Статьи из парижского журнала "Военная Быль" (1952-1974). Издавался Обще-Кадетским Объединением под редакцией А.А. Геринга
Wednesday November 6th 2024

Номера журнала

Дело Полковника Мясоедова. – П. Ишеев



Мне не раз приходилось встречать в стать­ях и воспоминаниях различные мнения о ви­новности полковника Мясоедова. Некоторые же авторы определенно утверждают, что Мясо­едов пострадал невинно. Это, мол, тот «стре­лочник», на которого можно было свалить ви­ну за наши неудачи в Восточной Пруссии. Так как в высказываниях этих встречаются многие неточности, то позволю себе напомнить о не­которых фактах. Может быть тогда дело Мя­соедова будет оценено несколько иначе, чем сделал это польский писатель Мацкевич.

Я лично знал подполковника Мясоедова в бытность его начальником Вержболовского жандармского железнодорожного отделения. В молодости офицер одного из пехотных полков Ковенского гарнизона, женатый на дочери вла­дельца Ковенского гвоздильного завода Тильманса, по рождению немке, он вскоре перешел на службу в Отдельный корпус жандармов.

Нас, офицеров Уланского полка, стоявшего в 20-ти верстах от этой пограничной станции, поражали те крупные связи, которые имел простой жандармский офицер в Германии, и тот широкий размах, с которым он жил. После одного случая в полку его перестали прини­мать, но молодые офицеры бывали у него, — как бы инкогнито, ибо влекла туда нас обво­рожительная хозяйка, широкое хлебосольство и интересные приезжие немки.

И вот в один прекрасный день меня, как полкового адъютанта, требует к себе на квар­тиру командир полка, бывший в ту первую ре­волюционную вспышку (1905 г.) Начальником военного района двух пограничных уездов. За­стаю там жандармского офицера, прибывшего из Петербурга с секретным поручением штаба корпуса жандармов произвести обыск у под­полк. Мясоедова, и получаю приказание заго­товить предписание командиру эскадрона в ме­стечке Вержболово содействовать этому офице­ру при производстве обыска. Цель такового: найти огнестрельное оружие, которым якобы торгует подполк. Мясоедов, перевозя его тай­но через границу. Но за этим скрывалось, как говорили еще тогда, нечто другое, сиречь шпио­наж.

Что было обнаружено при обыске — не знаю. Жандармский офицер укатил в ту же ночь, с какими-то вещественными доказательствами, в Петербург. А результат был таков: подполк. Мясоедов вскоре был отрешен от занимаемой им должности и удален из Корпуса жандармов.

Выйдя в запас, Мясоедов делается, видимо для отвода глаз, представителем одной круп­ной автомобильной немецкой фирмы. Опять широкий образ жизни: открытый дом, посто­янные приемы. жена его сближается с супру­гой Сухомлинова. И Мясоедов свой человек в доме Военного министра. Его нашумевшая в свое время история с редактором «Вечернего Времени» Бор. Сувориным и затем дуэль с Гуч­ковым, — хорошо были известны всем и писа­лось тогда об этом много.

Грянул гром войны. Завод Тильманса, тестя Мясоедова, закрывают, а его самого, бывшего на подозрении еще в мирное время, высылают вглубь России. Мясоедова призывают из запа­са, он надевает мундир подполковника, с за­числением по армейской пехоте и назначается в распоряжение Военного министра ген. Сухо­млинова, пользуясь его особым покровительст­вом.

Материал, который мог добыть у Военного министра бывший жандармский офицер, не удовлетворял, видимо, его «хозяев». От него требовали более интересных для них оператив­ных сведений. Но для этого надо было проник­нуть на фронт.

И вот в один прекрасный день в штабе 1-ой армии появляется подполк. Мясоедов с реко­мендательным письмом Военного министра, с просьбой о назначении его в штаб армии. Но здесь ему не повезло. Начальник штаба генерал Одишелидзе, по докладу начальника контр­разведывательного отделения подполк. Беловодского, знавшею хорошо прошлое своего со­служивца, — ему вежлив отказал. Но Мясо­едов не унывает. Возвращается в Петроград и, заручившись новой рекомендацией, направля­ется в штаб 10-ой армии. Здесь письмо Воен­ного министра возымело свое действие и Мясо­едов назначается на штатную должность штаб-офицера для поручений при разведывательном отделении этого штаба.

Непонятно, как об этом мог не знать на­чальник штаба крепости ген. Бурковский, ко­гда сообщил Б. Бучинскому, что в крепость приехал, «командированный Ставкой жан­дармский полковник Мясоедов», а не штаб- офицер из штаба 10-ой армии, ничего общего тогда с жандармерией не имевший. Странно, что об этом повторяет дальше и Б. Бучинский, говоря: «К нам в хату вошел высокий, очень представительный, элегантно одетый, жан­дармский полковник…». Да и Ставка бы­ла здесь не причем, ибо все это дело было воз­буждено штабом Сев.-Зап. фронта. Откуда и был назначен председателем военно-полев. су­да, ген. штаба полковник Л.

Были ли у Мясоедова сообщники? Суд это­го не выяснил. На вопрос, поставленный ему об этом председателем суда, он ответил: «Если я их назову, то вы все здесь ахнете».

Действительно ли за спиной Мясоедова сто­яли такие лица, которых он назвать не мог, или делал только вид, что таковые существуют, стараясь тем воздействовать на суд? Но это его не спасло. Мясоедов был приговорен к повеше­нию.

Все это мне известно со слов генерала Тур­бина, присутствовавшего на суде.

Варшавский ген.-губернатор князь Енгалычев, в распоряжении коего я в то время состоял, должен был, как пользующийся правами ко­мандующего войсками округа, приговор этот утвердить. Не желая, видимо, брать на себя та­кую ответственность, князь Енгалычев, имев­ший большие связи в Ставке, телеграфировал Верховному Главнокомандующему Вел. Кня­зю Николаю Николаевичу о приговоре суда. Вскоре от Вел. Князя был получен ответ: «Другого решения быть не может». И приговор был утвержден.

На рассвете Мясоедов был повешен.

Присутствовавший на казни, по приказанию ген.-губернатора, полковник Олсуфьев говорил мне, что Мясоедов держался перед казнью все время подчеркнуто спокойно и самоуверенно, как будто надеясь, что кто-то должен его спа­сти.

Кн. П. Ишеев.

Добавить отзыв