Статьи из парижского журнала "Военная Быль" (1952-1974). Издавался Обще-Кадетским Объединением под редакцией А.А. Геринга
Monday December 2nd 2024

Номера журнала

Газовая атака. – В. Дрейер



В начале августа, напротив позиций 275-го Лебединского, которым я командовал, и сосед­него, справа, полка той же 69-ой пехотной ди­визии, из немецких передовых окопов каждую ночь начали слышаться какие-то подозритель­ные шумы. Ничего точно узнать не удалось, тем более, что вскоре эти шумы прекратились. Только позже мы поняли, что немцы, устано­вив баллоны с хлорным газом, ждали благо­приятного западного ветра, чтобы отправить нас на тот свет.

Думая о возможной газовой атаке, я начал принимать меры. Были проверены газовые угольные маски; для себя, на всякий случай, я получил вторую; все солдаты в окопах также их получили. Не доставало только для стояв­ших в дальнем резерве и для большинства денщиков. В приказе по дивизии рекомендо­валось всем, кому нехватит масок, закрывать рот и нос смоченной в какой-то медицинской жидкости марлей. И жидкость и марля были выданы.

Находясь всегда вблизи позиции, я неиз­менно, руками своей саперной команды соору­жал деревянный дом из двух комнат для нас с денщиком, с обращенной к тылу террасой. На всякий случай, весь этот барак был окру­жен снопами соломы, которую полагалось за­жечь, как только появятся газы. Уверяли, что газы не проникнут тогда внутрь дома.

В тот памятный день, мой деревянный до­мик, отчасти прикрытый тенью единственного дерева, находился рядом с третьей линией око­пов, где располагался батальон резерва, а вблизи был выстроен командный пункт с блиндажем, с заранее проведенными к позиции линя­ми телефонов.

Часа в три дня бригадный генерал Котлубай звонит из дивизии и говорит:

— Я хочу приехать к вам вечером, и не один; пойдем сначала на позицию, а затем по­сидим, поговорим.

Я сразу понял, что без шашлыка и выпив­ки не обойтись и что под «аллаверды» этому кавказцу нужна будет и музыка. Послал в обоз за своим квартетом, мобилизовал повара Пав­ла, не забыл и «Напереули» — красное кавказ­ское вино типа бордо, доставленное мне как- то из Кисловодска отпускным солдатом.

Появляется Котлубай и с ним две наши «зубодралки», наряженные, надушенные, веселые. Ни о какой позиции, конечно, не было и речи. Осведомился только:

— Что у вас слышно? (так обыкновенно спрашивали в Польше), и затем — к столу, на террасу.

И вот, под звуки рыдающей скрипки, в об­ществе двух миловидных женщин, за велико­лепно сервированным ужином, в тихую авгу­стовскую ночь не заметили, как шло время, и когда мой чудесный грузин, после неоднократ­ного «аллаверды» и «мравалджамие», взглянул на часы, была уже полночь. Ни одного выстре­ла за все это время не раздалось со стороны немцев. Казалось, что все происходило — и ели и пили мы — не здесь, у порога смерти, а где-то далеко, в каком-то загородном рестора­не, не то в Петербурге на Островах, не то в Одессе, на Большом Фонтане.

В первом часу гости уехали, я лег спать. Вдруг сквозь сон чувствую, что что-то происхо­дит. Открываю глаза, слышу сильные артил­лерийские взрывы и падение, как град, шрап­нелей на крышу моего дома. Кричу:

— Молчанов, давай живо одеваться!

Едва успел надеть штаны и влезть в сапоги,

в комнату вбегает, с лицом искаженным от ужаса, офицер и от волнения едва произносит:

— Господин полковник, газы! Немцы пусти­ли газы! — и убегает в свою роту.

В мгновенье ока я был одет, и к денщику:

— Давай маску, одевай сам и зажигай соло­му!

Натягиваю маску, волнуюсь, и, о ужас! ре­зина, что одевалась на голову, лопается. Чув­ствую уже запах хлора. Молчанов немедленно снимает свою маску и подает мне, а сам бежит к чемодану,. вытаскивает мою запасную и на­девает на себя.

Дежурный вестовой уже поджег солому и все вокруг моего дома запылало. Направляюсь к командному пункту, отдаю по телефону, сквозь маску, нужные распоряжения и одно­временно рассылаю ординарцев к батальонным

Полковник Ген. Штаба В. Н. фон-Дрейер.

командирам.

Было около двух часов ночи, когда первая волна газов целиком покрыла все расположе­ние полка, до полкового резерва включитель­но. За ней последовали еще две волны, пущен­ные противником в 4 и 6 часов утра. Стрельба артиллерийская и ружейная не прекращалась ни на минуту. Вслед за третьей волной, когда она прошла тыл полка, немцы двинулись в атаку.

На всем моем фронте она целиком была от­бита; в соседнем полку немцы взяли пленных и пулеметы.

Потери от газов и последовавшей за ними атаки были огромные. Выведено из строя: око­ло 1.200 солдат, большая часть умерли; 18 офи­церов — умершие или тяжело отравленные; много санитаров, очищавших утром окопы и снявших раньше времени маски, скончались позже в лазаретах. Почти все денщики, у ко­торых не оказалось масок, а была только мар­ля, скончались на месте в тяжелых страдани­ях. На позиции находилось 26 лошадей, доста­вивших накануне продовольствие; все они по­дохли, мучаясь и исходя пеной.

Страшную картину представляла вся мест­ность, где накануне все было покрыто зеленью, а после газов осталась желтая, как солома, тра­ва и такие же деревья. Всюду, едва передви­гаясь и тяжело дыша, ползали полевые мыши и лягушки; в соседней речке плавали мертвые рыбы.

Не снимая маски в течение пяти часов, ед­ва не задохшись, я благополучно вышел из тя­желого испытания, но в продолжении месяца с трудом ходил и совершенно не мог ездить верхом. Отпущенный для поправления здо­ровья на три недели в Москву, в середине сен­тября я вернулся в полк, продолжавший вести до самой революции неинтересную и безотрад­ную позиционную войну.

В. Дрейер.

Добавить отзыв