Под охраной застав, выставляемых по очереди от пехотных полков, покидавшая Приморье, Земская Рать с ее обозами и семьями бело- повстанцев, в урочище Ново-Киевском, мирно простояла немного больше недели. В ариергарде оставались только кавалерийские части, которые сдерживали, следовавшую по нашим пятам, красную кавалерию. Все белоповстанческие батареи были сведены в Артиллерийский полк, командиром которого был назначен полковник Бек-Мамедов — командир Сводно-Артиллерийского дивизиона.
1-го ноября 1922 года к вечеру Артиллерийский полк, покидая пределы Ново-Киевска, перешел к русскому таможенному посту, помещавшемуся в небольшом, двухэтажном, кирпичном здании почти на самой границе с Китаем, и, сойдя влево с дороги, прямо под открытым небом остановился на привал.
Дул холодный и довольно сильный северный ветер, но белоповстанцы, перенесшие суровую, 40-ка градусную ниже нуля по Реомюру, зиму Хабаровского похода, его совсем не замечали. Перекидываясь несложными фразами, они, как могли, устраивались на ночлег, около и на, остановившихся с боку от дороги, повозках обоза. Нераспряженные орудийные кони, шестерками понурив головы, спокойно стояли, начиная дремать. Немного дальше влево, за растянувшейся Артиллерийской колонной, стояло 6 или 7 маленьких, в беспорядке разбросанных, мазаных халуп (Русский Хун-Чун). Через дорогу справа была видна еще одна, сиротливо стоявшая особняком, такая же мазанка. В возвышавшемся на отлете здании таможни разместились наши штабы.
После десяти часов вечера ветер немного усилился, и повалил густой, большими хлопьями снег. В один миг все очнулись. Кони подняли головы и, переминаясь с ноги на ногу, вздрагивая всем телом, старались стряхнуть, сыпавшийся на их, ничем не покрытые, спины, снег. Батарейцы повскакивали со своих, так казалось удобно устроенных, мест и многие бросились к халупам, ища убежища от непогоды. Но халупы уже до отказа были набиты ранее пришедшими, и только немногим счастливчикам удалось втиснуться во внутрь. Большинству пришлось остаться снаружи — чертыхаться на проклятую погоду.
Кой-где развели костры. Они плохо горели. Засыпаемая мокрым снегом земля постепенно размокала и появились лужи. Как будто сама природа оплакивала наш неизбежный уход. О сне не приходилось больше думать. Солдаты и офицеры, меся грязь, бродили вокруг повозок обоза, пытаясь иногда протиснуться к костру — хоть слегка подсушиться.
Случайно взглянув через дорогу и увидя, едва мерцавший, свет в окне одинокой халупы, я пошел туда и, открыв дверь, вошел. В сильно натопленной небольшой комнате за четырехугольным столом, стоявшим по середине и занимавшим, как мне показалось, почти ее половину, сидели четыре, мне совершенно незнакомых, человека в одних нижних белых рубашках и с увлечением играли в преферанс. Прерванные моим внезапным появлением, весьма неприветливые их взоры устремились на меня и один из них очень резко мне заметил: «Эта халупа занята Штабом 3-го Корпуса», давая понять, чтобы я не задерживался. Ничего не сказав, я покорно вышел, но отойдя несколько шагов от халупы, обозленный таким радушным приемом, замахав рукой, во все горло заорал в сторону своих батарейцев: «Ребята вали сюда
— пустая халупа!» Повторять мне больше не пришлось. Прошло одно мгновение и в халупу подталкивая один другого, стараясь протиснуться вперед, повалили батарейцы. Под напором задних стол с любителями преферанса был сдвинут с места, карты очутились разбросанными на полу, а сами игроки, прижатые в дальнем углу, стояли с растерянным видом, держа в руках все, что успели схватить со стола, не рискуя больше выражать каких-либо претензий. Вместе со всеми проскользнул и я. Почти тотчас, проталкиваясь в дверях, показалась высокая фигура, улыбавшегося военного чиновника Гиацинтова — начальника контрразведки штаба 3-го Корпуса и из разных концов комнаты раздались громкие голоса батарейцев: «Здравия желаем господин полковник!» Солдаты, вероятно, из уважения к занимаемому им высокому посту, всегда его так величали.
Полковник оказался более любезен, чем его подчиненные и, продолжая улыбаться, сразу- же принялся шутить с солдатами, сетуя на несносную погоду и наше незавидное положение. Игроки, изподлобья, мрачно посматривали в мою сторону. Было очень тесно. Не желая толкаться, я, немного постояв, вышел из халупы и пошел бродить по свежему воздуху, присаживаясь, по временам, у костра, разведенного батарейными обозными. Около него теперь крутилось не больше 4-5 человек. Время потекло скорее.
К утру температура сильно пала. Снег перестал идти. Только ветер сильнее завыл. Все заметно начало подсыхать и подмерзать и мне, да и всем, как-то стало легче. Скоро совсем рассвело и наступил день — 2-го ноября года — наш последний на Русской земле.
Простояв еще немного, Артиллерийский полк около 9-ти часов утра, получив приказ, тронулся с места и начал переходить границу, сдавая, на специально установленном китайцами пункте, оружие. Панорамы со своих двух
пушек я заблаговременно снял и положил в свой ранец, в котором, благополучно пройдя мимо пункта, унес с собою.
2-го ноября 1922 года, оставив, с тоскою в сердце, свою Родину, мы перешли китайскую границу и ушли в неизвестность.
Н. Голеевский
(Не оценивали)
Loading ...Похожие статьи:
- После корпуса. – X.
- Из воспоминаний гардемарина. – Н. Кулябко-Корецкий
- Три похода «Петропавловска». – Алексей Геринг
- На мирном положении. – Н. Голеевский
- Мои воспоминания О ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТЕ Ф. А. ГРИГОРЬЕВЕ. – Н. Мосолов
- Ночь под Рождество. – Н. Вдовкин
- Воспоминания саперного офицера о войне 1914-1917 гг. – Г.К.
- Бой на Злотой Липе Тоустобабы-Хорожанка. – Полк. Архипов
- Шторм 14 ноября 1854 года. – А. Макарович
Loading ...