Кавалерийская атака — всегда величественная картина, всегда — лихое дело; она — всегда порыв, подобный порыву вешних вод, неудержимо рвущихся вперед и сокрушающих на своем пути все препятствия. Так именно атаковать училась наша конница, такими описывались лихие кавалерийские атаки на полях сражений в военно-исторической литературе и в классических произведениях великих мастеров литературы художественной. Я же хочу рассказать здесь о совершенно особом роде конной атаки, неизвестной, пожалуй, большинству конников и которую я назвал бы «исследовательской» или «испытательной».
Атака эта не была простым учением: она имела своей целью испробовать, испытать какие-то новые методы как самой атаки, так и ее парирования, в условиях обстановки, сложившейся на восточном фронте к концу 1-ой мировой войны. Мне представляется, что описание это заинтересует читателей может быть еще и потому, что такая атака была, по-видимому, единственной в истории нашей конницы.
Указать точно, когда она была произведена, не берусь, изменила память, но помню все же, что имела место она в 1916 году, после того, как кавалерийские полки были переформированы из шестиэскадронных в четырехэскадронные, и когда при кавалерийских дивизиях были образованы «спешенные дивизионы». Целью указанной реформы, по моему мнению — преждевременной, было усилить огневую мощь кавалерийской дивизии. Но в нашу задачу не входит обсуждение целесообразности этой реформы и поэтому станем исходить из факта существования таких «спешенных дивизионов».
Не помню, кому пришла идея проверить силу конного порыва и найти средства против этой силы, можно думать — кому-нибудь из «спешенных» офицеров. Так или иначе, идея эта получила реализацию в 15-ой кавалерийской дивизии, где для описываемой атаки был назначен 2-ой эскадрон 15-го уланского Татарского полка. Атакующему эскадрону поставили задачу: атаковать стрелковые цепи «спешенного дивизиона», но с максимальной осторожностью, чтобы не раздавить кого-либо из «спешенных» людей. Нам, атакующим, было неясно, в чем загвоздка, какую каверзу нам заготовили, но что таковая будет непременно, чувствовалось по многим признакам.
Плацдарм атаки представлял собой чистое поле, но противника не было видно, так как он залег за перегибом местности. Справа от направления атаки, на холме, расположился штаб дивизии во главе с начальником дивизии, генералом Абрамовым; там же находился и командир нашего полка, полковник Полторацкий, с командирами эскадронов. Не помню, были ли там и представители от других полков дивизии или нет.
Командир нашего эскадрона скомандовал, как положено по уставу при атаке, и был тут же отозван к штабу дивизии… Поэтому вел эскадрон в атаку автор этого описания, как старший офицер эскадрона. Разомкнутый для атаки эскадрон во взводной колонне перешел было в карьер, но тут же с командной горки последовала команда: «галопом!» Скача впереди эскадрона, я нехотя сбавил аллюр и показал знаком эту команду. Но почти сразу же услышал следующие команды и начальника дивизии и командира полка: «Короче!», «Залевский, короче!» С большим сожалением и, одновременно, с сомнением в целесообразности такой корректировки аллюра, несколько сдерживаю эскадрон, но все же веду его полевым галопом. А с горки опять раздается: «короче, еще короче!», затем даже «рысью!» И хотя команда эта слышится ясно, я делаю вид, что не слышу ее и продолжаю вести эскадрон прежним аллюром. «Разве могу я поступить иначе? — разсуждал я во время атаки, — опозорить себя и всю конницу, провалить атаку; какая-же атака рысью, когда кони не могут быть собраны так, как необходимо для настоящей атаки, когда они не могут быть вполне ударны! Пусть наложат дисциплинарное взыскание, но я останусь на полевом галопе. Ведь я ответственен в данный момент за честь всей русской конницы!»
Эскадрон стремительно приближался к предполагаемому расположению стрелковых цепей, а с горки неслись еще более отчаянные, уже не похожие на команду, вопли: «Рысью, Залевский, рысью!»
Здесь мы прервем повествование и обратимся к военной истории. Вспомним, как в старину для защиты от кавалерийских атак стоявшие биваком войска строили «вагенбурги», как включительно до 17-го века употреблялись пехотой так называемые рогатки. Они представляли собой систему продольных и поперечных брусьев, связанных петлями и крючками…
И я, летя впереди эскадрона, думал о том, что-же ожидает меня впереди, какое препятствие?… И вот, при непрекращающемся вопле с командной горки, я вижу, как передо мной вскакивает первая цепь «спешенных», как по всей этой цепи бурно волнуется что то пестрое. Беру коня крепче в шенкеля и посылаю его вперед, на это волнующееся поле. Оказывается, каждый стрелок имел на примкнутом к винтовке штыке цветной флажок и они были пестры, многоцветны и раздражающи для лошадей. Передо мной — цепь стрелков, размахивающих штыками с волнующимися цветными флажками… Если бы я сидел в партере Мариинского театра на балетном спектакле, может быть это волнующееся море красных маков, желто-белых ромашек, синих васильков, лиловых полевых гвоздик и оранжево-желтых подсолнухов показалось бы мне чарующей картиной, но в атаке мне было не до эстетических переживаний. Во мне было лишь стремление максимально сконцентрироваться самому и полностью держать коня под своим управлением, чтобы он не шатнулся в сторону, чтобы, тем более, не закинулся… Ведь сзади — целый эскадрон, и за моим конем закинутся другие, и атакующий эскадрон превратится в кашу, в бесформенную массу, когда управлять эскадроном станет уже бесполезно, и тогда… позор! Эти мысли летят так же быстро, как быстро прохожу я первую цепь, а там встает новая такая-же цепь, и далее еще и еще поднимаются будто из под земли эти цепи… Все поле покрывается бесчисленными порхающими бабочками, увы — на стальных штыках!
Эскадрон прошел все цепи, не раздавив никого, не дрогнув перед неожиданным препятствием. Он выполнил свою задачу с честью. Стало совершенно очевидным, что никакая военная хитрость не может сбить порыва атакующей конницы.
Когда эскадрон вошел в пестрые, волнующиеся цепи, будто перед ним была громадная стая жар-птиц, на командной горке прекратились вопли, все замерли. Затем, как мне рассказывал после командир эскадрона, раздался общий вздох облегчения. То, что эта атака обошлась благополучно, и я не попал немедленно на гауптвахту, то, что никто из атакуемых и атакующих (ведь могли налететь на штыки) не пострадал, надо отнести, главным образом, на счет хорошего знания коня и конницы атакуемыми «спешенными» стрелками, еще месяц тому назад находившимися в конном строю. Если бы вместо них на стороне атакуемых находились бы пехотинцы, конечный итог атаки был бы иным, они не выдержали бы, расстроились и были бы смяты.
В колонне по-три повел я эскадрон к месту расквартирования, но и тогда, и даже несколько спустя, я ничего не слышал из того, что говорили вокруг. Я был целиком сосредоточен на одной мысли: не подкачал, не опозорил русскую конницу!
Я описал эту атаку со стороны атаковавших и хорошо было бы, если бы нашелся кто-либо, кто был на стороне атакованных, и кто смог бы описать и техническую, и психологическую стороны этого события, как оно ими переживалось.
М. Залевский
(2 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading ...Похожие статьи:
- Из боевой жизни Митавских гусар. – Николай Рерберг
- Письма в редакцию (№115)
- Атака Украинских гусар под г. Прасныш. – Б. Левшин
- Киевские гусары в войну 1914-17гг. (Окончание) – Ротмистр Протопопов
- О бронепоездах Добровольческой армии (Продолжение, №112). – Анд. Алекс. Власов
- Киевские гусары в войну 1914-17 гг. – Ротмистр Протопопов
- Нижегородские драгуны. – Н. Баратов
- Бой на Злотой Липе Тоустобабы-Хорожанка. – Полк. Архипов
- О конной артиллерии в Российской армии. – К.В. Киселевский
Loading ...