Статьи из парижского журнала "Военная Быль" (1952-1974). Издавался Обще-Кадетским Объединением под редакцией А.А. Геринга
Monday December 2nd 2024

Номера журнала

Восстание Шмидта. – В. Н. Бундас



На «Ростиславе» я проплавал до конца сен­тября, когда был назначен ревизором на эскад­ренный броненосец «Синоп». К этому времени адмирал Кригер был уволен в отставку и на его место был временно назначен адмирал Феодосьев, до того занимавший должность капитана Севастопольского порта.

В Севастополь прибыл морской министр Бирилев, поставивший себе задачей произвести «чистку» командного состава в Черном море. В начале октября почти весь состав Черномор­ского флота вышел в море во главе с «Рости­славом» под флагом морского министра.

Первые дни этого похода протекли в необы­чайной для сезона ясной и почти по-летнему жаркой погоде, — офицеры ходили в белых ки­телях. Но последние дни ознаменовались вне­запно разразившимся, давно до того невидан­ным штормом. Утром мы стали на якорь в Трапезунде при яркой солнечной, безветренной по­годе, а к трем часам дня море забушевало от SW так, что на «Ростиславе» взвился сигнал: «Пре­кратить сообщение с берегом!» и вскоре вслед за ним — «Сняться с якоря всем вдруг!».

Корабли быстро снялись с якоря и, с трудом подобрав шлюпки, вышли в открытое море. 33 офицера осталось на берегу в Трапезунде.

На всем протяжении берега от Трапезунда до Новороссийска нет ни одного огражденного пор­та, ни одной закрытой бухты, где корабли могли бы укрыться от ветров SW-ой четверти, и мы, продержавшись двое суток в открытом море, стали приближаться к Батуму, где адмирал Бирилев рассчитывал найти укрытие от шторма. Но Батум такой же незащищенный порт, как и другие, да и в его небольшой бухте эскадра не могла бы поместиться. К счастью, у кавказско­го берега ветер стал ослабевать, и эскадра взя­ла курс на Севастополь. И было время!!!

Эскадренный броненосец «Три Святителя», корабль низкобортный и плохо удифферентованный, получил на палубу такую массу воды, постепенно скоплявшейся в носовых отсеках, что стал зарываться носом в море. Водоотливная система была далека от совершенства. Потребо­вался очень серьезный ремонт, осуществленный много позже Николаевским Адмиралтейством, чтобы устранить недостатки трюмной системы корабля. По мере удаления кораблей от Батума, шторм все более стихал, и на середине расстоя­ния от Батума до Севастополя ветер почти за­штилел но море еще не было спокойно. К это­му времени на двух старых броненосцах, «Чесма» и «Екатерина» в угольных ямах не оста­валось больше ни одной тонны топлива. По­пытки погрузить на эти суда уголь с дру­гих кораблей при помощи барказов обнару­жили всю ненадежность этого способа. Оста­вив «Чесму» и «Екатерину» на самой се­редине Черного моря, эскадра пошла в Севасто­поль, откуда им были посланы угольщики и бу­ксиры.

В Севастополь мы вернулись к моменту на­чала революции 1905 года. По городу бродили беспорядочные группы экипажных матросов. Они не проявляли никаких агрессивных или да­же просто неприязненных чувств по отношению к офицерам, но перестали отдавать честь стар­шим. К вечеру толпа матросов и рабочих пор­товых мастерских атаковала городскую тюрьму и выпустила всех заключенных. На состояв­шемся перед тюрьмой митинге лейтенант П. П. Шмидт произнес зажигательную речь… По при­казу из Петербурга он был немедленно уволен в отставку.

В последующие дни на улицах замечалось постепенное успокоение, по городу ходили пат­рули под командой офицеров в целях преду­преждения каких-либо беспорядков. На кораб­лях царило внешне полное спокойствие и судо­вая жизнь текла обычным, нормальным поряд­ком. Был только временно запрещен съезд на берег. Казалось, что понемногу наступает успо­коение, но среди береговых экипажных матро­сов шло явное брожение.

Такое наружно спокойное, но напряженное состояние длилось до первых чисел ноября. 7 ноября на кораблях стало известно, что в экипа­жах происходят серьезные беспорядки. К вече­ру (не помню, откуда исходило приказание) с «Синопа» была послана полурота вооруженных матросов под командой немолодого уже лейте­нанта Ратькова, получившего приказание ввес­ти полуроту в экипажи для наведения порядка, ни в коем случае не предпринимая никаких на­сильственных действий.

Такая двусмысленная формулировка при­казаний всегда сопровождала в те дни всякую посылку с кораблей на берег вооруженных от­рядов и патрулей. Насильственные действия были применены противоположной стороной, в тот момент, когда полурота входила в экипаж­ный двор, освещение было выключено, и в на­ступившей совершенной темноте отряд Ратько­ва был зажат вплотную тесной толпой матросов, наполнявших двор, обезоружен и вытеснен на­ружу, после чего ворота были закрыты. Пишу это со слов Ратькова.

На следующее утро, на крейсере «Очаков» и на эскадренном броненосце «Пантелеймон» (так уже был переименован «Князь Потемкин Таврический») были подняты красные флаги вместо Андреевского.

Вот что произошло на «Очакове»: накану­не, то есть 7 ноября, утром были обнаружены штатские лица, неизвестно как попавшие на крейсер. Приказание командира — немедленно свезти их на берег — команда выполнить отка­залась. Ввиду этого Главный Командир Черно­морского флота адмирал Чухнин приказал 7 но­ября всем офицерам крейсера «Очаков» съе­хать на берег, и их отъезд произошел в совер­шенно мирной обстановке. Такое же приказание было отдано и офицерам «Пантелеймона», ко­торый считался неблагонадежным кораблем. Да к тому же на нем имелись трения между коман­дой и офицерским составом. Одновременно с этим, по приказанию адмирала Чухнина с ко­раблей были отправлены в город отдельные от­ряды матросов под командой офицеров для ох­раны пристаней — Графской, Минной, Телефон­ной и Царской. Отряды были вооружены ру­жьями, но патроны им не были выданы. Этим отрядам было предписано не допускать сообще­ния между экипажами и городом. Не берусь сей­час сказать, которого числа, 8-го или 9-го нояб­ря, Главным Командиром адмиралом Чухниным было приказано снять замки со всех судо­вых орудий, отвезти их в Сухарную Балку (в склад пироксилина) и сдать там на хранение!?!

Сейчас уместно указать на одно важное об­стоятельство: к Севастополю подходило войска 2-й дивизии, если верить тому, что в свое вре­мя говорилось в Севастополе, под командой ге­нерала Меллер-Закомельского. Для него было не трудной задачей действовать против экипа­жей и солдат Брестского и Белостокского пол­ков, среди которых в эти дни также нарастало волнение. Но возникал вопрос: как действовать против кораблей с их мощной артиллерией, если произойдет восстание?

Не эти ли соображения послужили основа­нием для приказания снять замки с судовых орудий? Приказание это глубоко оскорбило офицеров, усмотревших в нем явно выраженное недоверие к ним. Реакция выразилась в мотиви­рованном обращении к Меллер-Закомельскому. Как бы то ни было, но во исполнение приказа замки были сняты и отвезены в Сухарную Бал­ку.

День 9 ноября прошел на рейде внешне спо­койно. Поздно вечером несколько молодых офи­церов, без ведома начальствующих лиц, по лич­ной инициативе подошли к крейсеру «Очаков» и поднялись на палубу, где были встречены с фалрепными, что показательно для настроения команды. Предложение собрать команду для разговоров было встречено очень охотно… Ко­манда, несмотря на поздний час, собралась не­медленно… Во время разговоров выяснилось, что матросы одумались и желают сейчас только одного: чтобы их офицеры вернулись бы на ко­рабль. Они клятвенно заверяли, что немедлен­но свезут на берег элементы, подстрекающие их к непослушанию, как только получат заверение, что офицеры вернутся. Все это было высказано с подкупающий искренностью.

С крейсера «Очаков» офицеры направились во дворец и доложили Главному Командиру ад­миралу Чухнину о происшедшем. Ответ адми­рала был таков: он не вернет офицеров на ко­рабль, так как считает очаковскую команду бунтовщиками, не верит ни одному их слову и категорически запрещает сообщать этот ответ кому бы то ни было!

Не дождавшись до вечера 10 ноября ответа, команда «Очакова» поняла, что миссия группы молодых офицеров не увенчалась успехом, и адресовалась к отставному уже лейтенанту Шмидту. Под утро 11 ноября он вступил на крейсер «Очаков». Первым его действием было послать на берег отдельные небольшие группы вооруженных матросов с приказанием арестовывать в городе флотских офицеров и достав­лять их на крейсер «Очаков». Как увидим ни­же, он смотрел на них как на возможных зало­жников.

В ночь с 10 на 11 ноября, во главе десятка матросов я был послан с эскадренного броненос­ца «Синоп» на плавучую тюрьму морского ве­домства, где содержались матросы, подлежав­шие суду, а также осужденные за мелкие уго­ловные проступки — кражи, продажу обмун­дирования и т. п. Задание мне было дано: защи­щать тюрьму в случае попытки с берега освобо­дить арестованных.

Ночь прошла спокойно, и утром 11 ноября, возвратясь на «Синоп , я спустился в каюту, чтобы переодеться… Крики «ура» и звуки ду­ховой музыки, раздавшиеся на рейде, вызвали меня наверх. Вот что я увидел: вдоль линии ко­раблей проходил миноносец типа «Сокол». На мостике стоял Шмидт со штаб-офицерскими по­гонами на плечах; палуба миноносца была пол­на матросов, а среди них — небольшой духовой оркестр. Проходя очень близко от «Синопа» Шмидт громко крикнул: «С нами Бог! За нами весь русский народ!». Оркестр заиграл «Боже, Царя храни».

То же самое повторялось перед каждым ко­раблем, отвечавшим полным молчанием. Толь­ко командир эскадренного броненосца «Екате­рина» капитан 1 ранга Дриженко крикнул вслед миноносцу: «Христопродавцы! Предате­ли!». Дойдя до последнего в линии кораблей транспорта «Днепр», Шмидт высадил на него группу вооруженных матросов, арестовавших судовой караул и офицеров, которые были за­тем переведены на миноносец. Задержавшись еще на некоторое время у «Днепра», по-видимо­му, происходили какие-то переговоры с коман­дой, миноносец дал ход, подошел к крейсеру «Очаков» и ошвартовался у его борта.

Для пояснения того, что происходило на «Днепре», необходимо сказать, что на нем со­держались добровольно возвращавшиеся из Ру­мынии «потемкинцы», начавшие прибывать еще летом, группами и поодиночке, в Севасто­поль. На «Днепре» они содержались под стра­жей, в ожидании следствия. Как стало известно позднее, они на предложение Шмидта присое­диниться к нему ответили отказом, говоря, что «хотят очиститься по суду и что им не годится участвовать в беспорядках».

Около полудня 11 ноября войска Меллер-Закомельского заняли без сопротивления ка­зармы экипажей, покинутые матросами. Шмидт реагировал на это поднятием сигнала: «Имею на борту много пленных офицеров и в случае насилий над матросами принужден буду при­бегнуть к репрессии!» (автор этих записок, В. Н. Бундас, не берется утверждать, что приводит точно, от слова до слова, содержимое этого сиг­нала, но твердо помнит, что смысл его был имен­но таков. На крейсере «Очаков» в это время находилось около 70 офицеров, плененных Шмидтом и запертых в кают-компании крейсе­ра под охраной матросов с ружьями).

Второй сигнал Шмидта оповещал, что ему из­вестно о разоружении кораблей эскадры сня­тием орудийных замков и что теперь крейсер «Очаков» доминирует над Черноморским фло­том, как единственный корабль, сохранивший всю свою артиллерию.

К крейсеру «Очаков» стали понемногу стя­гиваться мелкие портовые суда, и на буксире был подведен к нему минный крейсер «Гридень» без офицеров, а с палубы «Синопа» было видно, как к «Днепру» подошел портовый бук­сир и транспорт начал сниматься с якоря.

Выполнив это приказание, я повернул, что­бы идти на свой корабль. С транспорта «Днепр» крикнули:

 — Ваше Благородие, как бы нам вернуть наших офицеров?

Я снова пристал к трапу и поднялся на «Днепр» со словами:

— А зачем же вы отдали своих офицеров?
— Да, Ваше Благородие, мы же ничего не понимали, как с миноносца к нам поднимались люди с ружьями, да и музыка у них была не бунтарская, а «Боже, Царя храни», — ну мы и засыпались! — ответил мне старший боцман.
— А где же теперь эти люди с ружьями?
— А мы у них ружья поотнимали, теперь они с босыми руками. Нельзя ли их от нас убрать?
— Ладно, я сейчас вернусь с барказом!

На «Синопе» командир, капитан 1 ранга Мореншильд, временно заменявший капитана 1 ранга Афанасьева, серьезно болевшего уже два месяца, не без колебаний, опасаясь, по-видимо­му, подвоха, отдал все же приказание взять барказ, принять с «Днепра» и отвезти на флагман­ский корабль «шмидтовских» матросов, По­грузка их на барказ произошла быстро, и было видно, что они охотно покидают «Днепр». По­дойдя к «Ростиславу» и не выходя из барказа, я объяснил, в чем дело, и спросил, что мне де­лать дальше. Мне было приказано: «Отвезти людей на Северную сторону и сдать их в 13-ю артиллерийскую бригаду под расписку, како­вую доставить на «Ростислав».

Эта процедура заняла у меня больше часа времени. Возвратившись на «Ростислав» и сдав расписку флаг-офицеру мичману Высокосову, я просил его осведомить меня о том, что проис­ходит в штабе.

Наш разговор был прерван быстро подошед­шим флагманским сигнальщиком Бебеш, кото­рый со словами; «Ваше Благородие, семафор из Южной бухты — протянул Высокосову грифе­льную доску на которой значилось следующее: «Уралец»

Со словами: «Начинается!.. Извини, голуб­чик!» Высокосов быстро убежал.

Я спустился на свой барказ и отправился на «Синоп». В пути меня осенила мысль: против Минной пристани, почти посередине Южной бухты стоит минный заградитель «Буг», в трю­мах которого находятся триста полностью сна­ряженных пироксилином мин заграждения. Ес­ли в Южной бухте начнется перепалка, одного, хотя бы случайного попадания снаряда доста­точно, чтобы взорвать весь страшный груз «Бу­га». Что тогда произойдет с городом и с Адми­ралтейством? В момент, когда я поднимался на палубу «Синопа», из Южной бухты донеслись два выстрела из орудий небольшого калибра. Наступившая пауза была нарушена крейсером «Очаков», открывшим из своих орудий огонь по «Ростиславу»…

Тут произошло то, чего Шмидт не предви­дел: «Ростислав» ответил залпом своих орудий, и стрельба с «Очакова» быстро прекратилась, так как его орудийная прислуга разбежалась со своих постов. Среди поднявшейся паники Шмидт со своим сыном перешел на стоявший рядом миноносец, пытаясь уйти с рейда. Но там, где рейд уже переходит в открытое море, его на­стигла противоминная артиллерия «Ростисла­ва», повредившая машину миноносца, который остановился в облаке пара. К этому времени уже наступили сумерки.

На крейсере «Очаков» был поднят белый флаг… Поднятие белого флага вызвало на бро­неносце «Ростислав» немедленный отбой, но офицерам «Ростислава» стоило больших уси­лий оторвать прислугу от орудий, продолжав­шую наводить и стрелять, не обращая внимания на сигнал отбоя. Быстро наступила осенняя тем­нота, среди которой ярко выделялся крейсер «Очаков». Со всех кораблей были посланы шлюпки для спасения людей, покидавших го­ревший крейсер и плававших в воде. Многие из них очень удачно использовали матросские койки… Подняв из воды то число людей, которое они могли вместить, шлюпки сдавали их на бро­неносец «Ростислав», ближайший к крейсеру «Очаков», и затем снова шли на поиски остав­шихся в воде, ярко освещенной прожекторами кораблей эскадры. Я находился на одной из шлюпок с «Синопа». Пристав в один из рейсов к «Ростиславу», я поднялся на палубу, прося дать носилки, чтобы вынести по трапу двух тя­жело раненных. Когда они были вынесены, я собрался спуститься в свою шлюпку, но вахтен­ный начальник приказал ей сдаться назад, что­бы дать возможность пристать к трапу подхо­дившему паровому катеру.

Мое внимание было настолько поглощено Шмидтом, что я не обратил внимания, кто имен­но отдал это распоряжение.

Я спустился на свою шлюпку и отправился продолжать спасательную миссию.

Крейсер «Очаков» горел всю ночь, и пожар прекратился лишь под утро, когда огонь подо­шел к носовой башне. В эскадренный бронено­сец «Ростислав» попало два крупных снаряда. Первый, пролетев над палубой, пробил раструб кочегарного вентилятора, второй ударился в плиту бортовой брони и, не взорвавшись, рас­плющился на ней, как металлическая клякса. Что же касается минного заградителя «Буг», то при первых выстрелах в Южной бухте на нем немедленно открыли кингстоны, и корабль затонул, спрятав временно под водой свой груз. Командир «Бута» капитан 2 ранга Славочинский был убит (якобы шальной пулей) на Мин­ной пристани.

Несколько слов об арестованных Шмидтом офицерах на крейсере «Очаков».

В тот момент, когда один из снарядов эскад­ренного броненосца «Ростислав» пролетел сквозь кают-компанию крейсера «Очаков», не разорвавшись и никого не задев, офицеры бро­сились к выходу. Охранявший их матрос выст­релом из винтовки уложил кондуктора, поса­женного вместе с офицерами, а вторым легко ра­нил капитана 1 ранга Матюхина. Последний не растерялся и крикнул стрелявшему: «Брось винтовку! Беги, не то будешь убит вместе с на­ми!». Матрос бросил винтовку и убежал.

Офицеры поднялись тогда на палубу, захва­тив по дороге белую скатерть со стола кают-компании. Подняли ее вместо белого флага. Огонь с «Ростислава» прекратился не сразу, на­чавшийся на «Очакове» пожар быстро разго­рался, а тушить его было некому: матросы, еще находившиеся на борту, стали его покидать, спасаясь от пожара вплавь, утилизируя койки. Освободившиеся от пленения офицеры замети­ли находившуюся у правого борта пустую ша­ланду, сошли в нее и оттолкнули от «Очакова». В быстро наступавшей темноте, под действием последних порывов почти затихшего ветра ша­ланда медленно приближалась к Северной сто­роне, как вдруг одна из батарей 13-й артилле­рийской бригады открыла по ней шрапнель­ный огонь!…

Никто из офицеров, к счастью, не пострадал, стрельба велась в темноте, вслепую, и давала только перелеты.

Капитан 2 ранга В. Н. Бундас выпуска 1904 года



Голосовать
ЕдиницаДвойкаТройкаЧетверкаПятерка (1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading ... Loading ...





Похожие статьи:

Добавить отзыв