно другая картина: казак батареи нарушил закон гостеприимства и в течение продолжительного времени «наставлял рога хозяину», в конце концов попался, произошла драка.
Хозяйка дома отказалась наотрез давать показания, заявив, что оба — и муж ее и наш казак — дураки и понапрасну облили ее грязью, а муж еще и синяк поставил, — «изверг проклятый». Станичный Атаман грозил, что станичное Правление пошлет рапорт Войсковому Атаману с просьбой снять 2-ую батарею с постоя, так как казаки-де не умеют себя вести. С кипой исписанной бумаги, с растерянным видом, уже после полудня явился я в канцелярию батареи составлять свой препроводительный рапорт. Дойдя до заключительного параграфа, где я должен был высказать свое мнение, я остановился и… ни с места.
Вошедший в это время в канцелярию батареи Командир выручил меня сам: «не беспокойтесь, я ознакомлюсь с записанными Вами показаниями и этого будет достаточно, благодарю Вас». «Следователь» облегченно вздохнул и поспешно удалился к артиллерийскому парку, где шло более знакомое ему ученье.
Е. М. Красноусов
(Не оценивали)
Loading ...Похожие статьи:
Loading ...