Статьи из парижского журнала "Военная Быль" (1952-1974). Издавался Обще-Кадетским Объединением под редакцией А.А. Геринга
Monday October 14th 2024

Номера журнала

Начало 1-ой великой войны. – А. Невзоров



Много писалось и пишется о нашей старой Армии. Поругивают иногда наши старые по­рядки. Верно, не все было как следовало бы, но все же надо сказать, что самый тяжелый пе­риод — мобилизация Армии, — прошел у нас блестяще. Показали свою работу чины Армии, блестяще провели перевозку войск и железно­дорожные служащие и чины городских управ и другие. Всем было известно, что наша Армия еще не была готова к войне. План окончатель­ной готовности Армии ожидался в 1916 году. Лучше же всего это знал немецкий генераль­ный штаб, и поэтому воспользовались Сараев­ским убийством, чтобы начать войну с Росси­ей, которой боялись, видя, что мощь Русской Армии растет не по дням, а по часам.

Лето 1914 года было сухое и жаркое. Дож­дей почти не выпадало. Наша дивизия стояла в лагерях в 4-х километрах от города Двинска на берегу реки Западной Двины. Место это чрезвычайно красивое. Весь лагерь утопал в зелени. И в солдатских палатках и в офицер­ских бараках жара особенно не ощущалась, так как все стояли в тени деревьев. Особенно прохладно было в саду офицерского собрания. Лагерь был старый, деревья сильно разрос­лись и давали тень. Вследствие такого сухого лета начались лесные пожары в Витебской гу­бернии. В воздухе стоял запах гари и какая- то мгла, вроде тумана. Пожары были настоль­ко сильны, что часто от полков высылались целые батальоны для тушения пожаров. Но с лесными пожарами бороться трудно. Воды нет, а на вас идет сплошная стена огня, иногда ши­риной около 10 километров. Все живое убега­ет и улетает из леса. Деревья от жары лопа­ются с треском, подобным пушечному выстре­лу. Огонь перебрасывается ветром главное же пламя идет по земле, где горит сухая трава, хвоя, листья и ветки. Бороться могли только тем, что копали канавы, чтобы остановить дви­жение огня по земле. Это помогало.

В 1914 году наша дивизия готовилась к Цар­скому смотру, который должен был быть в кон­це лагерного сбора. Три раза в неделю дивизия выстраивалась на стрельбище. Приезжал на­чальник дивизии генерал Булгаков со своим штабом. Здоровался с полками. Отвечать долж­ны были ему, как Государю. Потом — церемо­ниальный марш. Но, как я выше упомянул, ле­то было сухое, вся трава была выбита марши­ровкой и от тысяч ног поднималась страшная пыль. С этих репетиций все приходили бук­вально серые от пыли, видны были только гла­за и зубы. Избегала пыли только головная ро­та 1-го полка. Мне лично посчастливилось, я был в первом полку дивизии и назначен асси­стентом к знамени. Впереди меня ехал коман­дир полка и командир 1-го батальона, за ними — знамя и около него мы, два асистента. При­ходили почти чистенькими.

Но Царский смотр не состоялся. Шли какие- то слухи о недоразумениях с немцами. Нам не верилось, что может быть что-либо серьезное, но все же чего-то ждали.

Но вот раздался выстрел Принципа в Сара­ево. Положение осложняется. Отдан приказ по полку, запрещающий офицерам уезжать из ла­геря. И 18-го июля, в 12 часов ночи, раздался сигнал: «сбор начальников». Забегали весто­вые, ища офицеров, которые не были у себя в бараке. Лагерь проснулся. Через полчаса все были в сборе в офицерском собрании. Там уже был наш полковой оркестр. Вышел командир полка прочитал телеграмму, в которой объяв­лялось о мобилизации Армии с момента полу­чения телеграммы, то есть, — с 12 часов ночи. Командир полка прочитал приказ о мобилиза­ции, произнес небольшую речь, в которой ска­зал, что настало время показать то к чему мы готовились, что он надеется, что полк не осра­мит себя. Провозгласил тост за Государя Импе­ратора. Оркестр проиграл гимн. Выпили по бо­калу шампанского, заранее приготовленного хозяином собрания. Пожелав всем успеха, ко­мандир сказал: «а теперь, господа, всем идти в штаб полка за получением предписаний, кто ку­да назначен по плану мобилизации, и — с Бо­гом!» Вместе с другими офицерами отправился и я в штаб полка, получил предписание и про­гонные деньги. Зашел в свой барак, переодеться в то, в чем поеду на войну. Взял самые необхо­димые вещи в маленький чемоданчик. Осталь­ное должен был привезти мой денщик. В каж­дом полку, по числу офицеров полка, имелись походные чемоданы-кровати, которые получа­ли все офицеры полка. Обмундирование, в кото­ром выступили в поход, было обыкновенное, солдатское, немного лучше пригнанное. Заехал на дачу, где жила моя мать с моими братьями и сестрами, попрощался. И в 8 часов утра был уже на вокзале. По плану мобилизации, как бы­ло сказано в моем предписании, я должен был ехать в Вильно для формирования Корпусно­го транспорта IIІ-го армейского корпуса.

Каков был подъем духа у русских людей в то время можно судить по тому, как приветст­вовали военных, появлявшихся на улицах. По­ка я ехал на извозчике на вокзал, встречная публика снимала шапки, выкрикивала добрые пожелания, иногда были слышны возгласы: «Да здравствует наша Армия!»

Приехав на вокзал, я увидел толпу людей, главным образом — молодежи, провожавших проходящие воинские эшелоны криками: «ура!» и «Да здравствует наша Армия!». Солдатам да­вали папиросы, фрукты и прочее. Мой поезд стоял у платформы, пропуская эшелоны. Как только я слез с извозчика, какая-то молодежь подхватила меня на руки и так донесли до ва­гона. Жали мне руки, какая-то гимназистка подбежала и поцеловала меня. Со всеми раскла­нивался, благодарил. Более пожилые люди кре­стили меня.

Скоро наш поезд тронулся, сопровождае­мый криком «ура». Такой подъем духа русских людей был трогателен и сильно радовал. До Вильно ехали довольно долго, все время про­пуская воинские эшелоны. В Вильно я явился в обозные сараи ІІІ-го армейского корпуса. Там меня уже ждали. Интендантский офицер, встре­тивший меня, передал мне инструкции для формирования транспорта и сказал, чтобы я обращался к нему, если у меня будут какие-либо затруднения, а он будет ко мне иногда на­ведываться.

Ознакомившись с инструкциями, убедился, что задача формирования транспорта не из легких. Все расписано по дням и даже по ча­сам. Надо делать все точно по расписанию. На второй день прибыло ко мне 400 человек запас­ных солдат и 4 унтер-офицера, также из за­пасных. Разбил на четыре взвода, по 100 чело­век во взводе, под командой этих 4 унтер-офи­церов. Нашелся один солдат хорошо грамот­ный, из сельских учителей. Человек оказался толковый. Он составил мне списки всех людей, по-взводно. Назначил всех людей по повозкам. Каждый получил упряжную сбрую на две ло­шади. Все, казалось бы, шло хорошо, но беда в том, что наши запасные не имели понятия о дышловой запряжке. Привыкли к дуге и хому­ту. Пришлось чуть ли не каждому объяснять пригонку упряжи.

На следующий день повел свою команду на площадь, получать лошадей. Там, приемная комиссия производила приемку лошадей непо­средственно от хозяев. Комиссия состояла из одного офицера — представителя от Армии, ве­теринарного врача, члена городской управы и представителя от Воинского Начальника. При­ем шел быстро. К 4-м часам дня я уже полу­чил 410 лошадей. По мере получения, отправ­лял по-взводно лошадей к месту нашего фор­мирования. Когда на другой день начали проб­ную запряжку, тут-то вот и началось самое трудное: крестьянские лошади, по большей ча­сти малорослые, и упряжь надо подгонять на каждую пару. Да и лошадей надо уравнять и по росту и по характеру (способностям). Нельзя горячую лошадь спарить с ленивой. Горячая повезет, а ленивая ей помощи не окажет, и вот горячая сработается быстро и пропадет. Рабо­та была нелегкая. Много помогала крестьянс­кая смекалка и знание лошади моими ездовы­ми. С этим делом приходилось возиться от 7 часов утра до 7 часов вечера. Но кое-как нала­дили дело. Надо сделать проездку. Поехали по-взводно. Плохо… Пришлось менять лоша­дей в парах. Первая проездка кончилась срав­нительно благополучно. Сломали только одно дышло. Вторая проездка сошла еще благопо­лучнее. На пятый день, по инструкции, я дол­жен был начать погрузку моего транспорта. Интендантские склады находились в горной части Вильно, недалеко от Военного Училища. Юнкера Виленского Военного Училища пре­красно знают эту горку, что идет к Училищу. Поднялись на гору с пустыми подводами лег­ко, а вот опускаться с гружеными — много труднее. Без тормоза нельзя, а с тормозом мои ездовые обращаться не умеют. Каждую подво­ду пришлось спускать под моим наблюдением. Хотя и медленно, но все же спустились благо­получно. Каждая подвода имела свой номер. Когда подъезжали к интендантским складам, то там меня уже ждали. Все грузы лежали со­гласно номерам подвод. Тут я должен отметить, как все было у них хорошо организовано. По инструкции, в каждой подводе должен быть погружен определенный груз. Например, под­вода № 17: 6 мешков сухарей, 6 мешков соли, 4 мешка сахару; № 23: столько-то подошвен­ной кожи, сапожных гвоздей, столько-то кон­ских подков, сапожный инструмент, кузнеч­ный инструмент и т. д. Грузилось все, что нуж­но для Армии, и фураж, и продовольствие, и белье, и обмундирование. Так как в складе все было уже подготовлено и грузили интендант­ские вахтеры, то погрузка шла быстро: 2-3 ми­нуты достаточно было на погрузку каждой подводы. Подводы подъезжали в порядке но­меров. Все это было отправлено к месту фор­мирования и там закрыто брезентом.

На 5-й день получил еще пополнение: при­было 11 прапорщиков запаса, все кавалеристы и все титулованные: меньше барона не было, все князья и графы. Постарались мамаши устроить своих сынков в безопасное место, вместо того чтобы отправить их в строевые ча­сти. Разбил прапорщиков по взводам. Самого старшего назначил моим заместителем. Но по­мощи от них большой не было. Оказалось, что и они слабо знают пригонку упряжи. Приш­лось заставлять и их работать, чтобы знали, как надо запрячь лошадь.

На 9-й день я должен был грузиться на ва­гоны и следовать на фронт. По инструкции мои эшелоны (а я грузился на 2 эшелона) долж­ны были двигаться в 1 час дня со станции Вильно. Двинулся рано утром, чтобы поспеть во время погрузиться. Станция далеко, а Виль­но — на горах. Прибыл на станцию в 11 ч. 30 м. дня. Когда подъехал к станции, то выскочил начальник станции и набросился на меня, что я так поздно приехал. «Я на вас рапорт подам. Вы срываете наш план мобилизации, за это под суд пойдете!». Говорю: «не волнуйтесь, у меня полтора часа времени». «Вы не успеете!» Я говорю: «постараемся!». Эшелоны стояли уже у рампы. У меня на шашке висела нагай­ка. Начали погрузку. Загуляла моя нагайка по коням, а иногда и какого-нибудь ротозея слу­чайно задевала. К часу дня все было готово. Правда, в спешке сломали пару дышел, но это не беда.

Ровно в 1 час дня двинулся мой 1-ый эше­лон, а за ним — в полкилометре и 2-ой. В од­ном километре передо мной шел еще какой-то воинский эшелон, а перед ним еще несколько шли один за другим. Все — в направлении к фронту. Доехали до станции Олита. Там был штаб ІІІ-го армейского корпуса. Сгрузились и стали на назначенное нам место. В Олите встре­тил 1-ый эшелон, идущий с фронта, с ранены­ми стрелками стрелковой бригады, стоявшей в городе Сувалки. Эти стрелковые бригады вы­ходили на немецкую границу через несколько часов после объявления мобилизации. Их пол­ки и в мирное время были состава военного времени. Так что пополняться им не было на­добности. В то время, как наша дивизия была до мобилизации в половинном составе.

Явился начальнику штаба корпуса. Обра­тился к нему с просьбой передать транспорт моему заместителю, а мне ехать в полк. Ответ был неутешительный: «никуда вы не поедете, здесь тоже нужны дельные люди. Я видел ваш транспорт, он в порядке, будете дальше им командовать, пока не найду нужным вас от­командировать. Снабжение Армии вещь очень важная». Огорченный, отправился я к своему транспорту.

Дня через два пошел на станцию и встретил опять эшелон с ранеными. Пошел обходить ва­гоны и, вдруг, в одном вагоне увидел чиновни­ка нашего полка. Конечно, начал расспраши­вать, как, где и что. Оказывается, недалеко от Вержболова был бой нашего полка с немцами и полк понес значительные потери. Выбыло из строя 16 офицеров полка. Капитан Степанов — убит штабс-капитан Каменский — также и т. д. Узнав все это, сейчас же отправился к На­чальнику Штаба корпуса с просьбой отправить меня в полк. В полку — большие потери в офи­церском составе и мое место там. Ответ опять такой же: «никуда вы не поедете». — «Ваше Превосходительство, я в Военном Училище го­товился воевать, а не возить подметки и пор­тянки». — «Пока не найду нужным вас отко­мандировать, будете командовать транспортом. Можете идти». В душе моей шла борьба. Что делать? там уже дерутся, а я тут сижу со сво­им транспортом. Решился сделать нарушение устава. Призвал моего заместителя, прапорщи­ка Н. Заявил, что еду в полк, а ему передаю траспорт. Передал ему 10.000 рублей авансу, что был у меня на руках, конечно — под рас­писку. Говорю денщику — бери походный че­модан-кровать и едем в полк.

Собрали свои вещи, пошли на станцию. Узнали там, что эшелонов в сторону фронта не идет, будет скоро 1 паровоз в Эйдкунен, че­рез Вержболово. Сели мы на тендер с день- шиком и поехали. Через 2-3 часа были на территории Германии. Там уже были наши обо­зы 1-го разряда. Немцы отступили к Гумбинену. Оставив свой чемодан в обозе 1-го разряда, поехали на хозяйственной двуколке в штаб нашего полка.

По приезде явился командиру полка. Доло­жил ему, что я дезертировал из транспорта. Командир полка долго думал и говорит: «что ты приехал в полк, это очень хорошо, но что самовольно оставил транспорт, не могу похва­лить. Ну, да, ладно, иди в свою 1-ую роту, а я напишу в штаб корпуса».

В этот же день, можно сказать — с кораб­ля попал прямо на бал, начался сильный бой под Гумбиненом. Тогда немцы употребили про­тив нас еще нами невиданные тяжелые снаря­ды их тяжелой артиллерии. Впечатление — не­приятное, но поражаемость малая. Достаточно лечь на землю, как осколки с сильным воем пролетают над вами. На полк легла ответствен­ная задача, которую он хорошо выполнил. За этот бой все офицеры полка получили Анну 4-ой степени. Красный темляк на шашку и надпись на шашке «За храбрость». Потери бы­ли в полку, но не особенно большие. Немцы же, несмотря на свою тяжелую артиллерию, поте­ряли много людей. Объезжая на другой день поле боя, мы видели, как много убитых оста­лось лежать. Немцы отступили на Инстербург На другой день мы их преследовали.

Так закончилось мое командование транс­портом. Я до сих пор не могу понять, как меня, сравнительно молодого, неопытного офицера, назначили формировать такую громоздкую вещь, как корпусный транспорт и как я с этой задачей справился. Почему меня назначили на формирование транспорта, полагаю так. План мобилизации в полку был. Кого-то надо назна­чить, вот мою фамилию и вписали, ради по­рядка, так как о том, что будет война, никто не думал. А что сделал я дисциплинарный про­ступок, я очень скорблю об этом и сейчас. Но думаю, что большинство офицеров поймет ме­ня. Штаб Корпуса тоже понял, и меня не иска­ли. Дезертира с фронта искали бы, но дезер­тира на фронт, из тыла, не искали.

А. Невзоров

Добавить отзыв