ВОЕННАЯ БЫЛЬ

ПАРИ

Начало девятисотых годов. Из двух кадетских корпусов в Оренбурге, 2-ой корпус попол­нялся исключительно мальчика­ми из Туркестанского края, где в то время не было никаких учебных заведений. Поэтому при корпусе от­крыт был приготовительный класс, а вступи­тельный экзамен дети держали при штабе ок­руга (для Закаспийской области в Асхабаде). По этим же соображениям, девочки-туркестанки направлялись в Николаевский Институт в Оренбурге, и естественно, что между 2-м кадет­ским корпусом и институтом существовала са­мая тесная связь, родственная или по знаком­ству домами еще до поступления в учебные за­ведения. В результате — ухаживания, вздохи, обожания, записочки (удобство: инспектор клас­сов института преподавал космографию в кор­пусе и карманы его сюртука были использова­ны, как почтовый ящик.).

Кадет 1-ой роты Обметко 2-ой ухаживал за хорошенькой институткой Д., но она предпочи­тала другого. Обметко очень просил ее дать ему свою фотографическую карточку, но коварная Д. не соглашалась. Состоялось пари, что Обмет­ко сам ее сфотографирует.

В одно из воскресений к титулованной На­чальнице института явились двое прилично оде­тых молодых людей, которые отрекомендова­лись корреспондентами одной из столичных газет. Газета-де с интересом следит за образова­нием женской молодежи и будет признательна за статью о постановке учебного дела в здеш­нем институте, тем более что они уже наслы­шаны об исключительно успешном ведении де­ла. Поэтому они просят разрешения осмотреть институт, сделать несколько фотографических снимков и, если Начальница будет так добра, то снять её в кругу выпускных институток. На­чальница была очень польщена и сама показы­вала им помещения института, причем в не­скольких местах ее и фотографировали. Нако­нец, заключительная фотография Начальницы с дежурной классной дамой и выпускными ин­ститутками; съемка была несколько задержана, так как Д. никак не хотела сесть и пришлось приказать ей это сделать. По окончании, кор­респонденты откланялись, галантно поцеловав руку начальницы.

Но вечером в то же воскресенье Директор корпуса получил письмо Начальницы институ­та с требованьем об исключении из корпуса ка­дета Обметко и его друга. Оказалось, что после ухода корреспондентов, институтка Д. снова подверглась выговору классной дамы за неуме­ние держать себя, и после долгих препира­тельств и слез выяснилось истинное положение вещей. Начальница — в обмороке, а затем поя­вилось злосчастное письмо к Директору; но, благодаря вмешательству добрейшего инспек­тора классов института, дело замяли. Негативы были отобраны, а Обметко с приятелем надол­го засели под арест.

Воскресенье. Ясный морозный день. Чело­век 15 кадет 2-ой роты (3-ий и 4-ый классы) со­бираются на прогулку на лыжах под командой подполковника П. П. Дударя (кличка «Спарта­нец»). На прогулку предполагалось отправить­ся сейчас же после обедни и завтрака (в 12 ча­сов дня), но подготовка к ней началась накану­не. С утра в воскресенье началось паломниче­ство к лазаретному фельдшеру, так как оказа­лось, что многим кадетам было необходимо на­мазать вазелином руки или ноги. Кадеты полу­чали вазелин на руку и мигом исчезали, так как нужно было тщательно намазать… нижнюю по­верхность лыж, чтобы лучше скользили по сне­гу. Внимательно осматривались ремешки и ве­ревочки для прикрепления лыж к ногам; каде­там запрещалось наглухо прикреплять лыжи, так как это считалось опасным — при неумелой езде можно легко вывихнуть ногу при падении.

Наконец все участники вышли из корпуса, спустились на замерзший Урал и вытянулись в затылок: впереди — хорошо бегавший на лы­жах кадет, который прокладывает след по сне­гу, а за ним бегут все остальные и их лыжи точ­но идут по следу. Последним идет кадет П. Он всего с неделю, как начал бегать на лыжах, еще плохо ходит, но не удержался и тоже пошел со всеми на прогулку.

Партия лыжников сошла с реки, обогнула рощу больших ветвистых деревьев (ильм) и вышла в степь, которая широко и безбрежно раскинулась на сотни верст, переходя затем в Тургайскую степь — преддверие Сибири. Через час с небольшим (неравные силы лыжников) кадеты подошли к деревне Берды, бывшей сто­лице Пугачева, верстах в восьми от Оренбурга. Часть кадет с офицером вошла в избу и заказа­ла чай, чтобы согреться, так как все были в одних мундирах; другие же продолжали оста­ваться на воздухе и скатывались на лыжах с крутых берегов большого оврага среди деревни.

Так прошло еще часа два, начало вечереть и подполковник Дударь приказал возвращать­ся. Опять вытянулась ниточка лыжников, толь­ко усилившийся мороз подбодрил кадет и они побежали быстрее. Кадет П. пока перебрался через встретившийся овраг, отстал и очутился в степи один, только легкий след лыж виднелся еще на снегу. Сумерки сгущались больше, а поднявшийся ветер стал заметать лыжный след; обратной дороги П. не знал. Положение становилось трагическим. П. остановился и стал осматриваться: вокруг белое море без горизон­та, так как белизна снега сливалась с белизной неба. Жуть стала закрадываться в его сердце, с чисто животною обостренностью чувств в опасности он стал всматриваться и, наконец, слева, где-то вдалеке, заметил что-то темное,

Что бы это могло быть? Мысль усиленно рабо­тает, — вероятно, это та роща, что была у ре­ки, если так — тогда все в порядке, нужно толь­ко держать направление на нее. Но на смену одной беде пришла другая — мороз! Усилив­шийся холод с ветром давал очень себя чувст­вовать. Особенно страдали руки и ноги, их да­же стало крючить, несмотря на то, что были собственные перчатки из верблюжей шерсти.

В таком состоянии и при неумелой езде П. часто терял лыжи, ноги легко выскакивали из петли из ремешка и веревочки (для пригонки) и проваливался в снег по пояс. С трудом П. выка­рабкивался из снега, взбирался на лыжи, но на­бившийся снег у каблуков снова заставлял П. падать в снег. В отчаянии и с чувством полно­го одиночества П. готов был разрыдаться, тем более что от холода и ветра глаза уже давно были полны слез. Но, как и прежде, животная настороженность заставляла мысль работать, и как будто другой человек шептал: «Придешь е отчаяние, перестанешь выбиваться, упадешь и ветер сейчас же занесет снегом, так что, если кто и захотел бы помочь, — не сможет найти!». И как средство борьбы со своим отчаянием П. придумал… петь! Почему-то начал петь нок­тюрн «Серебристая даль…», и опять как будто другой человек стал иронизировать:

— Хорош «теплый вздох ветерка над во­дою…», когда холодные порывы ветра так и пронизывают насквозь!..

«Ну что П., поете? Значит — все благополуч­но?» Из мглы вынырнула худощавая фигура подполковника Дударя (как П. ей обрадовался!). «Так точно, господин полковник!» — весело гаркнул П. «Ну, догоняйте скорее!» — крикнул подполковник Дударь и исчез. Но П. уже спо­койно продолжал путь: как будто и ветер стал тише, и не было так холодно, и пение продол­жалось с большим воодушевлением.

Через некоторое время П. достиг рощи; на опушке стояли подполковник Дударь и с ним 2-3 кадета. Подполковник Дударь в пути заме­тил, что не хватает одного, вернулся и, когда убедился, что и П. плетется, пропустил всю партию в корпус и стался ожидать последнего.

Обошли рощу и пошли по Уралу. Ветер дей­ствительно утих, взошла луна, и наступил чуд­ный морозный вечер, даже не хотелось возвра­щаться. Составилось трио: кадеты — П., его сосед по парте К. Альшевский и подполковник Дударь — (бас). «Ночевала тучка золотая» по­неслось по реке, а вскоре замелькали и огни вы­сокого здания корпуса. Прогулка окончилась.

А. П.

Военный Инженер Подполковник Александр Васильевич Попов был во 2-ом Оренбургском Кадетском Корпусе, с 1897-1905 гг. (так как в то время в корпусе был приготовительный класс). (12-го выпуска).

Голосовать

(Не оценивали)

 Loading ...

Похожие статьи:

• Хроника «Военной Были» ИЗВЕСТИЯ О ВОЕННЫХ ДОБРОДЕТЕЛЯХ РОССИЯН
• КАДЕТУ – А.ГЕНКИН.
• Рота Его Высочества Морского Наследника Цесаревича кадетского корпуса. – Б. А. Щепинский
• Н А Ш С Т Я Г
• Библиотека Первого Кадетского корпуса
• Письма в Редакцию. (№111)
• Жребий. – Сергей Широков
• Долгий путь Донского Императора Александра 3-го Кадетского Корпуса. – В. Милоданович
• Письма в Редакцию (№118)