На позициях
Наступила зима. Боевые действия на Западном фронте прекратились. Вероятно — до весны? Полки 15-го корпуса получили пополнение и снова стали четырехбатальонными, по 200 и более штыков в ротах. Прибывало пополнение и офицерами, в большинстве — прапорщиками, иногда произведенными за боевые отличия из фельдфебелей и подпрапорщиков.
Среди последних были и те, кто впервые взяли винтовку в руки в Гомеле, при формировании корпуса, как, например, прапорщик Каминский. Поразительный тип бойца, разведчика, партизана, он сам напрашивался на боевые поиски и выполнял их отлично. Он умел подбирать людей. Командиром полка ему было поручено сформировать команду разведчиков. С ней он действовал отлично, пока не потерял кисть руки. Его заменил прапорщик Прохоров, из кадровых солдат, имя которого было известно не только во всей дивизии, но и у немцев: он не раз приводил «языка» и захватывал пулеметы, но однажды утром со своей командой в 200 штыков уничтожил полностью заставу немцев в две роты, несмотря на то, что она была окружена восемью рядами проволоки. Для разрушения проволоки прапорщик Прохоров использовал «ползучие мины», изобретенные подпрапорщиком саперного батальона корпуса. Три мины — три прохода в проволоке. Три взвода врываются на заставу, забрасывая убежища гранатами, врываются в первую линию немцев, все взрывают, а в это время четвертый взвод ликвидирует защитников и пулеметы. Все было рассчитано «на быстроту», и немецкие батареи открыли огонь только тогда, когда команда уже вернулась в свои окопы. Было взято два пленных, один пулемет, а некоторые разведчики, чтобы не возвращаться с пустыми руками, принесли стальные стрелковые щиты. Все прошло с потерей лишь четырех солдат ранеными.
В полку шли усиленные занятия, как на позиции, так и в резерве. Командир полка полковник Ушаков не только отдавал распоряжения и следил за их выполнением, но и руководил делом. В резерве он часто собирал офицеров и проводил с ними занятия по тактике и по обучению и воспитанию солдат. Он обязывал участников боев делать доклады о них и проводил подробные разборы. Между ним и офицерами выработалось полное единомыслие и взаимопонимание.
В конце 1915 года в Симбирском полку имели место два события: Первое из них — награждение орденом св. Георгия подпоручика Павлова и находившегося на излечении после отравления газами подпоручика Федорова. Награждение было проведено торжественно: поздоровавшись с выстроенным полком, начальник дивизии вызвал к себе подпоручика Павлова и, обращаясь к полку, сказал:
— Много героев дал полк, много в нем награжденных Георгиевским крестами и медалями, и вот теперь награждены Государем Императором и его офицеры… Полк, слушай на-караул!…
Адъютант прочитал Высочайшую грамоту:
— Божией милостью Мы, Император Всероссийский, Царь Польский и пр., утверждаем награждение орденом святого Великомученика Георгия 4-ой степени подпоручика нашего… Павлова Василия за то, что в бою 7 июня 1915 года у д. Недржвица-Дужа, когда противник в превосходных силах, прорвавшись между частями полка, вынуждал к отходу не только полк, но и соседние с ним части, подпоручик Павлов во главе своей роты первым бросился на помощь уже окруженному соседнему батальону, штыками выбил противника из наших окопов, воодушевил своим примером соседние части и, ведя далее энергичное наступление, обратил противника в беспорядочное бегство, захватив около 600 пленных».
Следует государственная печать.
По прочтении грамоты начальник дивизии приколол к груди подпоручика Павлова орден, вручил ему грамоту и провозгласил «ура!» первым Георгиевским кавалерам — офицерам дивизии.
Полк взял «к ноге». Вызвав к себе офицеров полка, начальник дивизии сказал им:
— Подвиг офицеров, детали которого они знают, ценен сам по себе, но мало кто знает, что он имеет значение не только для полка, но и в масштабе всей армии: если бы прорыв противника удался, то он пересек бы шоссе, по которому должны были отходить части, находящиеся влево. Им пришлось бы отходить по лесам, по песчаным дорогам. Этого не произошло. Представление ваших офицеров командиром полка было не просто подписано им, но и серьезно обосновано, так же как и командиром корпуса. Этим объясняется, что буквально одинаково, с разницей в одном лишь слове: рота и батальон, описанный подвиг признан достойным высокой награды для обоих офицеров».
После этого полк был отпущен, а офицеры собрались в помещении школы, где скромно чествовали подпоручика Павлова и отсутствующего подпоручика Федорова. Начальник дивизии сказал между прочим, что для того, чтобы офицеру получить орден нужны три благоприятных случая: во-первых, чтобы в бою представился случай отличиться, во-вторых, — чтобы подвиг подошел под статут и, в-третьих, чтобы представление прошло бы в Георгиевской Думе. Много представлений не проходит в Думе.
В продолжение многих дней в полку шли разговоры о своих Георгиевских кавалерах. Подпоручика Павлова поздравляли солдаты, как лично видевшие его подвиг, так и слышавшие рассказы от участников боя. И эти поздравления были особенно ценны. Среди офицеров шли разговоры о «случаях». Добавлялся ряд «неблагоприятно» влияющих на представления и зависящих от «характера» командира полка, от характера офицера и др. Подпоручик Павлов добавлял свои: он и рота знали лес и фольварк; соседняя часть отошла и тем представила возможность с ее участка произвести удар в штыки. Приводил он и «случаи» романтического свойства: отпущенная в лесу козочка, которая, может быть, «принесла счастье», и второй: его подпоручика Федорова благословение девушки со словами: «Будьте героями!», повторяемыми в каждом ее письме.
Подпоручик Федоров, находившийся в санатории, как-только узнал о своем награждении, выписался и приехал в полк. Ко дню праздника ордена св. Георгия он был командирован, как наиболее отличившийся в корпусе офицер (орден св. Георгия, орден св. Владимира, английский крест), в Ставку Государя Императора и вернулся в чине поручика.
Второе событие в полку — полковник Ушаков отбыл годичный стаж и оставлял полк. Тяжело было расставаться с отличным во всех отношениях командиром. Он сдал полк Генерального штаба полковнику Чернавину.
Полковник Чернавин поразил всех своей скромностью: медленно проходя по фронту выстроенного полка и здороваясь с каждой ротой, он как бы представлялся полку, а не наоборот. А потом, собрав офицеров, он поразил их окончательно своей первой же фразой:
— Гг. офицеры! Я — теоретик, а вы — практики! Так давайте совместим наши знания и опыт.
И началась дружная совместная работа командного состава полка, в течение года ничем не омраченная. Правда, полковнику Чернавину не пришлось вести полк в полевых боях, но никто не сомневался, что все будет отлично и в них.
В середине декабря на фронт приезжал Государь Император и делал смотр войскам в районе Барановичей. От 24-го полка на нем была сводная рота от всех частей полка. Ротой командовал поручик Федоров, а на первом взводе стоял подпоручик Павлов. Вызванные к Государю офицеры — кавалеры ордена выслушали его слова, заключенные фразой: «Не положу оружия, пока хоть один неприятельский солдат будет на земле нашей!».
В конце февраля следующего, 1916 года, простояв спокойно на реке Сервич шесть месяцев, 15-й корпус был переброшен по железной дороге в район ст. Молодечно, откуда пошел в район м. Поставы, где готовилось наступление и были уже сосредоточены 1-й и 20-й армейские и 1-й Сибирский корпуса.
Корпус оставался в резерве, когда в течение нескольких дней начала марта другие корпуса вели атаки на неприятельские позиции. Атаки кончились неудачей, 15-му корпусу так и не пришлось участвовать в наступлении, и он был направлен для занятия позиций от м. Поставы к югу до озера Нароч.
Полковник Чернавин обошел весь участок полка и сразу же началась разработка плана обороны, а затем и плана атаки неприятельской позиции. Но, если план сам по себе был более или менее ясен, то перед выполнением его офицеры становились в тупик. С появлением инструкций по атаке укрепленной позиции, одной — выпущенной генералом Гурко и другой — переведенной с французского, ответ становился яснее: огромную роль тут должна играть артиллерия. Офицеры, естественно, хотели знать ее действия детально, и полковник Чернавин давал им разъяснения на основании получаемых им свыше инструкций.
Роль артиллерии при наступлении на неприятельскую укрепленную позицию разделяется по времени на два периода: во-первых, — артиллерийская подготовка атаки, то есть разрушение пехотных и артиллерийских позиций противника, и, во-вторых, — содействие в продвижении пехоты. Если действия артиллерии в первый период основываются на заблаговременном изучении системы обороны противника, то во втором они полностью зависят от тесной связи наступающей пехоты с артиллерией. Полковник Чернавин говорил офицерам, что в неудачном наступлении у Постав артиллерия сделала свое дело в первый период наступления, но совершенно не выполнила его в продолжение второго периода: она вела «барабанный огонь», не обращая внимания на препятствия, встречаемые пехотой в ее продвижении, заставлявшие пехоту залегать, а потом и отходить. Вывод этот для симбирцев не был нов: он был сделан ими еще в боях под Гродно, но теперь офицеры надеялись, что этот недостаток будет устранен, они верили и полагались на полковника Чернавина.
Из всех командиров батальонов в 24-м полку наиболее активным в решении всех возникавших вопросов и наиболее требовательным был поручик Федоров, самый молодой и по летам и по службе. У него вскоре начались осложнения в легких, — вследствие отравления газами. На уговоры командира полка ехать лечиться поручик Федоров, надеясь участвовать в первых наступательных боях, отвечал: «Меня еще хватит на некоторое время».
Однако в его здоровье наступило ухудшение и, сдав батальон своему другу, поручику Павлову, поручик Федоров эвакуировался и через несколько месяцев умер. Имя его по заслугам стоит в Симбирском полку на первом месте.
В ноябре 1916 года, отбыв годичный стаж, оставил полк полковник Чернавин. Как и полковника Ушакова, полк душевно проводил его, воздав должное не только командиру полка и начальнику, но и воспитателю и человеку. Его заместил полковник Генерального штаба Волков, отличавшийся от двух своих предшественников сухостью и некоторым подчеркиванием своего официального положения. Все же он не мог не считаться с опытными своими подчиненными, практически отлично знавшими свое дело.
В декабре полковник Волков стал проявлять некоторое беспокойство и все чаще говорил офицерам о дисциплине, о ее внедрении и поддержании. Видимо, до него доходили какие-то тревожные слухи.
На грани 1916 и 1917 годов в армии происходило переформирование пехотных полков из четырехбатальонных в трехбатальонные и формирование новых дивизий 3-ей очереди. По жребию (батальон штабс-капитана Павлова — Георгиевского кавалера в жеребьевке не участвовал), из 24-го полка уходил батальон старого симбирца полковника Курдюмова, который и был назначен командиром нового Салтыково-Неверовского полка, названного так по именам шефов 23-го и 24-го полков, давших в него по батальону. Третий батальон полка формировался заново.
Оставшаяся сила 24-го полка все же была огромна: три батальона, три пулеметные команды по 12 пулеметов, команда бомбо-минометная
(10-12 орудий), команда пеших разведчиков (до 200 штыков), команды: связи, химическая, саперная, конных ординарцев и санитарная. Полковой перевязочный пункт, штаб полка, учебная команда, учебно-запасная пулеметная команда. Обозы 1-го и 2-го разряда. При полку был даже запасный батальон. Такой силы и состава были все полки 15-го корпуса и других корпусов на Западном фронте, проведших более года без активного участия в боевых операциях.
Мало что изменилось внешне с уходом из полка одного батальона. Полк продолжал занимать прежний участок позиции между озерами Мядзиол и Нароч или между Долже и Мядзиол, организовав оборону в глубину укрепленной полосы. Поражало безлюдие в окопах, но уверенность в достаточной крепости обороны была полная. Шла и подготовка к решительному весеннему наступлению.
Не было лишь морального спокойствия. Полковник Волков с волнением говорил офицерам о предъявленном правительству обвинении в «глупости или измене».
Наступил конец февраля… Революция… Отречение Государя…
Устои дисциплины, предписанные уставом, начали рушиться. Никаких рецептов к ее поддержанию полковник Волков дать не мог, а наказания по законам военного времени он считал приводящими к обратному результату. Офицеры предлагали решительные меры: тайное изъятие вредного элемента. Один раз командир на это пошел, и в полку как будто стало спокойнее. В другой раз он с участием учебной команды распустил собрание полкового комитета, занявшегося разбором вопросов, не подлежавших его ведению. Но всего этого не было достаточно. Солдатская масса, возбуждаемая явными и тайными агитаторами, хотя и оставалась внешне спокойной, но в своей среде тайно сплачивалась и организовывалась для целей, диктуемых из Совета солдатских и рабочих депутатов. Для массы солдат уже были чуждыми даже и приезжавшие в полк матросы Черноморского флота, приветствовавшие революцию, но призывавшие к продолжению войны до победы.
Выступление генерала Корнилова против правительства Керенского все офицеры приветствовали и просили полковника Волкова сообщить выше об их желании прийти на помощь Верховному Главнокомандующему. Полковник Волков был того мнения, что, оставаясь в полку, офицеры сделают главное дело: сохранят полк.
Неудача выступления генерала Корнилова усилила развал армии и полка. По отношению к офицерам начались серьезные эксцессы, и офицеров приходилось переводить в другие части, чтобы избежать насилий над ними. Солдатами замышлялось даже убийство командира полка, и ему пришлось тайно оставить полк. В командование полком вступил полковник Г., заигрывавший с солдатами. По настоянию офицеров начальник дивизии отправил подполковника Г. в распоряжение штаба армии, и во временное командование полком вступил штабс-капитан Павлов.
Через три дня прибыл новый командир полка полковник Генерального штаба Н. Это было в конце августа, а с начала сентября против офицеров начался уже форменный террор: в них стреляли, бросали в их землянки гранаты, учиняли самосуд. Один за другим офицеры, якобы за «оскорбление» солдат, изымались из полка под предлогом, что над ними будет суд, и направлялись в распоряжение комиссара армии.
Власти у офицеров уже не было никакой, а большевистский переворот лишил их даже чинов. Объявлен был «мир без аннексий и контрибуций».
С началом 1918 года армия приступила к демобилизации.
24-й пехотный Симбирский полк окончательно прекратил свое существование в гор. Козлове.
Немногие офицеры — симбирцы потом встречались в разных частях Добровольческой армии.
В. Е. Павлов.
(2 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading ...| Https://venstom.ru https://venstom.ru услуги стоматолога цены в москве прием стоматолога цены. venstom.ru |
Похожие статьи:
- 24-пехотный Симбирский генерала Неверовского полк (Продолжение, №109). – В. Павлов
- 24-й пехотный Симбирский генерала Неверовского полк. – В. Е. Павлов
- 13-й пехотный Белозерский Генерал-фельдмаршала кн. Волконского полк в гражданскую войну. – И. Горяйнов
- Братские могилы Симбирцев. – В.Н. Лукин
- №109 Март 1971 года
- Памяти трагически погибших офицеров одного полка. – А. Волков
- На Двине в 1915-1917 гг. (Окончание) – В. Е. Милоданович
- №122 Май 1973 года
- 42-й пехотный Якутский полк в гражданской войне. – Подполк. Чернопысский
Loading ...