КАРПАТЫ
В январе 1915 года 22-ой армейский корпус был переброшен из Восточной Пруссии, то есть с Северо-Западного фронта, на Юго-Западный фронт, в Карпаты. Выражение «переброшен», пожалуй, выражение слишком смелое, так как переброска происходила очень медленно, в поездах, и была, по существу, периодом полного отдыха.
Почему понадобилась эта переброска корпуса? Еще в декабре 1914 года Главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал Иванов получил из Ставки Главнокомандующего директиву форсировать Карпаты и, прорвав линию обороны австрийцев, вторгнуться в Венгрию*). Согласно разработанному штабом фронта плану, прорыв через Карпаты была возложен на 8-ю армию генерала Брусилова, 4 корпуса которой на участке от Дуклинского перевала до Балигруда должны были, сбив австрийцев, прорваться в Венгерскую равнину.
Подготовка этой сложной операции шла медленно. Она не укрылась от внимания противника, немцы разгадали план русских и германское Верховное командование приняло решение контрманевром предупредить маневр русских. Разочаровавшись к тому времени в боеспособно-
*) А. М. Зайончковский «Мировая война», т. 1-ый, глава 7-ая.
сти австрийских войск и в стратегических способностях высшего австрийского командования, начальник немецкого Генерального штаба генерал Фалькенхайн сформировал для этой цели из 6 германских дивизий, снятых с Северо-Западного фронта, южную армию генерала Линзингена. Совместно с несколькими австрийскими корпусами эта армия должна была атаковать русские позиции в Мункачском направлении, с дальнейшим наступлением на Стрый.
В конце января армия Брусилова и армия Линзингена одновременно перешли в наступление. Развивавшееся в исключительно трудных условиях наступление армии генерала Брусилова свелось к ряду трудных лобовых атак на горных перевалах в зимнюю стужу и подвигалось вперед крайне медленно. Только в начале февраля правое крыло нашей 8-й армии овладело участком Карпат по линии Конечна — Свидник — Мезо Лаборч — Балигруд.
Еще менее удачно шло наступление армии генерала Линзингена. Главный удар немцев на Мункачском направлении был направлен в район горы Козювка, но, благодаря стойкости русских войск, это наступление захлебнулось, не дав немцам больших результатов.
К этом времени и подоспел в Карпаты наш 22-ой корпус. Высаживались части корпуса из вагонов в разных местах. 4-ая Финляндская стрелковая бригада высаживалась в Сколе —
Коросюв и сейчас же заняла позицию к западу на высотах в районе деревень Сухой Поток — Тисовец (штаб бригады). Но я в это время был не при своей 4-ой бригаде: заболел и был эвакуирован в тыл начальник штаба 2-ой Финляндской стрелковой бригады полковник Марушевский и приказом командира корпуса генерала фон Бринкена я был назначен временно исполняющим должность начальника штаба этой бригады. Мы высаживались в предгорьях Карпат, в Болехове и Долина, и сразу были двинуты на Карпаты, на Вышковский перевал. Начальник бригады генерал-майор Нотбек во многих отношениях был полной противоположностью генералу Селивачеву, но это был исключительно корректный начальник и воспитанный человек, и у нас с ним сразу же установились наилучшие отношения. Скажу тут же, что, когда полковник Марушевский, оправившись, вернулся в строй и вступил в обязанности начальника штаба бригады, генерал Нотбек обратился к командиру корпуса с просьбой оставить меня у него в штабе в должности старшего адъютанта бригады. Но начальник 4-ой бригады генерал Селивачев решительно этому воспротивился и настоял на моем возвращении в его бригаду. Командир корпуса генерал барон Бринкен мне потом, смеясь, говорил, как ему ответил мой начальник бригады генерал Селивачев: «Фадей, владей своей Матреной. Только железное здоровье капитана Архипова позволяет ему вынести все, что война от него потребовала. Теперь я его не уступлю».
2-ая Финляндская стрелковая бригада после высадки сразу же получила задачу сменить 69-ю пехотную дивизию генерал-лейтенанта Гаврилова, занимавшую Вышковский перевал. Штаб 69-ой дивизии был в д. Выгода, верст 15 южнее Болехова — места нашей высадки. Отсюда была дорога долиною реки Свица на д. д. Людвиговка — Вышков и еще другая дорога долиною реки Мизунка, но она была под угрозой германцев, уже обходивших правый фланг 69-ой дивизии.
Первое впечатление от Галиции было очень приятное. Население — русины — это были почти исключительно старики и женщины — было приветливо и к русским солдатам относилось с несомненной симпатией. При встрече, здороваясь, русины говорили: «Слава Иисусу!», на что следовал ответ: «Во веки веков!» Противником частей 69-ой дивизии вплоть до самого последнего времени были австрийцы, не проявлявшие большой активности. Это вносило в жизнь штаба дивизии оттенок спокойствия; в день нашего приезда, приглашенные штабом дивизии на обед, мы после обеда даже засели за винт, что нам понравилось как признак спокойствия (во время жесточайших боев под Ляояном командующий японской армией маршал Ояма удил рыбу). У штаба дивизии стоял большой австрийский аэроплан, сбитый незадолго до нашего прихода на Вышковском перевале, кто его сбил, оставалось неизвестным, — претендентов на это было много: по нему стреляли буквально все, и один казак, ехавший с донесением, уверял, что это его пуля пробила бензиновый бак самолета, что вынудило летчика снизиться.
Но мы с генералом Нотбек решили, что нам оставаться в спокойной до патриархальности Выгоде — где был расположен штаб 69-ой дивизии — не следует: мы считали, что быть в таком отдалении от позиций в этот ответственный момент нельзя. Изучив карту, пришли к заключению, что лучше всего иметь штаб бригады в деревне Наржице (на реке), у самых окопов. У нас был с собой немецкий автомобиль, захваченный еще в Восточной Пруссии вместе с германским офицером, заехавшим в наше расположение. И, немного ориентировавшись в обстановке, мы с генералом Нотбеком на этой машине двинулись на Карпаты. Подъем на горы был крутой, снегу много, дороги малоезжены, колеса то и дело буксовали и мы были несколько раз вынуждены вчетвером вытаскивать завязшую машину. Эта юго-восточная часть Карпат — лесистые Карпаты — раскинулась на десятки верст в ширину со множеством хребтов, связанных и не связанных между собой, с многочисленными отрогами. Дороги имелись только по долинам рек и через редкие перевалы. Горы — высотой до 2 тысяч метров. Местность, да еще зимой, с глубоким снегом, очень трудная и для наступления и для обороны.
Смена частей 69-ой дивизии на высотах вдоль реки Мизунка прошла без каких-либо осложнений: активности противник не проявлял. Но положением на фронте мы были недовольны; прежде всего нас озабочивало опасное положение нашего правого фланга. На этом участке у нас не было соседей верст на 30 (по воздуху). Одни горы, покрытые лесом и снегом, залитые солнцем, дорог никаких; величественная картина природы, но не обстановка для боевых действий. Ближайшим нашим соседом в северном, столь опасном для нас направлении была 78-ая пехотная дивизия генерал-лейтенанта Альфтана. Она занимала позиции на Тухольском перевале, и именно здесь был главный нажим армии Линзингена. Главный удар немцев был направлен на знаменитую гору Козювка (к юго-западу от Сколе), и находившиеся здесь части 78-ой дивизии выдерживали до 16 атак в день. Именно упорная, героическая оборона дивизией генерала Альфтана Козювки и прилегающих к ней гор остановила наступление армии Линзингена. так и не добившейся каких-либо существенных успехов.
По условиям местности наша бригада не имела связи с дивизией генерала Альфтана, а между тем именно на этом участке нашего фронта мы были наименее обеспечены. Еще до нашего прихода на Карпаты части армии Линзингена повели наступление и южнее Тухольского перевала и уже на нашем участке фронта, у Наржице, немцы заняли деревни Рожанки, — Верхнюю и Нижнюю. Конечно и на немецкой стороне Карпаты были столь же трудно проходимы, как и на нашей, но все же немцам удалось подвести сюда артиллерию и в первый же день, как наш 7-ой Финляндский полк занял здесь позицию, огнем артиллерии были убиты два ротных командира этого полка — капитаны Доможиров и Энберг. Однако предпринятая после артиллерийской подготовки германская атака была отбита. Немцы знали, что против них находятся части 22-го корпуса, знакомого им по операциям в Восточной Пруссии и с своих позиций они кричали нашим стрелкам: «Привет из Восточной Пруссии» — они, так же как и мы, были переброшены на Карпаты из Пруссии.
Положение на этом участке продолжало оставаться серьезным: наш правый фланг все время висел в воздухе и с целью его обеспечения и для того чтобы преградить немцам выход в долину реки Музинка нам нужно было продолжить фронт еще к северу, т. е. занять ближайшие хребты — операция очень трудная в глубоком снегу. Лыж у нас не было, да они и не годились для движения по горам. У австрийцев были особые горные лыжи типа теннисных ракеток, позволявших ходить по глубокому снегу; несколько таких лыж мы получили при захвате в плен австрийских разведчиков, но наши лыжники признали их малопрактичными и ими не пользовались. Зато нам удалось вытянуть на горы свою горную артиллерию. Каждая наша стрелковая бригада имела свой артиллерийский дивизион из трех батарей, из них одна была горной (3-дюймовые укороченные пушки). Возможно, что именно в силу того, что в бригадах 22-го корпуса имелись горные батареи, наш корпус и был переброшен из Восточной Пруссии в Карпаты. В исключительно трудных природных условиях проводить любую операцию, любую переброску частей бригады было исключительно трудно, нелегко было поддерживать и связь между отдельными частями и одна наша рота нарвалась на германскую заставу и целиком погибла — была взята в плен. Наш правый фланг все время, как было сказано, «висел в воздухе» и долина р. Мизунка была под угрозой и потому базировались мы через Вышковский перевал на Людвиговку — Выгоду.
Но и немцы не могли добиться каких-либо существенных успехов, они убедились что им здесь не прорваться, большой активности они не проявляли, фронт на нашем участке стабилизировался и началась позиционная война, которая продолжалась почти три месяца до нашего вынужденного отхода с Карпат в мае месяце после Горлицкого прорыва армией Макензена.
В конце марта полковник Марушевский вернулся во 2-ую бригаду и я по настоянию генерала Селивачева вернулся в свою 4-ую бригаду, стоявшую в это время на еще более глухом участке Карпат. Фронт был и здесь устойчив, крупных операций не было, все сводилось к перестрелке и поискам разведчиков. Стояли на месте уже долго, шпионство при помощи специальных агентов было в ходу, и противник знал не только расположение наших позиций, но и место штаба. Штаб бригады все время стоял в деревне Тиссовец и занимал крайний дом деревни, на выходе к востоку. Размещены мы были там тесно: в доме было всего лишь две комнаты; одну, поменьше, занимали начальник бригады и 4 офицера штаба, в другой, большой комнате, спали хозяева, а на полу рядом с ними человек 12 команды связи, наши телефонисты. Дом был окружен большим высоким балконом, как здесь строят на случай снежных заносов. Как-то утром я вышел на балкон с стаканом чая. Кругом все было тихо. Слышу в отдалении звук артиллерийского выстрела и затем свист летящего снаряда. Смотрю на блюдечко с чаем — проверка нервов; ссс… все ближе и ближе и «бах» — снаряд ударил под балконом нашего штабного дома, где я стоял, и не разорвался (вероятно лежит там и поныне). Но я чай не разлил и только перекрестился. Это был утренний привет противника штабу. И только один выстрел — какая точность пристрелки.
Между тем требование Главнокомандующего Юго-Западным фронтом генерала Иванова прорыва через Карпаты для выхода в Венгрию оставалось в силе. В начале февраля правое крыло армии Брусилова овладело участком Карпат на линии Мезо Лаборч — Балигруд*). Германское командование и здесь пришло на помощь своему союзнику — австрийцам: был сформирован германский Бескидский корпус генерала Марвица в составе 3 дивизий и направлен к Мезо Лаборчу. После упорных, длительных боев на главном Бескидском хребте в начале апреля корпуса 8-ой и 3-ей русских армий одолели сопротивление немецко-австрийских войск и овладели главным гребнем этого хребта. Это была победа, но до выхода в Венгерскую долину было еще далеко. Русские войска понесли за эти бои громадные потери, все грознее ощущался и недостаток боевых припасов. Германцы продолжали оказывать упорное сопротивление, преодолеть которое поредевшие русские корпуса были не в силах, и 11 апреля генерал Иванов, признав невозможность добиться дальнейших успехов, приказал перейти к обороне.
Генерал Зайончковский пишет: «К середине апреля стало очевидным, что Карпатская операция «захлебнулась» и что задача вторгнуться в Венгрию должна быть признана неосу-
*) А. Зайончковский «Мировая война» «Карпатская операция».
ществимой. В конечном итоге Карпатская операция оказалась мертворожденной, ослабившей весь русский фронт и не приведшей к какому-либо оперативному успеху».
А в это время в штаб Юго-Западного фронта стали поступать сведения о подготовке австро-германского крупного удара в районе Краков — Н. Сандец. Это назревал Горлицкий прорыв Макензена.
Полковник Архипов
(1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading ...Похожие статьи:
- 13-я и 34-я пехотные дивизии. – И. Н. Горяйнов
- Воспоминания саперного офицера о войне 1914-1917 гг. – Г.К.
- 42-й пехотный Якутский полк в гражданской войне. – Подполк. Чернопысский
- ВОСПОМИНАНИЯ ВОСПИТАТЕЛЯ О ПЕРВОМ КАД. КОРПУСЕ Продолжение. – Н.ДОННЕР.
- 13-й пехотный Белозерский Генерал-фельдмаршала кн. Волконского полк в гражданскую войну. – И. Горяйнов
- На Двине в 1915-1917 гг. (Окончание) – В. Е. Милоданович
- Бой на Злотой Липе Тоустобабы-Хорожанка. – Полк. Архипов
- Исторический архив (№105)
- Лана-Орлау. – В. П.
Loading ...