Хотя Персидская казачья бригада органически и не была частью российских вооруженных сил, истории которых посвящены страницы нашего журнала, тем не менее некая внутренняя связь, существовавшая между ними, несомненна. Самое формирование бригады, ставшее возможным лишь благодаря согласию на это Императора Александра ІІ-го, русский офицер – начальник бригады, обучение и военная подготовка, находившиеся в руках русских инструкторов, «кадетский корпус», существовавший при бригаде для подготовки офицеров-персов, и, наконец, материальные средства, отпускавшиеся на содержание бригады русским правительством до октябрьской революции, все это предназначало персидскую казачью бригаду быть проводником русского влияния в Персии и делало ее одним из факторов русской военной и политической стратегии в этой стране, долгие годы служившей, как известно, ареной напряженной политической борьбы между Россией и Англией.
Вот почему мы и считаем небезынтересным предложить вниманию читателей эти отрывки из воспоминаний штабс-ротмистра Высоцкого, одного из непосредственных участников этого важного для русских интересов дела.
Когда Наср-Эддин Шах посетил Россию и на Царском смотру увидел казачью джигитовку, она ему так понравилась, что он просил Государя Александра ІІ-го прислать ему инструкторов для обучения персидских солдат этому виду конного спорта.
Государь дал свое согласие и командировал в Персию полковника генерального штаба Домонтовича с несколькими казачьими урядниками — хорошими джигитами. 1 июля 1879 года было положено основание Персидской казачьей Его Величества Шаха бригады. Начальником бригады были последовательно: в 1879 г. полковник Домонтович, 1881 г. полковник Чарковский, 1886 г. полковник Кузьмин-Караваев, 1890 г. полковник Шнеур, 1893 г. ротмистр Бельгард (командующий), 1894 г. полковник Косоговский, затем полковник Чернозубов, полковник Ляхов, в 1908 или 1909 г.г. генерал-майор князь Вадбольский, в 1914 г. подполковник Прозоркевич (вр. командующий), в 1916 генерал-майор барон Майдель, переформировавший бригаду в дивизию. В 1918 году — полковник Клерже, которого сменил полковник Старосельский.
Начальником бригады всегда назначался офицер генерального штаба, состоявший негласным российским военным агентом в Персии.
19 октября 1920 года была произведена ликвидация дивизии, то есть были отчислены все русские инструктора и начальником дивизии был назначен уже персидским правительством сардар Гомоюн, персидский генерал, не «казак», после которого дивизию принял сартип Реза Хан, будущий шах.
Прибыв в Персию, полковник Домонтович произвел набор персидских офицеров и казаков. Сначала бригада состояла всего лишь из 200 человек, размещенных в Давудие, близ Таджириша (дачное место тегеранцев, теперь почти соединившееся с Тегераном). Давудие представлял собою большой сад, в котором находился небольшой дом из двух комнат. Казаки разместились в саду, в палатках, а офицеры в этом домике. По мере развертывания бригады, она была переведена в Каср Каджар, где имелся большой плац для обучения (Каср Каджар летний дворец Шаха в 6-7 клм. от Тегерана, давно им покинутый, так как летом там очень жарко. Теперь там находится тюрьма и, рядом, радиостанция). Затем бригада получила в центре города, около Тубхане, большой участок земли, где понемногу строились казармы (часть казаков жила у себя на дому), конюшни, цейхгаузы, лазарет, помещения для кадетского корпуса и прочие постройки. Когда я приехал в бригаду в 1914 году, я уже застал там хорошие постройки со всем необходимым, очень хороший дом для начальника бригады и при нем хорошие квартиры для русских инструкторов, хорошо обставленные и со всеми удобствами. Все это постепенно приобреталось начальниками бригады. Уже при мне, когда надо было присоединить к плацу небольшой участок земли, который правительство почему-то не давало бригаде, министру послали в подарок, зная любовь персов к оружию, русскую 3-лн. винтовку, и нужный участок земли был немедленно передан бригаде.
Прежнее расположение бригады в Каср Каджар тоже оставалось в распоряжении бригады, и там были устроены помещения для летнего лагеря и хорошие дачи для начальника бригады и инструкторов. Раза два в год, чаще всего в Каср Каджар, бригада представлялась Шаху, проходя в конце смотра церемониальным маршем (русские инструктора в строю не находились. Вообще, русские в строю никогда не стояли и только во дворце, на «саляме», стояли перед строем). Затем производилась джигитовка, которую Шах всегда смотрел с удовольствием. Надо отдать справедливость нашим инструкторам — нижним чинам, они прекрасно обучили персидских казаков, которые по природе были хорошими наездниками, любили лошадей и, охотно занимаясь, джигитовали не хуже русских казаков. Будучи гусаром, я лично обучать джигитовке не мог и только следил за чистотой приемов и за точным выполнением программы занятий.
В 1914 году состав бригады был следующим: начальник бригады и шесть русских офицеров инструкторов (инструктора-офицеры командировались в бригаду на два года. Но командировку можно было продлить или повторить): один инструктор кавалерист, один — пехотинец, один — артиллерист и директор кадетского корпуса, все находившиеся в Тегеране; один инструктор в Тавризе и один — в Реште. Затем, человек около 15 русских вахмистров и урядников; русский доктор, ветеринарный фельдшер, казначей и несколько преподавателей в кадетском корпусе, эти последние — по вольному найму начальника бригады.
Кавалерия: 4 кавалерийских полка (вернее — дивизиона, так как каждый полк состоял из двух эскадронов). Один полк — гвардейский и три номерных. Пехота: стрелковый батальон четырехротного состава, пулеметная команда, которой командовал подполковник Реза Хан, будущий шах. Артиллерия состояла из одной конной и одной горной батарей. Эти части были расположены в Тегеране. В Тавризе, постоянной резиденции «валиахта», наследника, — один эскадрон кавалерии и одна рота пехоты и в Реште — около роты пехоты.
Кадетский корпус (шесть классов), с преподавателями русскими и персами, обучение в котором производилось на русском языке, кроме, конечно, персидской литературы и некоторых других персидских предметов, преподававшихся на персидском языке. По окончании корпуса кадеты производились в офицеры. Они свободно говорили по-русски и были воспитаны в русском духе.
Двухклассная школа казачьих детей, куда принимались дети казаков.
При очень хорошо оборудованном бригадном лазарете имелась фельдшерская школа, в которой обучали персов русский доктор и русский лекарский помощник.
Были в бригаде также прекрасный духовой и струнный оркестры, которыми руководил персидский капельмейстер, окончивший московскую консерваторию.
Канцелярий в бригаде было две, одна — с русским делопроизводителем, он же и казначей, и русскими писарями, другая — персидская, с начальником штаба бригады, двумя адъютантами и целым штатом своих писарей и канцеляристов.
Вооружена бригада была 3-лн. винтовками образца 1891 г. и, главным образом, берданками. Было и некоторое количество австрийских винтовок системы Верндль, впоследствии замененных берданками. Такое разнообразие в вооружении затрудняло, конечно, снабжение бригады ружейными патронами. Наличие австрийских ружей объясняется тем, что в персидской
армии раньше были австрийские инструктора, оставившие и другой след в Персии: на «саляме» Шаха старшие персидские генералы появлялись иногда в белых австрийских мундирах.
В кавалерии были, конечно, винтовки укороченного, кавалерийского образца.
На вооружении артиллерии состояли орудия системы Шнейдера, пулеметы были «Максима».
Одеты были персидские казаки в казачью форму Кубанского казачьего войска. Гвардейский кавалерийский полк носил красные черкески и белые папахи. Русские офицеры-инструктора имели форму Терского казачьего войска, но сохраняли свою полковую форму, которую и могли носить вне службы, так же как и инструктора — нижние чины, сохранявшие форму своего войска. Штатские костюмы не допускались.
Набор казаков в бригаду производился по вольному найму. Брали преимущественно молодых, но иногда принимали и пожилых и, так как предельного возраста для поступления на службу установлено не было, то встречались иногда и довольно старые казаки. Их назначали, по возможности, на нестроевые должности, — служителями в кадетский корпус, сторожами и пр. Казак получал жалованье в 5 туманов в месяц (в 1914 году туман стоил 1 доллар, или немного менее 2 рублей). Конные казаки должны были иметь своих лошадей, которые принимались комиссией под контролем инструкторов. Конский состав в кавалерии был очень хорош. Хорошая лошадь под казачье седло стоила тогда туманов 40-50. У многих офицеров были хорошие лошади, арабы или туркмены. Офицеры персы интересовались скачками и готовили к ним своих лошадей по-своему, кормя их яйцами, маслом и т. п. Скачки бывали и офицерские и джентльменские.
Персидские офицеры производились в чины очень быстро и точных правил для производства не существовало. До чина полковника производил персидских офицеров сам начальник бригады своей властью. Вообще же власть начальника бригады в бригаде была безгранична: он по своему усмотрению, вне всяких правил, мог производить в следующий чин, мог перескакивать через чины, лишать чина, разжаловать офицера в казаки, принимать офицеров на службу и увольнять их. В бригаде был он полновластным хозяином. Только в чин генерала производил Шах, так как чин генерала был связан с пожалованием ордена Льва и Солнца определенной степени, с соответствующей лентой через плечо. И если начальник бригады имел право уволить генерала от службы в бригаде, он не мог лишить его генеральского чина, и такой генерал считался состоящим в запасе. Офицеров же, уволенных от службы, начальник бригады мог по своему усмотрению оставлять в запасе или совершенно лишать чина.
Во внутренние дела бригады Шах никогда не вмешивался и производил в генералы тоже по представлению начальника бригады, который считался в чине «сардара» (чин выше полного генерала) и имел соответствующую ленту ордена Льва и Солнца, а также «Тимсал», портрет Шаха, украшенный алмазами, для ношения на груди. Офицеры-инструктора получали орден Льва и Солнца с лентой «сартипа», то есть генерал-майора, а потом и «мирпенджа», генерал-лейтенанта. Так как русские офицеры являлись не только инструкторами, но и начальниками персидских офицеров, эти ленты жаловались им для того, чтобы персидским генералам и офицерам не было бы обидно подчиняться русским офицерам в таких малых чинах. Кроме того, офицеры-инструктора жаловались Шахом еще и почетной шашкой, украшенной драгоценными камнями. Инструктора-нижние чины награждались орденом Льва и Солнца 5-й степени, который носился в колодке, а старые и особенно заслуженные получали звезду (4-ую степень) для ношения на шее.
Чтобы показать, как награждались инструктора, приведу выписку из моего послужного списка, сохранившегося у меня после расформирования дивизии (я приехал в Тегеран поручиком 14 гусарского Митавского полка):
«Прибыл в Тегеран 3 марта 1914 года.
Шахским правительством награжден ученым знаком «Ильми» 1 степени 7 мая 1914 г.
Его Величеством Шахом пожалован орденом Льва и Солнца 2-й степени с лентой «сартипа» 2-го ранга (генерал-майора) 8 июля 1914 г. (такое быстрое пожалование объясняется тем, что в это время была коронация Ахмед Шаха. Офицеры-инструктора поднесли Шаху шестерку лошадей, помесь венгерских с донскими, за которыми есаул Мамонов ездил в Россию, на Дон. На этих лошадях Шах ехал из летнего дворца до города. У ворот города он пересел в золотую карету, запряженную шестеркой светло-серых лошадей с выкрашенными в светло-лиловый, с красным оттенком, цвет гривами и хвостами).
Вступил в должность директора кадетского корпуса 17 февраля 1915 года.
Пожалован орденом Льва и Солнца 1-й степени с лентой «мирпенджа» (генерал-лейтенанта) 11 июня 1916 года.
Сдал должность директора кадетского корпуса 27 ноября 1916 г.
Награжден Его Величеством Шахом почетной саблей 3-й степени, осыпанной драгоценными камнями, 15 марта 1918 года.
Произведен в штабс-ротмистры со старшинством с 15 июля 1916 г. Приказ по Военному ведомству от 11 ноября 1916 года».
Привожу эту выписку для того, чтобы показать, что, будучи поручиком (я был самым младшим инструктором), я имел не чин, а вернее — звание и наружные отличия генерал-лейтенанта персидской службы.
Все персидские чины бригады называли нас по нашему русскому чину с прибавлением «господин» и прикладывая руку к головному убору. По приезде в Тегеран, я встретил на улице персидского генерала и отчетливо, как это было принято у нас, отдал ему честь. Генерал растерялся и как-то очень уж старательно ответил на мое приветствие. На следующий день во время доклада начальнику бригады я доложил ему о происшедшем случае, очень меня удивившем. Начальник бригады улыбнулся и сказал: «Никому из персидских воинских чинов не отдавайте чести первым!» В дальнейшем, все отдавали мне честь, и мне оставалось только отвечать им. Так высоко был поставлен начальником бригады престиж русского офицера. А когда я приходил на занятия, то персидские генералы командовали «Смирно!» Был я тогда очень молод, мне было всего 25 лет, и это меня очень смущало первое время.
Кроме офицеров-инструкторов, как было сказано выше, было еще до 15 инструкторов — нижних чинов. Это были почти все отборные, выдающиеся унтер-офицеры и вахмистра. Они оказывали нам громадную помощь, так как фактически на них лежало обучение персидских казаков джигитовке, ружейным приемам и строю. Мы получали инструкции от начальника бригады, представляли ему программы занятий, которые он утверждал или изменял, и потом следили за точным исполнением их инструкторами-нижними чинами. Когда я как-то увлекся полевой службой и начал часто выводить полки в поле и на стрельбу, начальник бригады сказал мне: «Пусть части будут хорошо дисциплинированы, прекрасно джигитуют и маршируют, пусть отчетливо отдают честь… Но не увлекайтесь полевой службой, еще неизвестно, как могут повернуться события».
В общем, бригада была, конечно, единственной дисциплинированной частью в Персии, и это было всецело заслугой начальников бригады, державших в порядке вверенные им части войск. Начальники бригад распоряжались денежными суммами, отпускаемыми на содержание бригады, и сами составляли бюджет. Персидское правительство в жизнь бригады не вмешивалось.
Жалованье инструкторов было таково: начальник бригады получал 500 туманов в месяц, инструктора штаб-офицеры 350 туманов, обер-офицеры 223 тумана (не знаю, почему была установлена такая цифра), нижние чины — 70 туманов. В командировках получали суточные, штаб-офицеры 10 туманов, обер-офицеры 6 туманов. Кроме того, нам сохранялось наше русское жалованье, которое высылалось из полков. Инструктора были прекрасно обставлены, имея казенные квартиры, прислугу, повара, отопление, освещение и каждому — пара лошадей и экипаж. Все это — казенное.
Работали мы много, за всем должны были следить, присутствовать на всех занятиях, проверять хозяйственную отчетность, присутствовать на всевозможных комиссиях, ездить с казаками в командировки для усмирения воевавших племен, разоружая их, ловить разбойников в горах и т. д.
Бригада несла главным образом караульную службу при Шахе. У Шаха было несколько летних дворцов, в которые он переезжал по мере того, как усиливалась жара. При нем находился один эскадрон, большей частью от гвардейского кавалерийского полка. Несли также охрану всех иностранных миссий (посольство было тогда только одно, — турецкое), кроме русской миссии и русского генерального консульства, которые имели для охраны русских казаков Кубанского войска, и английской миссии, при которой охранную службу несли сипаи. Все губернаторы и министры имели охрану из казаков бригады, которые сопровождали их при всех выездах и, чем важнее был сановник, тем большим был и конвой. Но конвой в красных черкесках был только у Шаха и у начальника бригады.
Банки, министерства и другие важные учреждения также охранялись казаками. Просили о казачьей охране и многие частные лица. Если просьбы эти удовлетворялись, то лица эти должны были кормить казаков или же выдавать деньги на их содержание. Мне рассказывали, что однажды, когда отряд сарбазов (сарбаз — солдат) послали в какую-то местность, где кочевники грабили проезжающих, то сарбазы эти просили, чтобы им дали в охрану казаков… За порядком, распределением. и посылкой охраны и командировками казаков также следили инструктора. Как было уже сказано выше, казаков посылали и для усмирения восставших племен. Мне лично приходилось неоднократно ездить на такие усмирения и разоружения бунтовщиков и для ловли разбойников.
Инструктора обыкновенно имели при себе переводчиков из офицеров-персов, окончивших кадетский корпус и хорошо говоривших по-русски. Переводчики эти всюду нас сопровождали. При мне был переводчиком в течение нескольких лет такой офицер, окончивший кадетский корпус, Ахмед Хан Нахичеванский. Впоследствии он окончил школу летчиков в Париже и первым из персидских офицеров прилетел из Европы на аэроплане. В Персии он стал начальников авиации, а при Реза Шахе был военным министром.
У начальника бригады был начальник штаба, Сардар Искандер Хан, армянин, окончивший Тифлиский кадетский корпус. Был он очень ловок, оборотист и умел угодить начальникам бригады, не забывая при этом и себя. Он служил посредником между начальником бригады и персидским правительством, посылался им всюду для устройства разных дел, представлял начальнику бригады переводы персидских бумаг и руководил персидской канцелярией бри-
гады, в которой занимались персидские офицеры и мирзы-письмоводители.
Два персидских офицера, состоявшие при начальнике бригады адъютантами, также хорошо говорили по-русски. Один из них, — Гуссейн Хан Айром, был впоследствии начальником полиции и сыграл в Персии большую роль. Он был одним из самых важных лиц после Реза Шаха, но кончил тем, что бежал заграницу. Другой адъютант, Али Хан, очень потом разбогател и был миллионером.
В бригаду поступали иногда, если могли — офицерами, а то простыми казаками, богатые люди, у которых были имения или земли в опасных местах страны, или же имеющие какие-либо тяжбы. Делалось это для того, чтобы иметь защиту, так как людей из «казак-хане» (персы называли бригаду «казак-хане», что в переводе означает «казачий дом») никто не осмеливался грабить или обижать.
Иногда казаки небрежно отдавали честь своим офицерам, или вовсе не хотели этого делать. Однажды я спросил у казака, не отдавшего честь офицеру персу, почему он так поступил. Казак ответил, что офицер этот из простой фамилии, а он, казак, происходит из старинного знатного рода и поэтому для него унизительно отдавать честь такому офицеру. Приходилось улаживать такие недоразумения, считаясь с обычаями персов.
В бригаде было несколько офицеров, окончивших военное училище или кадетский корпус в России или заграницей. Такие офицеры принимались в бригаду сразу капитанами и быстро делали карьеру. Как следствие этого, в бригаде получилось «перепроизводство» генералов и очень часто эскадронами командовали полковники или генералы, а полками полные генералы. Поэтому был, в конце концов, установлен известный срок выслуги для производства в следующий чин, несколько упорядочивший продвижение таких лиц по службе.
За все время моей службы в бригаде я не помню ни одного случая каких-либо выпадов со стороны персидских офицеров в отношении русских инструкторов. Правда, и мы всегда были начеку, чтобы не давать повода к недоразумениям. В этом была большая заслуга начальников бригад, которые держали всех нас строго и этим делали в Персии большое русское дело.
1 декабря 1916 года Персидская казачья Е. В. Шаха бригада, по соглашению между русским и персидским правительствами, была переформирована генерал-майором бароном Майделем в дивизию, в состав которой вошли: большие отряды — Тегеранский, Тавризский, Мешедский, Исфаганский, и малые отряды — Астрабадский, Рештский, Урмийский и Ардебильский, расположенные в соответствующих городах. Впоследствии был сформирован еще один большой отряд, Хамаданский, который в Хамадане никогда так и не был, а стоял также в Тегеране. Число инструкторов офицеров дошло до 20, нижних же чинов до 35. Тегеранский отряд был назван гвардейским. Он состоял из стрелкового батальона 4-ротного состава, пулеметной команды, которой командовал подполковник Реза Хан, будущий Шах, конного полка в 6 эскадронов, конной батареи и горной батареи. Тавризский отряд имел в своем составе стрелковый батальон из 3 рот, двух взводов пулеметной команды, конного шестиэскадронного полка и отдельного горно-артиллерийского взвода. Мешедский и Исфаганский отряды состояли каждый из стрелкового батальона в 3 роты и одного эскадрона конницы. Астрабадский, Рештский, Урмийский и Ардебильский отряды были каждый в составе одной стрелковой роты и одного эскадрона кавалерии. Для обучения набираемых людей были во все отряды отправлены казаки из Тегеранского отряда. Четыре тегеранских кавалерийских полка были переформированы в один гвардейский конный полк шестиэскадронного состава, часть же казаков была откомандирована на формирование новых кавалерийских частей в других отрядах. При кадетском корпусе был открыт седьмой, специальный класс, после окончания которого офицеры получали год старшинства в чине. Производство офицеров было урегулировано. Школа казачьих детей была соединена с кадетским корпусом.
В 1917 году помощником начальника дивизии был назначен полковник Старосельский и начальником штаба дивизии полковник генерального штаба Филиппов, оба бывшие офицеры Лейб-гвардии Уланского Ее Величества полка.
Вскоре после революции в России, генерал Майдель уехал и в декабре 1917 года дивизию принял полковник генерального штаба Клерже, остававшийся начальником дивизии всего около двух месяцев. В феврале 1918 года начальником дивизии стал полковник Старосельский.
Наступил 1920 год. Дивизия охраняла побережье Каспийского моря от возможного вторжения большевиков. 11 октября в Энзели (теперешнее Пахлави) пришел большевистский пароход с десантом под командой известного Раскольникова. Удачными действиями дивизии десант был отброшен.
Но Персия не была в состоянии сама содержать дивизию, на что раньше отпускались кредиты русским правительством. Потом кредиты отпускались англичанами, опасавшимися наступления большевиков на Персию. Теперь, после боев у Энзели, убедившись в том, что большевики не собираются продолжать военные действия против Персии, англичане потребовали удаления русских офицеров из дивизии и 19 октября русские офицеры-инструктора была отчислены. Всем офицерам и нижним чинам был выдан вперед шестимесячный оклад жалованья и бесплатный проезд в страну по их желанию.
Начальником дивизии был назначен Сардар Гомоюн, прокомандовавший дивизией два месяца. После него дивизию принял Реза Хан, будущий Шах и основатель новой династии.
Так закончилось русско-персидское военное сотрудничество, длившееся около 40 лет.
(Составлено по запискам штабс-ротмистра Высоцкого).
(1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading ...Похожие статьи:
- 13-я и 34-я пехотные дивизии. – И. Н. Горяйнов
- Исторический архив (№105)
- 6-я Лб. Гв. Донская Казачья Его Величества батарея, Лб. Гв. Конной Артиллерии (Окончание, №104). – Э. Э. Шляхтин
- Письма в Редакцию (№ 126)
- Кавказская Гренадерская Артиллерийская бригада Август 1914 г. — Сентябрь 1915 г. – A.B. Козьмин
- На Двине в 1915-1917 гг. (Окончание) – В. Е. Милоданович
- К справке М. Бугураева «первый Георгиевский кавалер войны 1914-1917 гг.» – Вл. Бастунов
- 13-й пехотный Белозерский Генерал-фельдмаршала кн. Волконского полк в гражданскую войну. – И. Горяйнов
- НА БАЯЗЕТ. – Ф. И. Елисеев
Loading ...