Статьи из парижского журнала "Военная Быль" (1952-1974). Издавался Обще-Кадетским Объединением под редакцией А.А. Геринга
Monday October 14th 2024

Номера журнала

Последние одиннадцать выстрелов (К 40-летию ухода белых из Приморья). – Н. Голеевский



Последний большой бой за Белое Приморье, под селом Монастырище 13-14 октября, окон­чился для белоповстанцев неудачно. Особенно­го поражения не понесли, но и не смогли до­биться успеха. Потери были весьма значитель­ны, и войска, принимавшие в этом бою участие, начали уходить в сторону города Никольска-Уссурийского. В арьергарде осталась Поволж­ская бригада, занявшая позицию между стан­цией Иполитовка и селом Ляличи, где спокой­но простояла всю ночь.

Я в эту ночь, с двумя телефонистами, про­болтался на наблюдательном пункте, который находился саженях в ста справа, впереди по­зиции Волжской батареи, на бугре, покрытом мелким кустарником. Ночь была настолько темная, что добраться с батареи до наблюда­тельного пункта, не держась за телефонный провод, не представлялось возможным. Кру­гом ничего не было видно. Вглядываясь в тем­ноту, мы прислушивались к малейшему шоро­ху. Телефонисты, под предлогом проверить ли­нию или принести кипятку, по очереди ходи­ли на батарею. Мне проверять было нечего, и я сидел на месте.

Около 3-х часов утра все еще было так же темно. Совершенно неожиданно слева от нас послышался шорох, и, как из-под земли, на на­блюдательном пункте появились человек двад­цать каких-то солдат с винтовками. Оказались Волжане — застава, высланная от полка. Вы­яснилось, что до сих пор, кроме нас троих, впе­реди никого больше не было. От командира по­чти тотчас же пришло распоряжение — сматы­вать провод и возвращаться на батарею.

Утром, когда совсем уже рассвело, появи­лись красные. Батарея открыла огонь из ору­дий, но скоро пришел приказ сниматься с по­зиции. Бригада стала отходить. Волжская ба­тарея, получив распоряжение, влилась в ар­тиллерийскую колонну полковника Бек-Мамедова, в которую собирали всю белоповстанческую артиллерию.

16-го октября утром, когда артиллерийская колонна входила в город Никольск-Уссурийский, голова ее, неожиданно и неизвестно от­куда, была обстреляна из пулеметов. Стрельба почти сразу прекратилась. Потерь не было, но колонна остановилась, и что-то выясняли. Кто стрелял — мы так и не узнали. Простояв на ме­сте с полчаса, двинулись дальше и без задерж­ки прошли через весь город — последний на на­шем пути. К обеду подошли к реке Суйфун, против деревни Красный Яр, и начали пере­правляться на другую сторону по имевшемуся небольшому парому, который нужно было тя­нуть, перебирая руками туго натянутый канат, переброшенный через реку. Ставить на паром больше одной пушки было рискованно. Прово­зились долго, но все прошло гладко.

Ночевали в Красном Яру. На другой день ушли на Худяковские хутора, расположенные против Раздольного — вдоль сопок, где оста­лись на ночлег. Волжская батарея попала в дом самого хозяина. Он принял нас очень ра­душно, угостил ужином и показал свой олений заповедник. Было темно, но все же, при слабом свете керосинового фонаря, нам удалось уви­деть двух или трех оленей. Они были без ро­гов — панты уже были срезаны. Семья у ста­рика хозяина была большая, но разобрать, кто члены его семьи, кто рабочие, было невозмож­но. Он не делал между ними никакой разницы. Одеты были почти все одинаково. Распроща­лись мы с ними очень тепло.

Из Худяковских хуторов артиллерийская колонна, без всяких приключений, перешла в деревню Пеняжено, расположенную недалеко от Амурского залива, где в него впадает река Суйфун. Вечером, после ужина — это было 18-го октября 1922 года — командир, собрав всю батарею, прочел только что полученный им приказ по Земской Рати (так в то время на­зывалась наша Армия), в котором ее Команду­ющий, генерал Дитерихс, объявлял: «Война окончена. Я ухожу в Китай. Кто хочет — мо­жет идти со мной, а кто не хочет — может де­лать, что ему угодно. Задерживать никого не будут».

В Волжской батарее, кроме двух солдат, мо­билизованных только что перед началом боев, все остались на месте. Эти двое ушли пешком во Владивосток. Ни радости, ни особенного го­ря никто не проявлял. Куда идти — было все равно. В Китай, так в Китай — только не оста­ваться у красных.

Простояв в Пеняжено сутки, части Земской Рати двинулись в сторону последнего на терри­тории России населенного пункта — урочища Ново-Киевск, находившегося вблизи стыка трех границ: России, Кореи и Китая. В арьер­гарде остался генерал Сахаров с Волжским полком (немного больше 200 штыков) и при­данным ему одним орудием Волжской батареи под командой поручика Коршенюка. Младшим офицером командир батареи назначил меня.

Немного задержавшись в Пеняжено, гене­рал Сахаров со своим отрядом выступил по дороге следом за ушедшими частями Земской Ра­ти. Отойдя несколько верст от деревни, мы по­дошли к небольшой речушке с почти отвесны­ми берегами, через которую лежал деревян­ный мост — вернее, только его половина. Насти­ла на правой стороне моста не существовало. Кто-то выломал все доски и их растащил. По­чинить никто не позаботился. С большой опа­ской и подбадривающими крепкими словами, несшимися из уст поручика Коршенюка ездо­вым, чтобы они не оглядывались, потому что при малейшей оплошности орудие могло свер­нуться в речку и утащить за собою лошадей, мы благополучно перебрались на другую сто­рону.

Генерал Сахаров, оставив около моста ко­манду конных разведчиков Волжского полка (около 20 сабель), провел нас дальше по дороге до места, где справа от нее начиналась гряда сопок, уходившая перпендикулярно куда-то Едаль. Отдав распоряжение полку рассыпать­ся в цепь, а нам стать на позицию, сам уехал обратно к конным разведчикам.

Полк рассыпался — скорее разошелся, но никто не ложился. Все стояли и топтались, всматриваясь в сторону, куда уехал генерал Са­харов, как будто чего-то ожидая, и понемногу пятились назад. Мы, немного отъехав, снялись с передка, но не успели еще толком стать на позицию и выбрать точку отметки, как наша пушка оказалась впереди цепи. Коршенюк приказал оттянуть ее немного назад. Вместе с нею оттянулась и цепь. Решили больше не двигаться. Наблюдательного пункта искать не бы­ло нужно. Он был рядом, слева от дороги, где начиналась гряда сопок, на высокой, с хорошим обзором, скале.

Поручик Коршенюк быстро забрался на нее. Я остался около орудия. Со скалы почти сра­зу, донеслась команда: «К бою!» Орудийные номера все были на своих местах. За этой ко­мандой последовал прицел, трубка и «огонь!» Я повторил… Рявкнул выстрел. За ним, почти беглым огнем, прогремело еще десять, и свер­ху команда: «Отбой!» Где-то впереди, — нам внизу не было видно, — в воздухе взвились де­сять белых облачков разорвавшихся шрапне­лей — последний салют русской трехдюймовой пушки Белой артиллерии Родной Земле…

Через два дня около Барабаша Сибирская казачья батарея подполковника Яковлева сде­лала из французской пушки еще один или два выстрела, но у них что-то случилось, и они не могли стрелять дальше. Больше Белая артил­лерия никогда и нигде не стреляла.

Почти скатившись со скалы, поручик Кор­шенюк подошел ко мне и сказал: «скорей по­езжайте к генералу Сахарову и объясните ему, куда мы стреляли».

Красный эскадрон быстрым аллюром шел к мосту с намерением захватить его не повреж­денным.

Поручик Коршенюк — выпуска 1915 года, не помню из Михайловского или Константиновского училища, был прекрасный артилле­рийский офицер и стрелял безупречно. Было достаточно его одиннадцати шрапнелей, чтобы заставить упоенный успехом красный эскадрон повернуть немедленно назад, совершенно скрыться из вида и больше не показываться.

Генерала Сахарова я нашел стоявшим не­много в стороне от моста и наблюдавшим, как спешенные разведчики собирали и заваливали мост всяким горючим хламом, найти который поблизости было не так легко. Я подошел к нему и доложил. По выражению лица его было видно, что он доволен — пушка поддержала. Через несколько минут все было готово и мост запылал. Раздалась команда: «По коням — са­дись!» И мы, не спеша шажком, стали удалять­ся от моста. Красного эскадрона так нигде и не было видно.

Разговаривая с генералом Сахаровым, с ко­торым ехал рядом, я не заметил, как мы до­стигли нашей позиции. Все по-прежнему стоя­ли в ожидании. Сахаров приказал сниматься и строиться в колонну. Мы двинулись дальше. Дорога обогнув сопку, круто поворачивала на­право и шла между двух гряд по неширокой пади, по которой текла маленькая речушка. Вдоль ее были разбросаны корейские фанзы и небольшие рисовые поля. Двигаясь, наш арь­ергард постепенно растянулся. Все шли враз­брод — строя не было видно, но никто на это не обращал внимания.

Борьба за последний, уцелевший от красно­го ига, уголок России была окончена. Пережи­вал это каждый по-своему и, углубившись в свои мысли, не торопясь, брел по пыльной до­роге Кленовой Пади. Кто о чем думал, не знаю, я — ни о чем. Только с любопытством рассма­тривал попадавшиеся в стороне фанзы и мир­но суетившихся около них людей.

Прошло уже больше часа, как мы шли по пади. Вдруг, слева от нас, на сопках защелкали ружейные выстрелы, и пули засвистели над на­шими головами. Все моментально ожили, под­тянулись, и появился строй. В рядах полка грянула песня — стал слышен отчетливо шаг. Красные партизаны, увидев, что на них не об­ращают внимания, прекратили обстрел.

Скоро мы пришли в деревню Занодворовку, в которой стоял генерал Бородин со своими оренбуржцами. Они остались в арьергарде, а мы, не задерживаясь, прошли через нее и че­рез четыр дня добрались до Ново-Кивска, где мирно простояли немного больше недели.

Н. Голеевский

 

Добавить отзыв