Статьи из парижского журнала "Военная Быль" (1952-1974). Издавался Обще-Кадетским Объединением под редакцией А.А. Геринга
Saturday November 2nd 2024

Номера журнала

24 пехотный Симбирский генерала Неверовского полк (окончание). – В. Е. Павлов.



На позициях

Наступила зима. Боевые действия на За­падном фронте прекратились. Вероятно — до весны? Полки 15-го корпуса получили попол­нение и снова стали четырехбатальонными, по 200 и более штыков в ротах. Прибывало попол­нение и офицерами, в большинстве — прапорщиками, иногда произведенными за боевые отли­чия из фельдфебелей и подпрапорщиков.

Среди последних были и те, кто впервые взяли винтовку в руки в Гомеле, при формиро­вании корпуса, как, например, прапорщик Каминский. Поразительный тип бойца, раз­ведчика, партизана, он сам напрашивался на боевые поиски и выполнял их отлично. Он умел подбирать людей. Командиром полка ему было поручено сформировать команду раз­ведчиков. С ней он действовал отлично, пока не потерял кисть руки. Его заменил пра­порщик Прохоров, из кадровых солдат, имя которого было известно не только во всей дивизии, но и у немцев: он не раз приво­дил «языка» и захватывал пулеметы, но од­нажды утром со своей командой в 200 шты­ков уничтожил полностью заставу немцев в две роты, несмотря на то, что она была окру­жена восемью рядами проволоки. Для разру­шения проволоки прапорщик Прохоров исполь­зовал «ползучие мины», изобретенные под­прапорщиком саперного батальона корпуса. Три мины — три прохода в проволоке. Три взво­да врываются на заставу, забрасывая убежища гранатами, врываются в первую линию немцев, все взрывают, а в это время четвертый взвод ликвидирует защитников и пулеметы. Все бы­ло рассчитано «на быстроту», и немецкие ба­тареи открыли огонь только тогда, когда ко­манда уже вернулась в свои окопы. Было взято два пленных, один пулемет, а некото­рые разведчики, чтобы не возвращаться с пу­стыми руками, принесли стальные стрелковые щиты. Все прошло с потерей лишь четырех сол­дат ранеными.

В полку шли усиленные занятия, как на позиции, так и в резерве. Командир полка полковник Ушаков не только отдавал распоря­жения и следил за их выполнением, но и ру­ководил делом. В резерве он часто собирал офицеров и проводил с ними занятия по так­тике и по обучению и воспитанию солдат. Он обязывал участников боев делать доклады о них и проводил подробные разборы. Между ним и офицерами выработалось полное едино­мыслие и взаимопонимание.

 В конце 1915 года в Симбирском полку имели место два события: Первое из них — награждение орденом св. Георгия подпору­чика Павлова и находившегося на излечении после отравления газами подпоручика Федо­рова. Награждение было проведено торжест­венно: поздоровавшись с выстроенным пол­ком, начальник дивизии вызвал к себе под­поручика Павлова и, обращаясь к полку, ска­зал:

— Много героев дал полк, много в нем на­гражденных Георгиевским крестами и медаля­ми, и вот теперь награждены Государем Импе­ратором и его офицеры… Полк, слушай на-караул!…

Адъютант прочитал Высочайшую грамоту:

— Божией милостью Мы, Император Все­российский, Царь Польский и пр., утверждаем награждение орденом святого Великомучени­ка Георгия 4-ой степени подпоручика нашего… Павлова Василия за то, что в бою 7 июня 1915 года у д. Недржвица-Дужа, когда против­ник в превосходных силах, прорвавшись меж­ду частями полка, вынуждал к отходу не толь­ко полк, но и соседние с ним части, подпору­чик Павлов во главе своей роты первым бро­сился на помощь уже окруженному соседне­му батальону, штыками выбил противника из наших окопов, воодушевил своим примером соседние части и, ведя далее энергичное на­ступление, обратил противника в беспорядоч­ное бегство, захватив около 600 пленных».

Следует государственная печать.

По прочтении грамоты начальник дивизии приколол к груди подпоручика Павлова орден, вручил ему грамоту и провозгласил «ура!» первым Георгиевским кавалерам — офицерам дивизии.

Полк взял «к ноге». Вызвав к себе офице­ров полка, начальник дивизии сказал им:

— Подвиг офицеров, детали которого они знают, ценен сам по себе, но мало кто знает, что он имеет значение не только для полка, но и в масштабе всей армии: если бы прорыв против­ника удался, то он пересек бы шоссе, по которо­му должны были отходить части, находящиеся влево. Им пришлось бы отходить по лесам, по песчаным дорогам. Этого не произошло. Представление ваших офицеров командиром полка было не просто подписано им, но и серьезно обосновано, так же как и команди­ром корпуса. Этим объясняется, что букваль­но одинаково, с разницей в одном лишь сло­ве: рота и батальон, описанный подвиг приз­нан достойным высокой награды для обоих офицеров».

После этого полк был отпущен, а офицеры собрались в помещении школы, где скромно чествовали подпоручика Павлова и отсутст­вующего подпоручика Федорова. Начальник дивизии сказал между прочим, что для то­го, чтобы офицеру получить орден нужны три благоприятных случая: во-первых, чтобы в бою представился случай отличиться, во-вторых, — чтобы подвиг подошел под ста­тут и, в-третьих, чтобы представление про­шло бы в Георгиевской Думе. Много пред­ставлений не проходит в Думе.

В продолжение многих дней в полку шли разговоры о своих Георгиевских кавалерах. Подпоручика Павлова поздравляли солдаты, как лично видевшие его подвиг, так и слы­шавшие рассказы от участников боя. И эти поздравления были особенно ценны. Среди офицеров шли разговоры о «случаях». До­бавлялся ряд «неблагоприятно» влияющих на представления и зависящих от «характе­ра» командира полка, от характера офице­ра и др. Подпоручик Павлов добавлял свои: он и рота знали лес и фольварк; соседняя часть отошла и тем представила возмож­ность с ее участка произвести удар в шты­ки. Приводил он и «случаи» романтического свойства: отпущенная в лесу козочка, кото­рая, может быть, «принесла счастье», и вто­рой: его подпоручика Федорова благослове­ние девушки со словами: «Будьте героями!», повторяемыми в каждом ее письме.

Подпоручик Федоров, находившийся в са­натории, как-только узнал о своем награж­дении, выписался и приехал в полк. Ко дню праздника ордена св. Георгия он был коман­дирован, как наиболее отличившийся в кор­пусе офицер (орден св. Георгия, орден св. Вла­димира, английский крест), в Ставку Государя Императора и вернулся в чине поручика.

Второе событие в полку — полковник Уша­ков отбыл годичный стаж и оставлял полк. Тяжело было расставаться с отличным во всех отношениях командиром. Он сдал полк Генерального штаба полковнику Чернавину.

Полковник Чернавин поразил всех своей скромностью: медленно проходя по фронту вы­строенного полка и здороваясь с каждой ротой, он как бы представлялся полку, а не наоборот. А потом, собрав офицеров, он поразил их окон­чательно своей первой же фразой:

— Гг. офицеры! Я — теоретик, а вы — прак­тики! Так давайте совместим наши знания и опыт.

И началась дружная совместная работа командного состава полка, в течение года ни­чем не омраченная. Правда, полковнику Чер­навину не пришлось вести полк в полевых боях, но никто не сомневался, что все будет отлично и в них.

В середине декабря на фронт приезжал Го­сударь Император и делал смотр войскам в рай­оне Барановичей. От 24-го полка на нем бы­ла сводная рота от всех частей полка. Ротой командовал поручик Федоров, а на первом взводе стоял подпоручик Павлов. Вызванные к Государю офицеры — кавалеры ордена вы­слушали его слова, заключенные фразой: «Не положу оружия, пока хоть один неприятель­ский солдат будет на земле нашей!».

В конце февраля следующего, 1916 года, про­стояв спокойно на реке Сервич шесть месяцев, 15-й корпус был переброшен по железной до­роге в район ст. Молодечно, откуда пошел в рай­он м. Поставы, где готовилось наступление и были уже сосредоточены 1-й и 20-й армейские и 1-й Сибирский корпуса.

Корпус оставался в резерве, когда в течение нескольких дней начала марта другие корпуса вели атаки на неприятельские позиции. Атаки кончились неудачей, 15-му корпусу так и не пришлось участвовать в наступлении, и он был направлен для занятия позиций от м. Поставы к югу до озера Нароч.

Полковник Чернавин обошел весь участок полка и сразу же началась разработка пла­на обороны, а затем и плана атаки неприя­тельской позиции. Но, если план сам по се­бе был более или менее ясен, то перед вы­полнением его офицеры становились в тупик. С появлением инструкций по атаке укрепленной позиции, одной — выпущенной генералом Гур­ко и другой — переведенной с французского, ответ становился яснее: огромную роль тут должна играть артиллерия. Офицеры, есте­ственно, хотели знать ее действия детально, и полковник Чернавин давал им разъяснения на основании получаемых им свыше инструк­ций.

Роль артиллерии при наступлении на не­приятельскую укрепленную позицию разде­ляется по времени на два периода: во-пер­вых, — артиллерийская подготовка атаки, то есть разрушение пехотных и артиллерийских позиций противника, и, во-вторых, — содейст­вие в продвижении пехоты. Если действия артиллерии в первый период основываются на заблаговременном изучении системы обороны противника, то во втором они полностью зависят от тесной связи наступающей пехоты с артил­лерией. Полковник Чернавин говорил офи­церам, что в неудачном наступлении у Постав артиллерия сделала свое дело в первый период наступления, но совершенно не вы­полнила его в продолжение второго периода: она вела «барабанный огонь», не обращая вни­мания на препятствия, встречаемые пехотой в ее продвижении, заставлявшие пехоту зале­гать, а потом и отходить. Вывод этот для симбирцев не был нов: он был сделан ими еще в боях под Гродно, но теперь офицеры надея­лись, что этот недостаток будет устранен, они верили и полагались на полковника Чернавина.

Из всех командиров батальонов в 24-м полку наиболее активным в решении всех возникав­ших вопросов и наиболее требовательным был поручик Федоров, самый молодой и по летам и по службе. У него вскоре начались ослож­нения в легких, — вследствие отравления газа­ми. На уговоры командира полка ехать ле­читься поручик Федоров, надеясь участвовать в первых наступательных боях, отвечал: «Ме­ня еще хватит на некоторое время».

Однако в его здоровье наступило ухудше­ние и, сдав батальон своему другу, поручику Павлову, поручик Федоров эвакуировался и через несколько месяцев умер. Имя его по заслугам стоит в Симбирском полку на пер­вом месте.

В ноябре 1916 года, отбыв годичный стаж, оставил полк полковник Чернавин. Как и пол­ковника Ушакова, полк душевно проводил его, воздав должное не только командиру полка и начальнику, но и воспитателю и человеку. Его заместил полковник Генерального штаба Волков, отличавшийся от двух своих пред­шественников сухостью и некоторым подчер­киванием своего официального положения. Все же он не мог не считаться с опытными своими подчиненными, практически отлично знавши­ми свое дело.

В декабре полковник Волков стал прояв­лять некоторое беспокойство и все чаще го­ворил офицерам о дисциплине, о ее внедре­нии и поддержании. Видимо, до него доходили какие-то тревожные слухи.

На грани 1916 и 1917 годов в армии проис­ходило переформирование пехотных полков из четырехбатальонных в трехбатальонные и формирование новых дивизий 3-ей очереди. По жребию (батальон штабс-капитана Павлова — Георгиевского кавалера в жеребьевке не уча­ствовал), из 24-го полка уходил батальон ста­рого симбирца полковника Курдюмова, кото­рый и был назначен командиром нового Салтыково-Неверовского полка, названного так по именам шефов 23-го и 24-го полков, давших в него по батальону. Третий батальон полка фо­рмировался заново.

Оставшаяся сила 24-го полка все же была огромна: три батальона, три пулеметные коман­ды по 12 пулеметов, команда бомбо-минометная

(10-12 орудий), команда пеших разведчиков (до 200 штыков), команды: связи, химическая, саперная, конных ординарцев и санитарная. Полковой перевязочный пункт, штаб полка, учебная команда, учебно-запасная пулеметная команда. Обозы 1-го и 2-го разряда. При пол­ку был даже запасный батальон. Такой силы и состава были все полки 15-го корпуса и дру­гих корпусов на Западном фронте, провед­ших более года без активного участия в боевых операциях.

Мало что изменилось внешне с уходом из полка одного батальона. Полк продолжал за­нимать прежний участок позиции между озе­рами Мядзиол и Нароч или между Долже и Мядзиол, организовав оборону в глубину укреп­ленной полосы. Поражало безлюдие в окопах, но уверенность в достаточной крепости оборо­ны была полная. Шла и подготовка к реши­тельному весеннему наступлению.

Не было лишь морального спокойствия. Пол­ковник Волков с волнением говорил офицерам о предъявленном правительству обвинении в «глупости или измене».

Наступил конец февраля… Революция… От­речение Государя…

Устои дисциплины, предписанные уставом, начали рушиться. Никаких рецептов к ее под­держанию полковник Волков дать не мог, а на­казания по законам военного времени он счи­тал приводящими к обратному результату. Офи­церы предлагали решительные меры: тайное изъятие вредного элемента. Один раз командир на это пошел, и в полку как будто стало спо­койнее. В другой раз он с участием учебной команды распустил собрание полкового коми­тета, занявшегося разбором вопросов, не под­лежавших его ведению. Но всего этого не было достаточно. Солдатская масса, возбуж­даемая явными и тайными агитаторами, хо­тя и оставалась внешне спокойной, но в сво­ей среде тайно сплачивалась и организовыва­лась для целей, диктуемых из Совета солдат­ских и рабочих депутатов. Для массы солдат уже были чуждыми даже и приезжавшие в полк матросы Черноморского флота, привет­ствовавшие революцию, но призывавшие к про­должению войны до победы.

Выступление генерала Корнилова против правительства Керенского все офицеры привет­ствовали и просили полковника Волкова сооб­щить выше об их желании прийти на помощь Верховному Главнокомандующему. Полковник Волков был того мнения, что, оставаясь в пол­ку, офицеры сделают главное дело: сохранят полк.

Неудача выступления генерала Корнилова усилила развал армии и полка. По отношению к офицерам начались серьезные эксцессы, и офицеров приходилось переводить в другие части, чтобы избежать насилий над ними. Солдатами замышлялось даже убийство ко­мандира полка, и ему пришлось тайно оста­вить полк. В командование полком вступил полковник Г., заигрывавший с солдатами. По настоянию офицеров начальник дивизии отправил подполковника Г. в распоряжение штаба армии, и во временное командование полком вступил штабс-капитан Павлов.

Через три дня прибыл новый командир полка полковник Генерального штаба Н. Это было в конце августа, а с начала сентября против офицеров начался уже форменный террор: в них стреляли, бросали в их зем­лянки гранаты, учиняли самосуд. Один за другим офицеры, якобы за «оскорбление» сол­дат, изымались из полка под предлогом, что над ними будет суд, и направлялись в распо­ряжение комиссара армии.

Власти у офицеров уже не было никакой, а большевистский переворот лишил их даже чи­нов. Объявлен был «мир без аннексий и конт­рибуций».

С началом 1918 года армия приступила к де­мобилизации.

24-й пехотный Симбирский полк окончатель­но прекратил свое существование в гор. Коз­лове.

Немногие офицеры — симбирцы потом встречались в разных частях Добровольческой армии.

В. Е. Павлов.

© ВОЕННАЯ БЫЛЬ


Голосовать
ЕдиницаДвойкаТройкаЧетверкаПятерка (2 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading ... Loading ...





Похожие статьи:

Добавить отзыв