25 августа 1859 года.
Гора Гуниб — 7.700 футов над уровнем моря. С востока он омывается рекой Кара-Койсу. Скаты его чрезвычайно круты, более 45 градусов, и вогнуты в середину, так что основание этой горы значительно сужено сравнительно с вершиной. Скаты вверху оканчиваются отвесным каменным поясом в несколько десятков сажен вышины. Пояс этот окружает всю верхнюю площадь горы.
Вершина Гуниба, в противоположность другим горам, представляет широкое плато, покатое к реке и перерезанное оврагом, по левую сторону которого стоит небольшой аул Гуниб, кроме которого на горе имеется несколько хуторов, березовая роща, пастбище и пахотные поля в миниатюрном виде.
Гора имеет суровый, мрачный, недоступный, но величественный вид. Кроме того, Шамиль употребил все средства, чтобы сделать ее совершенно неприступной. Взорваны порохом скалы, по которым можно было бы взбираться, толстыми стенами и башнями с 2-3 ярусными постройками заграждены все тропинки от Кара-Койсу, Ругуджи и Хинды. Заготовлены везде огромные кучи камней для скатывания на атакующих.
При Шамиле находилось только 3-4 человека, заметных по своему положению, остальные были сброд, небольшое число его домашних людей, мюриды, абреки, несколько фанатиков шариата и около сотни беглых солдат, обремененных преступлениями и не сумевших воспользоваться объявленным прощением. Таким образом, созданное мюридизмом государство, 30 лет боровшееся против России, началось горстью фанатиков и кончилось шайкой разбойников.
10 августа 1859 г. генерал барон Врангель, начальник 21-й пехотной дивизии и командующий войсками Прикаспийского края, тесно обложил Гуниб, охватывая основание горы на протяжении 50 верст.
Войска были расположены следующим образом:
1. На северо — и северо-восточном фасах Гуниба:
1-й батальон 83-го пех. Самурского полка, батальон Грузинского гренадерского полка и две сотни Акушинской конной милиции под начальством ген.-майора князя Тархан-Моуравова.
2. На восточном фасе по Кара-Койсу:
3-й батальон Самурского полка (майор Наземко), два батальона Ширванского полка и 5 сотен Дагестанского конно-иррегулярного полка под командой командира Ширванского полка полковника Кононовича.
3. На западном и северо-западном фасах:
Два батальона Дагестанского пехотного полка, 18-й стрелковый батальон, под командованием полковника Радецкого.
4. На южном фасе:
4-й батальон Самурского полка (полковник Гаганидзе), 17-я рота 21-го стрелкового батальона и два батальона Апшеронского полка, под начальством полковника Тер-Гукасова (командир Апшеронского полка).
5. Напротив Гуниба на Кегерских высотах, близ разрушенного аула Кегеры были сосредоточены два батальона лейб-гренад. Эриванского полка, три батальона Ширванского полка, рота сапер, два дивизиона Северского драгунского полка, 14 горных орудий и 6 сотен туземной милиции. Потом к ним присоединены были: батальон Ширванского полка, дивизион Северских драгун и 4 легких орудия.
Командование блокирующими войсками и инженерные работы были поручены ген.майору Кесслеру, под главным начальством ген. Врангеля.
10 августа Главнокомандующий Кавказскими войсками фельдмаршал князь Барятинский выехал под прикрытием дивизиона драгун из Чеченского отряда через Кара-тау, Тлох, Игали, Ахульго, Гимры, Унцукуль, Цатаных, Хунзах, Тилитль, Ругуджу и Чох и 18 августа прибыл на Кегерские высоты.
Шамиль с первого дня блокады и до 15 августа посылал ежедневно в наши линии по несколько ядер. Он видел в наших руках неприступные крепости: Ираб, Чох, Уллу-Калу. Он видел в конвое Главнокомандующего своих лучших и вернейших помощников и начал убеждаться, что пора его власти прошла. 15 августа Шамиль прислал к барону Врангелю парламентеров с предложением перемирия. Предложение было принято. Несмотря на великодушные условия и полную безопасность его людям, после 4-дневных переговоров в лагере князя Барятинского на Кегерах, они ни к чему не привели. Шамиль не доверял обещаниям, и Барятинский приказал прекратить переговоры и приступить к овладению Гунибом.
23 августа командующий передовыми войсками ген. Кесслер произвел осмотр доступов на вершину Гуниб-Даг. Вот его результаты:
Восточный скат, хотя и слабейший и доступный по природным условиям, представлял большие препятствия, т. к. был чрезвычайно крепко укреплен и бдительно охранялся Шамилем. Остальные фасы представляли одни скалистые обрывы, особенно южный фас, на котором, в сущности, никакого подъема не было, а возвышались одна над другой, как бы террасами, три скалы, пересеченные на половине подъема поперечной трещиной.
Распоряжения относительно штурма были следующие:
Как бы ни трудны были доступы с последних трех фасов, именно отсюда должно идти наступление штурмующих колон, а для отвлечения внимания осажденных и прикования его к восточному фасу, было приказано полковнику Кононовичу постепенно двигаться вперед к укреплениям этого фаса. С этой стороны и были открыты осадные работы. Блокирующие войска были усилены четырьмя батальонами Ширванского полка с Кегерских высот. Два батальона из них вошли к полковнику Кононовичу, а два к Тархан-Моуравову.
24 августа ген. Кесслер еще раз объехал войска и отдал последнее приказание: «Ночью занять скалистые обрывы горы на всех ее фасах и сдавить противника в кольцо».
В этот день колонна князя Тархан-Моуравова заняла сады, лежащие на северной стороне Гуниба, и стала у самой подошвы горы. Колонна полковника Кононовича поднялась из русла Кара-Койсу и заложила стрелков на правом уступе берега.
В ночь с 24 на 25 августа было предложено устроить на полугоре ложементы для этих двух колонн, но войска, раз ринувшись в бой, пошли дальше и дальше. Полковник Кононович, подымаясь выше, встретил самое сильное сопротивление и остановился. В то же время полковник Тер-Гукасов, стоявший против юго-восточного угла Гуниба, высмотрел большую промоину в скалистом поясе, венчавшем гору, устремился к ней на рассвете и с помощью веревок и лестниц взошел на верхнюю площадь. Князь Тарханов сделал ночью фальшивую атаку, заставив мюридов сбросить вниз все заготовленные ими груды камней. Два часа гудела гора под прыгающими камнями. Когда кончился этот дождь, Тарханов двинул батальоны вверх к прорыву, разметал завалы и стал на горе.
Видя неизбежную гибель, горцы бросились в рукопашную, но были все истреблены. Шамиль и остальные скрылись в аул, около которого сошлись все три колонны.
Полковник Радецкий взобрался в это время на Гуниб с западной стороны.
Генерал Кесслер, имея в виду приказ Главнокомандующего взять Шамиля живым, остановил натиск войск, готовых ворваться в аул, и расположил их так, чтобы преградить Шамилю все пути отступления.
С Кегерских высот Гуниб был виден как на ладони. Барон Врангель рано утром спустился вниз к войскам. Туман скрывал вершину Гуниба, донесений еще не было и никто не знал о случившемся. Около 9 ч. утра прояснилось, и с Кегерских высот было видно движение наших войск, а в подзорную трубу и присутствие их на вершине. Громкое «ура» прокатилось по лагерю. Было получено донесение ген. Кесслера. В полдень князь Барятинский прибыл на Гуниб и потребовал от Шамиля немедленной сдачи. Вокруг небольшого аула, занятого горстью мюридов, тесно стояло 14 батальонов.
После 2 часов колебания старый Имам Шамиль вышел из аула и сдался на милость победителя.
На другой день 26 августа после церковного парада Главнокомандующим чрез Симферопольскую станцию была послана Государю Императору телеграмма:
«Гуниб взят, Шамиль в плену и отправлен в Петербург».
Приказ по армии сентября 22 за № 280.
«С радостью спешу опять передать вам, храбрые войска Кавказской армии, Августейшие слова, начертанные в собственноручном ко мне рескрипте Государя Императора по поводу последних успехов, одержанных оружием Его Величества в Дагестане:
«Скажи вновь от меня кавказским молодцам искреннее спасибо и что они мне опять доказали, что для них невозможного нет». Приказ того же числа за № 281: «Воины Кавказа! В день моего приезда в край я призвал вас к стяжанию великой славы Государю нашему, и вы исполнили надежду мою. В три года вы покорили Кавказ от моря Каспийского до Военно-Грузинской дороги. Да раздастся и пройдет громкое мое спасибо по побежденным горам Кавказа и да проникнет оно со всей силою душевного моего выражения до сердец ваших». Приказ по армии августа 26 за № 288 «Шамиль взят. Поздравляю Кавказскую армию».
Приказ по армии сентября 20 за № 353.
«Вследствие всеподданейшего моего донесения Государю Императору о штурме Гуниба и взятии в плен Шамиля. Его Императорское Величество в собственноручном рескрипте ко мне от 11 сентября изволил начертать: «Слава Тебе Господи! Честь и слава тебе и всем нашим кавказским молодцам!» Спешу передать эти слова и вместе с тем поздравить сим войска Кавказской армии».
При взятии Гуниба у нас выбыло из строя убитыми, ранеными и контуженными 180 чел. Взято 4 орудия, одно кремневое ружье и секира Шамиля. Шамиль отправлен с семейством в лагерь Главной Квартиры, потом в укрепление Темир Хан Шуру, откуда должен был быть отправлен в Петербург.
Так завершилась судьба этого рокового человека, этого дикаря, несомненно принадлежавшего к числу замечательнейших людей своими редкими дарованиями воина и администратора. Он почти 30 лет обращал на себя внимание не только России, но и всей Европы. И мог ли быть рядовым смертным тот, кто сумел своей неограниченной властью держать в руках вольные в продолжение веков общества горцев? Необузданные племена, не знавшие до Шамиля никаких побуждений, кроме собственного влечения, в какие-нибудь 20 лет были им доведены до самой крайней степени послушания и подчинения! Шамиль был грозный правитель!
В этой кампании Кавказская армия пожала новые лавры и получила новое право на признательность России.
Шамиль помнил, что снега и скалы Дагестана не остановили наши войска, помнил и кровавые бои в Чечне и еще в 1846 г. в своей проповеди в горах, до вторжения своего в Кабарду говорил своим смелым языком:
«Я готов всех вас отдать за один из этих русских полков, которых так много у Великого Императора. С русскими войсками весь мир был бы у моих ног, и все человечество преклонилось бы перед единым Богом, единый Пророк которого Магомет, и я им избранный Имам ваш!»
Шамиль очень ценил благородный жест князя Барятинского, оставившего Шамилю и его мюридам оружие (кинжалы) и был до слез очарован приемом Государя Императора в Чугуеве. В березовой роще на Верхнем Гунибе, там, где происходила сдача Шамиля, была поставлена белая из камня беседка с чугунным двуглавым орлом наверху, а внутри на стене вделана мраморная доска, на которой золотыми буквами были написаны слова: «На сем камне сидел князь Барятинский, принимая пленного Шамиля, 1859 года, августа 25, 4 часа пополудни».
Шамиль был поселен на постоянное жительство в г. Калуге, но потом с разрешения Государя переехал в Киев из-за климатич. условий, а в 1871 году ему было разрешено поехать на богомолье в Мекку, где он в том же году и скончался.
Б. М. Кузнецов
(Не оценивали)
Loading ...Похожие статьи:
- 13-й пехотный Белозерский Генерал-фельдмаршала кн. Волконского полк в гражданскую войну. – И. Горяйнов
- К справке М. Бугураева «первый Георгиевский кавалер войны 1914-1917 гг.» – Вл. Бастунов
- Названия некоторых воинских частей… Добровольческой армии. – Анд. Алекс. Власов
- Книгоиздательство «Военный Вестник». – Б. М. Кузнецов
- Бунт роты 5-го саперного батальона в Киеве в ноябре 1906 года. – К. Сазонов
- 42-й пехотный Якутский полк в гражданской войне. – Подполк. Чернопысский
- Братские могилы Симбирцев. – В.Н. Лукин
- Лагерный сбор 1907 года (Из писем М.В. Алексеева)
- Письма в Редакцию (№104)
Loading ...