ВОЕННАЯ БЫЛЬ

Как я уже писал в моей статье «Да, “Гебен” был на русских минах» («Военная Быль» №125), с начала первой мировой войны, будучи в спокойном Севастополе, я три раза просил об откомандировании меня на театр военных действий и три раза получал от коменданта крепости отказ.

Политический горизонт в течение войны менялся несколько раз: выступление Турции на стороне Германии, потом выступление Италии на стороне союзников и, наконец, присоединение Румынии к союзникам в конце 1916 года.

Быстрый разгром румынской армии войсками германского фельдмаршала Макензена придвинул германские войска очень близко к южным границам России, создав угрозу захвата устья Дуная и свободного выхода немцев в Черное море. В середине лета 1916 года начальником вооруженных сил черноморского побережья был назначен адмирал Колчак, и он решил принять меры для защиты дельты устья Дуная. Насколько я помню, главным и деятельным участником организации этой защиты был капитан 2 ранга Медведев. Он просил адмирала Колчака прислать к нему одного военного инженера, трех офицеров-сапер и двенадцать плотников-сапер. От нашего Севастопольского крепостного минного батальона полковника Н.К. Широгорского были посланы три офицера и все двенадцать плотников. Эти офицеры были: я (поручик Алексей Н. Пестов), подпоручик Ергольский и подпоручик Копанский. Таким путем я и попал на театр военных действий.

Из Севастополя мы пошли на транспорте «Мечта» и утром на другой день пришли в Сулин. Фронт по левому берегу Георгиевского гирла Дуная держал временно стрелковый полк под командой капитана Вернадского. Я выбрал себе наиболее интересный и опасный участок у места раздела Дуная на Георгиевское и Сулинское гирла. Немцы закрепились на правом берегу Дуная, включая Тульчу, где Дунай делает трехстороннюю петлю. Еще выше, от Дуная отделялся Измаильский рукав, — начало дельты Дуная, где уже была русская граница по левую сторону Дуная. Поручик Ергольский поехал на средний участок Георгиевского гирла, а поручик Копанский остался в г. Сулине руководить всевозможным инженерным снабжением и доставкой его на фронт.

Прибыв на мой участок, я остановился в его штабе, расположенном в школе деревушки Принципеле Кароль. Все жители этой деревушки, румыны, были эвакуированы. В одной четверти мили вверх по Дунаю от Принципеле Кароль, у самого места разделения Дуная на Сулинское и Георгиевское гирла, находился наблюдательный пост «Адженция». Этот пост был соединен телефоном со штабом в Принципеле Кароль. Левый берег Георгиевского гирла был занят нашими войсками, а на правом были болгары и турки. Артиллерия была немецкая. Между Георгиевским и Сулинским гирлами была болотистая котловина, вся заросшая тростником. Но твердая почва была лишь по обеим берегам гирл, внутри же котловины дорог не было, были лишь некоторые сухие места, но во многих местах можно было проехать на лодках, и местные румынские проводники перевозили нас. Из-за этой болотистой местности не было возможности поставить на позицию артиллерию даже полевую, не говоря уже о тяжелой, и адмирал Колчак временно прикомандировал миноносец «Жаркий», под командой старшего лейтенанта Гоги Веселаго, как артиллерию нашего участка. «Жаркий» стоял в нескольких милях от Принципеле Кароль вниз по Дунаю.

Представившись моему прямому начальнику, капитану Вернадскому, и выяснив мои задачи, я немедленно начал обходить наши позиции, знакомиться с солдатами и с обстановкой. За первые же три-четыре дня мы сдружились с капитаном Вернадским.

За несколько дней до Нового, 1917-го года Веселаго пригласил капитана Вернадского и двух офицеров к нему на «Жаркий» на встречу Нового года. Капитан Вернадский предложил ехать с ним мне и офицеру нашего моторного катера.

Время проходило быстро, и мы все с нетерпением ожидали поездки на «Жаркий».

Настал канун Нового года. Все утро прошло спокойно. Вдруг зазвонил звонок из Адженции. Нас извещали о том, что идет немецкая подводная лодка. Кроме простых гранат и пулеметов у нас ничего не было, телефона на «Жаркий» тоже еще не было. Пока мы устанавливали пулеметы на берегу, было получено из Адженции известие, что это не подводная лодка, а две мины, плывущие рядом, и одна из них имеет пропеллер. Через минуту известили, что мины почему-то остановились.

Мы с капитаном Вернадским немедленно побежали туда и увидели с берега в бинокль, что это действительно были две мины: одна — мина Уайтхеда, которая и производила шум пропеллером, наподобие подводной лодки, а другая — большая черная мина типа нашей донной мины, выглядевшая, как спина гиппопотама.

Эти мины были в воде, позади какой-то сваи. Они были, вероятно, соединены стальным тросом и зацепились за сваю, но трос виден не был.

Мы вернулись в наш штаб, взяли моторный катер и отправились на «Жаркий». Узнав, в чем дело, Веселаго решил сейчас же поехать и осмотреть мины. Я сел с ним в его моторный катер с двумя матросами, и мы все на двух катерах двинулись к минам.

Подойдя к месту, где мины остановились, матросы заглушили мотор и начали грести веслами, и Веселаго все время руководил ими, чтобы они как-нибудь не толкнули бы или не задели мин. Мы ведь не знали, какое было устройство для их взрыва. Веселаго детально рассматривал мины, я же старался разглядеть кабель. Случайно заметив его в воде, я мгновенно наклонился, схватил кабель рукой в воде, поднес к рту и взял его на зубы. Это была холодная сталь. Я даже не знаю, видел ли Веселаго этот мой поступок. Он был так поглощен своими наблюдениями, что может быть и не заметил его, во всяком случае, он меня об этом никогда не спрашивал. Я же сам потом объяснял себе мой поступок как мальчишеское удальство, которое я часто проявлял тогда (мне было тогда 23 года). Закончив свои наблюдения, Веселаго приказал грести к берегу. Мы посовещались, и я посоветовал Гоге не взрывать этих мин, а, приехав сюда завтра (уже становилось темно), вытащить мины на берег, обезопасить их и изучить их устройство.

Но судьба решила по-другому.

Вернувшись на «Жаркий», мы там и остались на встречу Нового года, беседуя о происшедшем. Я же, как бы забыв о своем поступке, никому о нем не говорил, боясь, чтобы меня не осмеяли более пожилые офицеры.

Во время наших новогодних тостов мы слышали много отдаленных артиллерийских выстрелов и, выйдя на палубу, увидели огненные вспышки, быстро мелькавшие в направлении на Тульчу (вверх по Дунаю). Сначала мы не придали этому большого значения, но вдруг нам принесли радиограмму: «Прорываюсь через Тульчу в Сулин на канонерской лодке «Донец». Имею убитых и раненых. Капитан 2 ранга Головизнин». Все закричали: «Браво! Молодец!».

Вдруг Гога и я вспомнили: «А мины!». Тогда Веселаго попросил меня поехать вместе с одним из его младших офицеров на Адженцию и предупредить оттуда Головизнина о минах. Мы немедленно отправились на моторной лодке. Подходя к месту, где были мины, мы различили вдали силуэт корабля. Когда «Донец» подошел совсем близко к Адженции, оттуда начали кричать на «Донец»: «Мины, мины на левом берегу!» «Донец» начал держаться правого берега, но местный румынский лоцман, взятый на него, знал, что у правого берега, близко от Адженции, имеются мели, и он повернул круто налево. Заметив нас на моторной лодке, кричавших ему: «Мины! Немецкие мины тут!», он внезапно остановил канонерку. Тогда мы вдвоем с морским офицером, взобравшись на «Донец», стали уверять Головизнина, что тут, очень близко, есть мины. Было довольно темно и разглядеть сваю, остановившую мины, было невозможно. Капитан Головизнин не согласился с нами и сказал, что никаких мин тут нет, приказал выбрать якорь и двигаться к Сулину.

Канонерка пошла. Мы стояли на капитанском мостике, и я с напряжением смотрел на нос корабля. Вдруг я увидел, как из воды Дуная поднимается кабель и обе мины ложатся по бокам канонерки. Я с ужасом подумал, что сию же секунду последует взрыв, и все мы полетим в воздух. Но ничего не случилось. Я заорал, что было сил: «Мы на минах!», со всех сторон раздались те же крики: «Мы на минах!», и канонерка стала на якорь.

Мы распрощались с капитаном Головизниным и поехали обратно на «Жаркий».

Веселаго выслушал нас и решил сам поехать на «Донец» и посоветовать капитану Головизнину сняться и идти немедленно в Сулин. Я поехал вместе с ним и, подъехав к «Донцу», мы обошли вокруг канонерки на катере и не обнаружили никаких признаков мин. По нашему мнению, они лежали теперь под «Донцом».

Взобравшись на канонерку, Гога объяснил ее командиру, в каком положении находится его канонерка, и посоветовал сняться с якоря при первой же возможности. С тем мы и уехали.

Я лег спать очень поздно ночью. Встав в 11 часов утра и позавтракав, я вышел на берег Дуная. Весь берег в Принципеле Кароль был покрыт солдатами с длинными сачками в руках, ловившими оглушенную взрывом рыбу. А что стало с «Донцом»? «Донец» снялся с якоря в 5 час. 30 мин. утра и благополучно прибыл в Сулин. Мины взорвались в 6 часов часовым механизмом, поставленным на время необходимое, чтобы доплыть до Сулина, где находилось много кораблей. Не будь этих свай на Дунае, эти мины дошли бы, вероятно, до Сулина. Что касается Головизнина, мы тогда говорили: «Пьяным счастье, им везет!»

А.Н. Пестов

Голосовать

(1 votes, average: 5.00 out of 5)

 Loading ...

Https://lab-of-art-krasnodar.ru https://lab-of-art-krasnodar.ru заказ мастер классов выездные мастер классы. lab-of-art-krasnodar.ru

Похожие статьи:

• «Гебен» был на русских минах 16 октября 1914 года. – А. Н. Пестов
• Письма в Редакцию (№117)
• Что произошло на “Пруте”. – П. А. Варнек
• На транспорте «Дон». – В. А. Бекеч
• Действия флота в северо-западном районе Черного моря в 1920 году. – П. А. Варнек
• Боевая деятельность М.Ю.Лермонтова на Кавказе. – Н.С. Трубецкой
• Хроника «Военной Были» (№119)
• Три похода «Петропавловска». – Алексей Геринг
• Бой на Злотой Липе Тоустобабы-Хорожанка. – Полк. Архипов