Статьи из парижского журнала "Военная Быль" (1952-1974). Издавался Обще-Кадетским Объединением под редакцией А.А. Геринга
Friday March 29th 2024

Номера журнала

ЧЕСMА. – А. Чернушевич



5-7 июля 1770 года произошло одно из за­мечательнейших событий в истории Россий­ского Флота — сражение при Чесме, закончив­шееся полнейшим уничтожением турецкого флота русскими эскадрами Балтийского Фло­та, находившимися под верховным командова­нием графа Алексея Орлова. Обеими эскадра­ми командовал адмирал Спиридов, первой эс­кадрой — капитан-коммодор Самуил Карло­вич Грейг, а второй — капитан Эльфингтон.

В одном из номеров американского журнала «U.S.Naval Institure Prcedings», появилась ин­тересная статья профессора Морской Академии и преподавателя морской истории R. W. Daly под заглавием «First steps in to the principles of war».

Эта статья является подробнейшим кри­тическим анализом действий Российского Фло­та во время Чесменского сражения. Выводы, сделанные профессором, очень интересны — по его мнению это сражение надо считать по результатам более значительным, нежели Абукирское, в котором английский адмирал Нель­сон уничтожил часть французского флота, не уступает Трафальгарскому, в котором тот же Нельсон разбил соединенный франко-испан­ский флот и является классическим приме­ром правильного применения принципов такти­ки. Действительно, безошибочное применение этих принципов в связи с непоколебимой во­лей победить, проявленная решительность, правильная оценка обстановки, знание против­ника, храбрость и самоотверженность личного состава, привели к тому, что численно слабей­ший, но сильный духом русский флот уничто­жил более, чем вдвое сильнейшего противни­ка, к тому же опиравшегося на береговые укре­пления. Помнится, это — английский адмирал Нельсон сказал, что «пушка на берегу стоит корабля в море».

Американская публика наивно полагала, что у России никогда не было флота, немногим лучше были осведомлены и морские круги — в одном из учебников по истории флотов можно найти следующие строки. «В 1828 году (?!) несколько греческих брандеров уничтожили турецкий флот у Чесмы и временно овладели морем…», небольшая ошибка во времени, всего 58 лет не говоря уже о прочем. «Крепостной флот», утверждали другие, годный только для содействия крепостям.-. «Блокшивы» — отзы­валась часть американской прессы об эскадрах адмиралов Лесовского и Попова, прибывших в американские воды в 1863 году… При этом со­вершенно не принималось во внимание то об­стоятельство, что эти «блокшивы» и пребыва­ние их в американских водах настолько охла­дило пыл «коварного Альбиона», что возмож­ная война между Англией и Северянами не со­стоялась. «США уплатили за содержание рус­ских эскадр несколько миллионов долларов», заявляли «авторитетные» источники… На это можно возразить — русские эскадры никогда не играли роль «ландскнехтов» или «швейцар­ских наемников», а если Русское правительст­во, полученными от продажи Аляски грошами, частично покрыло издержки по содержанию эскадр в американских водах, то это его внут­реннее дело.

Но возвратимся к описанию Чесменского боя и предшествовавшей ему обстановке. В 1768 году Франция, опасавшаяся усиления России на Черном море, уговорила Турцию объявить России войну. Крымский хан вторгся в Украину, турецкие армии двинулись к Ду­наю… Русское правительство решило нанести туркам удар с тыла — на Балканах и в Греции. Для этой цели было решено послать из Балти­ки в Архипелаг две эскадры.

В июле 1769 года первая эскадра под фла­гом адмирала Спиридова, в составе семи ко­раблей, одного бомбардирского судна и шести транспортов с войсками (1.106 чел-) вышла из Кронштадта. Вторая эскадра под флагом капи­тана Эльфингтона, в составе трех кораблей, двух фрегатов и четырех транспортов, вышла к октябре.

Переход был очень тяжелым — осенние шторма, сырая и ненастная погода, плохая пи­ща способствовали появлению цынги, от кото­рой умерло 208 человек и, сверх того, на эскад­рах было до 300 больных. Базой был избран Наварин. Крепость Наваринская была взята штурмом высаженными войсками под коман­дой бригадира Ганнибала. Вскоре в Наварин прибыл граф Алексей Орлов и вступил в ко­мандование всеми русскими вооруженными си­лами в Архипелаге.

Получив известие, что турецкий флот на­ходится у острова Хиос, граф Орлов поднял свой флаг на корабле «Три Иерарха» и эскад­ры вышли в море с целью предупредить соеди­нение турецкой эскадры, находящейся у Хио­са, с подкреплением, идущим от Дарданелл и, таким образом, разбить турок по частям. Чере­довавшееся маловетрие и противные ветра за­медлили движение русских эскадр. Турецкий флот успел соединиться. Вскоре эскадры Ор­лова обнаружили турецкую эскадру в составе 16 кораблей, 4 фрегатов и более 50 мелких су­дов стоящей на якоре к северу от бухты Чесма. Силы были неравны у Орлова всего 508 пушек, у турок — 1350. Незадолго до начала атаки, граф Орлов созвал совещание флагманов и ка­питанов, чтобы выработать план атаки. На этом совещании мнения разделились — Эльфингтон, не ладивший со Спиридовым, только энергично тряс головой, не соглашаясь с пред­ложенным планом. Капитан-Командор С. К. Грейг, сторонник старинных английских тра­диций, предложил поставить русские суда в линию против турецких и таким образом вести бой. Все же было решено сосредоточить рус­ские корабли против турецкого авангарда, дер­жаться под парусами, замедлив или остановив ход особым расположением парусов («обстенив марселя» — но это объяснение для специали­стов). Идея обрушиться всеми силами на аван­гард противника была очень удачна и соответ­ствовала одному из главных принципов такти­ки — сосредоточения всех сил против части сил противника.

Турецкие корабли были расположены в двух колоннах, причем только левая (запад­ная) могла полностью использовать всю свою артиллерию, правая же колонна могла стре­лять только в промежутки между судами ле­вой. Русская эскадра подходила почти под пря­мым углом к турецкой и первое время голов­ной корабль «Европа» (Капитан Клокачев), вы­держал всю силу турецкого огня. За ним сле­довал «Св. Евстафий» (Капитан Круз) под флагом Адмирала Спиридова, затем — «Три Святителя», «Три Иерарха» и другие. Посте­пенно русские корабли заняли места против судов авангарда противника и бой разгорелся по всей линии. По. разным причинам, первона­чальный план пришлось изменить и корабли должны были «отдать якоря» т. е. стать на якорь.

Турецкий флагманский корабль «Реал-Мустафа» загорелся, горящая мачта, перебитая снарядом, упала на «Св. Евстафий», пылающие обломки посыпались на палубу и в открытые люки. Произошел взрыв и оба судна взлетели на воздух. Подошедшие с других судов шлюп­ки спасли адмирала, капитана Круза и около 60 матросов. В это время, корабли Эльфингтона подошли к месту боя и приняли в нем уча­стие. Взрывы «Св. Евстафия» и «Реал-Мустафы» послужили туркам сигналом рубить якор­ные канаты и, под прикрытием стрельбы и ды­ма от взрывов, окутавшего обоих противни­ков, отходить в бухту Чесма под прикрытие береговых батарей. Умышленно, или по каким то другим причинам, Орлов не помешал тур­кам уходить. Возможно, что у него уж созрел план уничтожить их в «мышеловке».

В Чесменской бухте, турецкие корабли были установлены таким образом, чтобы обстрели­вать вход около мили шириной. Атаковать их в бухте, под перекрестным огнем судов и бата­рей было бы неразумно. Поэтому был принят план использовать старинное оружие «бранде­ры» (зажигательные суда).

Капитану-Коммодору Грейгу было поруче­но атаковать неприятеля. В операцию были назначены корабли «Ростислав», «Европа», «Саратов», «Не тронь меня», фрегаты «Афри­ка» и «Надежда» и бомбардирское судно «Гром». Четыре греческих судна были обраще­ны в брандеры, то есть наполнены горючими и взрывчатыми материалами — бочками со смо­лой, порохом, стружками гранатами и снабже­ны крючьями на реях, чтобы сцепиться с не­приятелем… Командирами вызвались идти лейтенанты Ильин, Дугдаль, Мэкензи и мич­ман Гагарин. Остальные суда держались у входа под парусами, чтобы пресечь всякие по­пытки турецких судов к бегству. Чтобы от­влечь внимание турок от готовящейся атаки, суда вели беспрерывную бомбардировку турец­кой эскадры и батарей.

В ночь с 6-го на 7-ое июля, в полночь, по сигналу Капитан-Коммодора Грейга, подняв­шего флаг на «Ростиславе», суда вошли в бух­ту. Первым вошел корабль «Европа» (Капитан Клокачез). Корабли открыли ожесточенный огонь, турки отвечали не менее интенсивно. Около двух часов пополуночи один из зажига­тельных снарядов «Грома» поджег турецкий корабль.

Тотчас, по сигналу флагмана, брандеры во­шли в бухту. Не все достигли цели — один из них сел на мель, другой был утоплен турецкой галерей, третий, под командой лейтенанта Ильина, удачно сцепился с 86-ти пушечным турецким кораблем, командир хладнокровно поджег свой брандер и, отойдя на шшрпке, еще остановился чтобы убедиться, что пламя с бран­дера уже перебросилось на турецкий корабль. Мичман Гагарин, видя, что Ильин блестяще справился с возложенной на него задачей, ве­роятно — следуя полученным им инструкци­ям, отошел к эскадре. По другим сведениям, он сцепился с горящим уже кораблем.

Бомбардировка продолжалась с неменьшим ожесточением. Турецкие корабли загорались и взрывались один за другим. К утру взорвались и пошли ко дну пятнадцать кораблей, два фре­гата и до сорока мелких судов. С большим тру­дом удалось отстоять от огня один корабль «Родос» и несколько галер, которые и были за­хвачены. Потери турок в этот день превысили 10.000 человек. Потери русской эскадры — 45 убитых и 25 раненых, да на корабле «Св. Евстафий» погибло от взрыва около 500 человек. Поражение турок было полное. Русский флот приобрел господство на море.

В Петербурге эта победа была торжествен­но отпразднована и в честь ее была выбита ме­даль с изображением горящего турецкого фло­та с надписью «был». Графу Орлову было ука­зано именоваться впредь — Графом Орловым-Чесменским. По преданию, русской эскадрой было захвачено так много серебра, что часть его была прислана в Морской Корпус и пере­лита в стопки для воды и кваса (примерно 1 1/2 кварты вместимости). Эти стопки ставились на столы во время обеда и завтрака воспитанни­ков и сохранились вплоть до революции.

В 1914 году, пишущему эти строки, во вре­мя заграничного плавания на канонерской лод­ке «Терец», удалось побывать в бухте Чесма, посетить место боя и кладбище погибших в Чесменском бою. На кладбище, экипажем «Тер­ца» был установлен железный крест, около се­ми фут высотой изготовленный Машинной Школой Черноморского Флота- Кладбище представляло собою небольшой участок земли, обнесенный невысокой стеной.

В северо-восточном углу кладбища находи­лась небольшая часовенка. Присматриваю­щий за кладбищем старенький грек-монах обычно приветствовал колокольным звоном, проходившие по Хиосскому проливу, русские суда. Находившийся в плавании в этих водах крейсер Балтийского Флота «Богатырь« стал на якорь близ места гибели «Св. Евстафия». Посланная с «Богатыря» водолазная партия отыскала остов корабля и водолазы завели «конец» на одну из кормовых пушек «Евста­фия». Немедленно на берегу появился эскадрон турецкой кавалерии и командовавший им офи­цер совершенно определенно дал понять, что никаких работ подобного рода производить в турецких водах не разрешается. Привязав к «концу» буек, партия возвратилась на крейсер только для того, чтобы с темнотой возвратить­ся к буйку и поднять пушку. По словам стар­шего офицера, капитана 2-го ранга Политовского, эту пушку решено было послать в Сева­стополь в подарок линейному кораблю «Евстафий». Так и не случилось узнать, выполнили- ли Богатырцы свое намерение.

Списание Чесменского боя составлено по упомянутой выше статье профессора R. W. Da­ly и дополнено из других источников. К статье приложены две схемы боя — 5 июля и 5-7 ию­ля, и репродукция картины «Чесменский бой». Видимо эта репродукция сделана с картины, подаренной Морскому Корпусу Императрицей Екатериной Второй, которая, до революции, находилась в картинной галлерее корпуса. До сих пор бывшие питомцы Морского Корпуса «в рассеянии сущие» вспоминают о ней на го­довом традиционном обеде в день корпусного праздника 6/19 ноября следующей песней — историей корпуса: — «Сама Екатерина, под но­мером вторым, прислала нам картину — Чес­менский славный дым»… Во всяком случае, статья эта настолько интересна и поучитель­на, что всем бывшим морякам Российского Флота рекомендуется с ней ознакомиться.

В заключение, пишущему эти строки хоте­лось бы поделиться с читателями некоторыми подробностями о жизни Русского Флота того Бремени, начальниках, кораблях и условиях, в которых приходилось плавать и сражаться.

Граф Алексей Орлов, один из «плеяды славных Екатерининских орлов», получивший за Чесменский бой прибавление к фамилии «Чесменский», участвовал в дворцовом перево­роте, возведшем Екатерину на русский пре­стол. Адмирал Спиридов — моряк Петровской школы, властный и решительный, был выдаю­щимся флотоводцем. Капитан-Коммодор С. К. Грейг был, так же как и Капитан Эльфингтон, лейтенанты Дугдал. Мэкензи и другие, офи­цером резерва Английского Королевского Фло­та, поступившим на русскую службу. С. К. Грейг дослужился до адмиральского чина.

Капитан Эльфингтон, человек смелый и решительный, отличался своеволием и не ла­дил с Адмиралом Спиридовым. Незадолго до Чесменского боя, он успешно атаковал силь­нейшую турецкую эскадру у бухты Навплия (в древности — Наполи до Романия) и заставил турок отойти под прикрытие береговых укре­плений. После Чесменского боя, в связи с раз­витием операций в Архипелаге, русские вой­ска осадили небольшую крепость на острове Лемнос. Эльфингтон получил распоряжение блокировать крепость и не допускать турок до­ставить туда аммуницию и подкрепления. Эль­фингтон самовольно прервал блокаду, вышел в море, но посадил свой корабль на мель. Турки это обстоятельство использовали, подвезли подкрепления и осаду пришлось снять. Эль­фингтон был от службы уволен.

В те времена, ввиду недостатка русских офицеров, помимо английских, приглашались на службу офицеры и других наций. Так, на­пример, был приглашен John Paul Jones, капи­тан-командор флота США. Павел Жонес, как он именовался в рескрипте Императрицы Ека­терины Второй, принявшей его на службу с чином контр-адмирала. Много греков и славян, принятых на службу, нашли в России вторую родину.

Корабли Русского Флота того времени бы­ли сравнительно небольших размеров, тяжелы и тихоходны, их подводная часть медью не обшивалась, отчего они обрастали ракушками, что еще больше замедляло их ход. Вооружены были 60-80 пушками, число команды доходило до 600 человек. В 1787 году, во время путеше­ствия Императрицы Екатерины в Крым, со­провождавший Екатерину, Австрийский Импе­ратор Иосиф заметил, что, спущенные в Херсо­не, корабли и фрегаты построены из сырого ле­са и поэтому годны только на показ — «Что ж, будем драться и на таких», ответил Иосифу Потемкин.

Фрегаты-суда меньшего размера и более легкой постройки были вооружены 30-50 пуш­ками. Их назначение было то же, что и совре­менных крейсеров — быть «глазами» эскадры. Бомбардирский корабль — судно тяжелой по­стройки, вооружалось мортирами, употребля­лось при осаде крепостей. Галеры — парусно-гребные суда, вооружены несколькими пушка­ми, расположенными в носовой части. Под ве­слами, на короткое время могли развить ход до семи узлов. Гребцами были солдаты, у ту­рок — невольники, пленные или преступники. Если бы у турок организация службы была по­ставлена лучше, ни одному из русских бранде­ров в Чесменском бою не удалось бы дойти до цели, все были бы перехвачены галерами.

Жизненные условия были очень тяжелые — сырость, скученность, тяжелая работа, не­возможность обсушиться и согреться… Коман­да корабля делилась на две смены или «вах­ты», обычно, в море, одна вахта была на палу­бе, другая — отдыхала, но в штормовые пого­ды отдых часто прерывался вызовом «всех на­верх» чтобы «взять рифы, то есть — уменьшить площадь парусности, убрать паруса и т. д. Уче­ния производились днем, а иногда и ночью.

Артиллерийские, пожарные и водяные трево­ги, замена одних парусов другими, спуск и подъем брам-стенег и т- д. при этом требова­лась величайшая быстрота, полнейшая тиши­на, а на стоянках умопомрачительная чистота.

Цынга этот величайший бич всех флотов, еще не была окончательно побеждена, хотя борьба с ней велась столетиями. Причиной цынги являлась плохая пища, протухшая вода и отсутствие свежей зелени.

Вот какое количество морской провизии по­лагалось на одного матроса в месяц: сухарей — 4-5 фунтов, масла — 6 фунт., солонины — 15 фунт., круп — 15 фунт., гороху, фасоли — 10 фунт., вина — 28 чарок.

«Меню», как видно из вышеприведенного списка, было довольно однообразно. Солонина, за которой до 1900 годов сохранялось назва­ние «тело покойного бригадира» всегда имела отвратительный запах, обычно содержимое не­скольких бочек выбрасывалось за борт, преж­де чем находилась одна, более или менее при­емлемая. Свежий хлеб в море заменялся суха­рями, кислыми, заплесневелыми, более похо­жими на куски глины, попорченными в порто­вых складах и в «брод-камерах» на судах, крысами. Щи из кислой капусты, каша, к ней льняное или коровье масло, уксус и перец в щи, винная порция дважды в день. Офицер­ский стол немногим отличался от командного. Вода хранилась в бочках в трюме и, обычно, после нескольких недель плавания, начинала протухать. Потребление воды было строго ограничено. Крупа тоже требовала «деликат­ного» обращения, так как в ней заводился чер­вячок. В ясный, солнечный день, а таких бы­ло немного в северных морях, на палубе рас­стилался парус, на который высыпали не­сколько мешков крупы. Назначенные люди са­дились вокруг и отметали голичками выпол­завших червячков. Трудно предположить, что­бы эта «операция» была успешной. Чай не был в употреблении, вероятно, до 1860-х годов. В те времена, когда обстановка благоприятствовала, выдавался так называемый сбитень, старинный русский напиток, приготовляемый из горячей воды с медом или патокой.

На зиму, если суда зимовали в отечествен­ных портах, команды переводились в «Экипа­жи» (казармы) суда разоружались, то есть — с них снимались паруса, снасти и верхние части мачт. Если же приходилось зимовать вдали от своих портов, то помещения отапливались ко­мельками. Вот, приблизительно, те условия, в которых команды русских судов жили, служи­ли и сражались за честь и славу любимой ими Родины.

А. Чернушевич

Добавить отзыв