Говорить о нем как о военном полководце, нам не приходится, потому что его победы и военная слава общеизвестны, особенно — военным. Не умри он так рано, это несомненно был бы второй Суворов в России. Популярность его в русской армии, да и в самой толще русского народа была огромной, но и число врагов своих он имел пропорционально своей славе, точно так же, как в свое время их имел и Суворов, только Суворов в начале своей карьеры приобретал свою популярность не только победами, но и невинными чудачествами, а скобелевские чудачества всегда были связаны со смертельной опасностью.
Смерть, однако, не решалась его трогать, и солдаты считали его заговоренным, завороженным и неуязвимым. Появляться в бою во главе своих солдат на белом коне и в белом кителе, под градом пуль, мог только Скобелев. Прекрасно понимая военное дело, он рассматривал военного начальника не только как руководителя боем, но и как последний резерв.
Его подготовка к Туркестанскому походу, усмирение текинцев и взятие Геок-Тепе сразу показали, насколько Скобелев оказался незаурядной военной личностью. Вот эта его незаурядность нас и интересует в том смысле, чтобы увидеть, в чем, собственно, она заключалась. В Туркестане, где началась его боевая карьера и где он был еще очень молод, он увидел довольно нечистую работу интендантов и назвал их в глаза «грабителями». Среди этих интендантов были люди по возрасту много старше Скобелева, они обиделись и подали на него жалобу в Петербург, в свою очередь обвиняя его в лихоимстве, доходящем якобы до миллиона рублей, и в невозможном его характере. Узнав у генерала Кауфмана отпуск и со всеми счетами и отчетами отправляется в Петербург. Счета были проверены, Скобелев реабилитирован, но грязное облако, по поговорке «клевещи, клевещи, что-нибудь да останется», продолжало некоторое время над ним висеть.
В 32 года он уже генерал, но все же дальнейшая его карьера, благодаря проискам врагов, как будто затормозилась, и к началу Русско-Турецкой войны 1877 года он был как-бы не у дел, при дивизии генерала Михаила Ивановича Драгомирова, по настоянию которого он скоро все же получил 16-ую пехотную дивизию, и это с ней он сразу приобрел здесь большую известность, особенно отличившись при взятии Плевны.
Получив широкое образование, он после университета поступает вольноопределяющимся в Гродненский гусарский полк, выдерживает там офицерский экзамен, проходит затем курс Военной Академии и всегда неутомимо читает военные книги, даже во время боя. «Я — человек книги», говорил он о себе, а когда однажды его спросили, как он может во время боя завтракать, он ответил «в это время у меня адский аппетит появляется.»
Увлекался он не только военным делом, его очень занимала и политика, особенно — славянский вопрос; он был большой славянофил и вел дружбу с такими людьми, как Катков и Аксаков.
Кроме того, он знал хорошо литературу, языки, музыку, имел приятный голос и любил петь русские и французские песни и романсы, пел даже по киргизски.
Он как-то сказал: «Я люблю войну, во в меру необходимости. Всякое государство имеет право и долг искать свои естественные границы. Мы, славяне, должны иметь Босфор и Дарданеллы, иначе потеряем свой исторический «raison d’être». Если этого не достигнем, мы задохнемся, как бы широка ни была наша территория. С этим вопросом надо покончить и блюсти здесь свои интересы. Наполеон хорошо видел, что нам надо, и в Тильзите предложил Императору Александру 1-му Турцию, Молдавию и Валахию, предоставив ему свободу действий против Англии и Германии. К сожалению, мы этого тогда понять не могли или не сумели».
Храбрейший среди храбрых, доблестнейший среди доблестных, ни один рыцарь, воспетый трубадурами, не заслужил большего имени, чем Скобелев. Никто так не любил солдат, никто так не умел заботиться о своих маленьких людях, как он, и солдаты ему платили тем же, не жалея своей жизни. Прозорливый и спокойный в сражении, герой под огнем, человек книги, неутомимый работник в своем кабинете, он покорял людей одним своим видом. Его личность, физиономия, характер, действия, резюмировались в идее «бога войны». Под ним было убито 8 лошадей и он был два раза награжден орденом Св. Георгия (4-ой и 3-ей степени).
Одна французская газетная корреспондентка, жившая в России и познакомившаяся с ним, госпожа Жюльетта Ламбер, так передает свое впечатление о нем, когда он явился однажды к ней с первым визитом: «Хотя он был в форме генерала, его вид был не столь военный, сколь светский, полный тонкой грации. Я была поражена его элегантностью, гибкостью в движениях, в которых невозможно угадать человека войны, перенесшего военные усталости, перемены климатов, суровость походной жизни. Его благородное обаяние бросалось в глаза прежде всего. Очень красивая голова, выразительное лицо со смесью гордости и тонкости, я видела нечто подобное только два раза за всю свою жизнь. Взгляд его очаровательных голубых глаз был необычайный. Сначала он показался мне высокомерным и честолюбивым, а я ему политической женщиной, но скоро мы убедились, что оба ошиблись, мы были просто патриоты. Когда мы заговорили о маленьких балканских народах, он сказал о них: «Я Вас уверяю, что они находятся в условиях жуткой тирании. В Боснии и Герцеговине славянские дети должны служить в армии, которая убивала их родителей и братьев. Они получили в свои руки ружья, окровавленные славянской кровью.
Россия воевала, чтобы их освободить от турецкого ярма, а на Берлинском конгрессе им приготовили другое, австрийское, и хотят побежденных обратить в религию победителей. Если у них отобрали свободу, то оставили хотя бы надежду на лучшее в небесах. И я вам могу довериться и сказать, что к моему патриотизму добавляется еще и ненависть, ибо я чувствую, что мою мать так мною любимою, убили в Софии, куда она поехала устраивать госпиталь, мои враги и враги всех славян и России. Что касается поляков, я их люблю потому, что они сохранили свой героический патриотизм, а Россия сделала большую ошибку, допустив раздел Польши и отдав большую ее часть немцам и австрийцам. Надо было, чтобы Россия или оберегала ее независимость или присоединила ее всю к себе. Но я уверен, что в случае войны России с Германией, поляки будут с нами. О своей ненависти к врагам России я буду кричать везде и всегда, вплоть до моей смерти.»
Говорили, в свое время, в России, да и заграницей, что Скобелев жестоко обращался в Туркестане с побежденными туземцами. Одному иностранному военному корреспонденту он сказал по этому поводу: «Я могу сойти за дикаря в глазах мирового общества, но я придерживаюсь того принципа, что покой или общее спокойствие в Азии прямо пропорциональны резне, на которую вызывают сами азиаты. Вы видели или слышали, как они обращаются с русскими, не только военнопленными, но и с мирными жителями? Я отвечаю им тем же: бей врага его же оружием, а азиата и по воображению. Чем сильнее их бьют, тем дольше они остаются тихими. Главный залог нашей силы в том, чтобы из этих дикарей сделать людей, это важнее победы».
Когда вопрос стоял о необходимости боя и победы, он тщательно к ним подготовлялся и не щадил своих людей, но когда видел, что операция, ему навязываемая, — излишняя, он очень оберегал подчиненных.
В 1879 году он совершил поездку в Германию, которая в это время уже начала готовиться к войне с Россией. Скобелев писал: «Я не буду говорить о самой армии немцев; ее дисциплина, снабжение и ее интендантство выше всякой похвалы, но, вопреки всем этим преимуществам, я думаю, что со временем она не в состоянии будет нам сопротивляться. Вначале, вне всякого сомнения, мы будем биты, но мы найдем полезные силы, извлеченные из опыта той же немецкой армии и используем их как машины, подмазанные русским маслом, и окончательно будет бита Германия. Поэтому, с этой стороны я ничего не боюсь, но чего я боюсь, так это ее политической работы и настойчивости, которую она разворачивает, чтобы нас изолировать и вызвать против нас общественное мнение всей Европы. Она задается целью нас минировать, разрушить морально, поссорить с Францией, Турцией, с балканскими славянами и оставить нас одних с нашими глупостями, ошибками, которые она нас заставит совершить. Вы меня упрекнете, может быть, что я вижу вещи слишком в черном цвете, но придет день, когда вы сами увидите это еще в большей черноте, чем я. Я буду уже в это время мертв, но вы вспомните мои грустные впечатления, и я не могу понять, как вы со своим столь пылким патриотизмом не хотите видеть опасностей там, где они есть и видите их там, где их нет. Вы воображаете, что Пруссия хочет наши балтийские провинции и что она поразит нас прежде всего здесь, тогда как ее объектив намечается не Ригой, а Константинополем. Поэтому я предпочитаю тысячу раз лучше видеть войну с Германией теперь, чем через 10 лет. Ныне наше влияние на востоке нетронуто, но завтра оно зашатается, если не развалится. Нам абсолютно необходимо разрушить гордость Пруссии и защищаться против ее интриг, прежде чем она нас приведет к полному бессилию с помощью фальшивых слов о своей к нам дружбе. Славяне и Тевтоны никогда не разделят мировую империю. Одна из этих двух рас должна подчинить себе другую. Дай Бог, чтобы это была наша, которая вышла бы победительницей из этого страшного испытания, а я, как бы я хотел заставить немцев лизать пыль под нашими ногами».
После своего визита в Германию, он в том же году посетил Париж и в нем студентов сербов. По поводу этой встречи со студентами парижские газеты писали:
«Париж, 17 февраля.
Русский генерал Скобелев, принимая у себя студентов-сербов, сказал им: «Россия не является хозяйкой у себя: она парализована вне и внутри иностранным влиянием. Враг России и славянства — немец и борьба между славянами и немцами неизбежна, она будет длительна и ужасна, но славяне восторжествуют и если тронут хотя бы одно из государств, признанных Берлинским конгрессом, будет ли это Сербия или Черногория, знайте, что вы не будете одни».
Со времени Берлинского Конгресса, который Скобелев рассматривал, как унижение и оскорбление своей родины, он не переставал организовывать патриотические ассоциации в Болгарии и Сербии. Он создал везде, даже и во Франции, центры сопротивления антирусскому влиянию немцев, пункты которого он называл «системой Бисмарковского окружения». Свои усилия он соединил с французскими, где создалась даже антибисмарковская пресса. Этим он увеличил число своих врагов, как в России, так и особенно в Германии. Был пущен слух, что Скобелев готовит из Болгарии свое королевство, где он будет «Белым царем» и императором Азии. Так как вследствие своей работы у него создалась тесная дружба с уже вышеупомянутой журнальной работницей, госпожой Жюлиетт Ламбер, она тоже начала получать угрожающие письма, в одном из которых ей писали: «остерегайтесь Скобелева, он хочет создать казацкую Европу». Когда ему показали это письмо, Скобелев сказал: «Чтобы доказать свое бескорыстие, мне остается только одно — застрелиться».
В конце июня месяца 1882 года госпожа Ламбер получила письмо из России от одного русского офицера, общего друга, в котором автор письма рассказывал об инспекции Скобелевым 4-й кавалерийской дивизии, а сам генерал сделал приписку: «Не верьте, мадам, рассказу о моем героизме. Я просто хочу подготовить армию к большой борьбе, день которой приближается… черные предчувствия меня все же одолевают».
Содержание письма касалось перехода 4-го драгунского полка вплавь через реку Неман, которую раньше сам Скобелев два раза, для примера, переплыл верхом на своей лошади.
В самом конце июня 1882 года, по старому стилю, генерал М. Д. Скобелев скоропостижно скончался в Москве, в отеле Дюссо. Смерть была таинственна, и Москва о ней узнала с ужасом. Полиция может быть и знала тайну смерти, но опубликована она не была. Говорили о какой-то красивой женщине, главной участнице этого преступления, но тайна оставалась для народа тайной.
В тот самый вечер, когда он был завлечен в ловушку, он оставался до 11 часов с Аксаковым и должен был с ним встретиться на другой день в 9 часов утра. Скобелев хотел ему доверить свои секретные бумаги, которые были потом украдены и говорил о своих мрачных предчувствиях: «Чувствую угрозы везде, но где и как умру, — не вижу».
Утром Аксаков, не дождавшись к себе Скобелева, сам пошел к нему в отель Дюссо и нашел его мертвым. Госпожа Ламбер говорила, что секрет смерти будто бы был ей известен, но и она его не опубликовала.
Какое государство имело интерес упразднить, убрать с дороги героя Геок-Тепе и Плевны, того, который мог увлечь за собой весь народ против Германии и который остановил все немецкие и английские интриги в Болгарии, ответ напрашивается сам.
Похороны Скобелева были достойны национального героя. Их торжественность была ни с чем несравнима. Гроб несли на руках Великие Князья, среди которых был и его зять, Герцог Лейхтенбергский. Москва закрыла все магазины, все общественные учреждения и сорок сороков московских церквей оплакивали покойника похоронным звоном. Весь народ, можно сказать без преувеличения, оплакивал своего героя, которого можно сравнить только с Суворовым. Император переименовал военный корабль «Воин», дав ему имя «Скобелев».
Вот выдержки из письма графа К. своей матери, жившей в это время в Париже:
«У меня большое горе: смерть Скобелева. Это одно из несчастий для армии, для России и для Европы. Скобелев был для всех надеждой на реванш за честь русского знамени, идеалом начальника, уверенностью в успехе, а для тех, кто служил под его командованием, — верным другом. Он имел, конечно, недостатки, но это была индивидуальность вне всякой линии, которую нельзя измерять мерой того масштаба, коим измеряют обыкновенных смертных. Это был великан и, естественно, все его недостатки, как и все добродетели, были исключительными. За гробом шло людское море в 100 тысяч человек, молчаливые, угрюмые, в сознании огромной потери, это была народная патриотическая боль.
Бедная, бедная Россия! Сколько лет уже она страдает недостатком ценных людей. Поднялась одна первой величины звезда и потухла, не достигши своего зенита. Казалось, этот человек предназначен играть большую роль не только в истории России, но и в судьбе всей Европы и вот… такой неожиданный конец».
Москва воздвигла Скобелеву, своему любимцу, прекрасный памятник.
Я. Демьяненко
(1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading ...Похожие статьи:
- ОТ РЕДАКЦИИ (Поправки, №116)
- Хроника «Военной Были»
- О нашем долге перед родиной. – шт.-кап. А. Борщов
- Хроника «Военной Были» (№108)
- Обзор военной печати (№104)
- КАДЕТСКИЕ КОРПУСА
- Из боевой жизни Митавских гусар. – Николай Рерберг
- 13-я и 34-я пехотные дивизии. – И. Н. Горяйнов
- Действия конницы под Кюрюк-Дара. – Н.С. Трубецкой
Loading ...