Статьи из парижского журнала "Военная Быль" (1952-1974). Издавался Обще-Кадетским Объединением под редакцией А.А. Геринга
Friday October 4th 2024

Номера журнала

Русские войска на острове Джерзей в 1799-1800 гг. – Магу Dumaresq



Выдержки из старого дневника (перевод с ан­глийского)

Вступительные заметки: в 1799 году не­сколько русских полков под начальством гене­рала Германа были отправлены в Голландию, где вместе с англичанами составили союзную англо-русскую армию, предназначенную для действий против войск Французской Республики. После неудачных боевых столкновений при Бергене и Кастрикуме, начиная с конца нояб­ря 1799 года и по конец января 1800 года, остат­ки англо-русских войск были погружены на ко­рабли и покинули Голландию. Русские войска были перевезены на остров Джерзей, где ос­тавались до середины 1800 года. Нижеследующее описание пребывания рус­ских войск на острове Джерзей извлечено из дневника старшей дочери губернатора острова Магу Dumaresq, жены генерал лейтенанта John Le Couteur и печатается с любезного раз­решения Джерзейского Общества Société Jer­siaise), которое является собственником руко­писи, и благодаря дружескому посредничест­ву г. D. Glover. В английском печатном тексте, по которому составлен перевод, все русские фамилии пере­даны настолько правильно, что не дают повода к сомнениям, а небольшие описки легко мог­ли возникнуть при разборе рукописи. Краткое описание форм чрезвычайно точно, хотя — или, может быть, именно потому, что автор — жен­щина. Необходима только одна небольшая по­правка: егерские полки носили не светло-си­ние, а светло-зеленые мундиры, но это объяс­няется, вероятно тем, что сукно выгорело на солнце. Но помимо этого как бы «техническо­го» описания прибывших на Джерзей полков, гораздо интереснее те впечатления, которые вынесла английская дама, а вместе с ней и все , население острова, никогда до того не видев­шие русских. Они не только никогда не видали русских, но и имели все основания опасать­ся их дикости и грубости, о которых так мно­го говорилось в распространяемых о них рас­сказах. Кому из нас не попадались такого рода суждения и притом в книгах, изданных даже значительно позднее. И вот прибыли на Джер­зей представители страны, которую один изда­ваемый в настоящее время бюллетень называет «непринадлежащей к Европе», страны, нахо­дившейся в то время, как часто пишут, «под гнетом обскурантизма и гатчинской муштры». Какое впечатление должны были произвести русские солдаты и их начальники на местных жителей? Это читатель узнает из приводимой ниже выдержки из дневника. В. В. Звегинцов

***

Мы прибыли на Джерзей в воскресенье 14 июля 1799 года после трудного перехода на посыльном судне «Вэймут». Судно было набито пассажирами, среди них — Леди Хант, майор Ли с супругой и около ста человек рекрут, предназначенных для расквартированных в Джерзей полков. В то время гарнизон состоял из полка добровольной милиции Лойял Айриш Фенсиблз, стоявшего в Бель-Вю, гарнизонного батальона подполковника Фрезера, другого пол­ка Фенсиблз (прим.: название «Фенсиблз» есть общее обозначение целого ряда добровольных формирований в Ирландии), расквартирован­ного в Грувилле, полка Лимерик Фенсиблз, стоявшего в Бель-Вю, полка Валлас Фенсиблз, стоявшего в Сент-Элье, и наконец полка Фай­фшир Фенсиблз, расположенного в Сент-Уан. Остров был так переполнен иностранцами, что мы не могли нанять дома и нам пришлось снять меблированные комнаты у нашего прежнего хозяина.

Полки Файфшир и Лимерик Фенсиблз были приблизительно в это время увезены, чтобы освободить место для русских войск. После не­удачной экспедиции в Голландию, на нашем острове и на Гернзей были построены времен­ные бараки для двенадцати, приблизительно тысяч русских солдат, которые действовали вместе с нашими в Голландии и которые ввиду позднего времени года не были в состоянии вернуться к себе на родину. Бараки были вскоре сооружены и предназначались для семи тысяч человек на Джерзей и тысяч на пять на Герн­зей. Разноречивые слухи ходили относительно действий русских войск в Голландии, а также относительно их поведения и дисциплины, и поэтому мы ожидали от них большого грабе­жа и очень грубых, необтесанных манер. Лю­ди очень опасались их прибытия на остров, а низшее сословие не ожидало ничего иного как появления толпы дикарей, собирающихся их грабить, пожирать их детей и совершать все­возможные разорения.

Г. Итон, автор описания турецкой империи, был назначен посредником между русскими и здешними гражданскими властями на случай могущих возникнуть недоразумений, а под­полковник Уолкер остался в должности граж­данского комиссара при русских, которым он уже был в Голландии. Подполковник Ле-Кутер являлся генерал-квартирмейстер — лейтенан­том для русских во все время их пребывания на Джерзей, не получая за это никакого жало­вания.

В конце ноября прибыла часть Павловского полка. Русские продолжали прибывать до кон­ца января 1800 года, когда русский гарнизон имел следующий состав: главнокомандующий — генерал-майор Капцевич; Павловский полк из двух гренадерских батальонов, под коман­дой генерал-майора Эмме, стоявший в Сент-Элье; гренадерский генерал-майора Завалишина полк (примечание В. 3.: Таврический), нахо­дившийся в Бель-Вю и потерявший много лю­дей в Голландии: гренадерский генерал-майора Мамаева полк (Фанагорийский), молодой полк, занимавший новые бараки в заливе Сент-Обен; егерский генерал-майора Сутгофа полк (1-й егерский), почти уничтоженный в Голландии, расквартированный в Грувиле; остатки одного гусарского батальона, принадлежавшего к гвар­дии Царя (примечание: в то время гусарские, а при Александре 1-ми уланские полки де­лились на пятиэскадронные батальоны), под командой полковника Гладкова; пехотный бата­льон полковника Линдсфорта, батальон полков­ника Эриксона и батальон майора Осипова (примечание: это были сводные гренадерские батальоны), стоявшие все в Грувиле; около со­рока донских казаков, также принадлежав­ших к Императорской гвардии, и почти столь­ко же длиннобородых казаков с татарской ок­раины, около реки Урала. В общей сложности русских и казаков было более шести тысяч человек.

Пехотные полки носили темно-зеленые мун­диры, некоторые с красными, другие — с си­ними отворотами, и с небольшим серебряным шитьем на обшлагах, с белыми камзолами и белыми штанами и длинными черными штиб­летами. У гренадерских полков были шапки, передняя часть которых была покрыта боль­шой медной бляхой, что было очень красиво, когда они находились в строю. У офицеров не было эполет, и все они были одеты одинаково, за исключением генералов, у которых на шляпе был белый плюмаж. Штаб-офицеры носили очень большие и высокие сапоги, и многие из них с радостью заменили их английскими са­погами. Их шарфы, изготовленные из шелка и серебра, были очень дорогие. Егеря носили светло-синие (примечание: светло-зеленые) мундиры с серебряным шитьем и серебряным же аксельбантом. Гвардейские гусары были очень красиво одеты: их парадное обмундиро­вание состояло из белого доломана и белых ша­ровар, с богатым золотым шитьем, прекрасным кушаком из серебра и золота, элегантной шап­ки и сабли, свисающей до земли, и также ля­дунки, носимой сзади. Они потеряли почти всех своих лошадей, кроме нескольких офицер­ских, убор и чепраки которых были очень кра­сивы. Зимняя, или, скорее, повседневная фор­ма офицеров была темно-синяя с серебряным шитьем и также очень красива.

Донские казаки, принадлежащие к Импе­раторской гвардии, были красивые мужчины высокого роста и хорошего телосложения. Они носили светло синие шаровары при красной куртке и белом кушаке, сапоги с высокими каблуками и высокую черную шапку. Вооруже­ние их составляли длинная пика, пистолет и широкая сабля. Лошади их были низкорослые и невзрачные, но очень выносливые, а седла очень высокие и поднимали всадника на не­сколько вершков выше спины лошади. Боро­датые казаки (примечание: уральские) носили длинное красное (примечание: малиновое) пла­тье, стянутое у талии и у щиколоток. Голов­ным убором служила им красная шапка, по виду напоминающая ночной колпак. По своему внешнему виду они являлись наименее циви­лизованной частью русских войск. Вооружены они были так же как и донские казаки, то есть пистолетом, длинной пикой и широкой шашкой.

Месяца через два после прибытия русских произошло какое-то небольшое недоразумение между генералом Гордон и генералом Капцевичем на почве какого-то упущения в этикете. После доклада о происшедшем герцогу Йорк­скому, генерал де Виомениль, старый француз­ский офицер, находящийся на русской службе, был вызван принять командование. Он привез с собой четырех адъютантов: майора графа Долон и маркиза Тустен, его племянников, од­ного русского офицера, который не говорил ни по-французски, ни по-английски, и г. Тиран, очень хорошего молодого человека, покинув­шего Францию в очень юном возрасте и воспи­танного в России, где он в совершенстве выу­чил русский язык, а также польский, швед­ский и немецкий. И это — кроме французского и английского, на котором он изъяснялся очень прилично.

Русские не пробыли на Джерзей и шести недель, как жители уже обнаружили, как си­льно их обманули относительно поведения, ко­торого можно было ожидать от русских. Вме­сто грубых и нецивилизованных людей, какими их рисовало предвзятое мнение, они оказа­лись полными вежливых и обходительных ма­нер. Мнения насчет них, конечно, разойдутся: между хладнокровными и объективными суж­дениями философа или благоразумного чело­века и мнением самовлюбленного щеголя, кото­рый завидует лицам с высшими способностями, будет много разных ступеней. Русские не вызо­вут зависти со стороны первой из вышеназван­ных категорий людей. Они ни учены, ни чрез­мерно образованы, но я без колебаний скажу, что с точки зрения манер, грации и вежливо­сти, они стоят выше, чем ленивая и гоняющая­ся за модой часть нашего населения. Приятная фамильярность с лицами нашего пола соеди­няется в них с почтительной удаленностью, благодаря чему приличная женщина отлично чувствует себя в их присутствии. Если воспи­танный русский офицер интересуется своим «предметом», он все же настолько искусно это скрывает, что это остается незаметным для тех, кто не имеет желания принимать в этом участие. Я лично могу быть более фамильярна, даже после краткого только знакомства, с рус­ским джентльменом нежели с французом или англичанином. Француз противен своими ком­плиментами, а англичанин своим нахальством.

Я никогда не слышала от русского грубого или неделикатного слова. Что касается их нравственности, то у нас было мало возмож­ностей судить о ней. Но они не оставили здесь ни одного неоплаченного долга и, хотя они и имели большой успех среди прекрасного пола, я не слышала ни об одном случае, где женщи­на имела бы причины оплакивать потерю сво­ей репутации.

Русские очень трезвы, несмотря на противо­положные слухи, которые люди охотно распро­страняют. Я никогда не наблюдала, чтобы они пили более нескольких стаканов вина за сто­лом, а так как у них в обычае вставать из-за стола вместе с дамами, то их очень шокирова­ла английская привычка садиться пить после обеда. Они обычно выпивают полстакана брен­ди (то есть водки) с куском хлеба и сыра перед обедом, но это не есть больший признак пьянства, чем манера шотландцев пить виски после обеда. Еще недавно не только мужчины, но и женщины Шотландии так поступали, даже до утреннего кофе. Мы очень легко осуждаем чужие обычаи. Англичанин находит нормаль­ным выпить две бутылки вина за обедом и ста­кан бренди ночью, в своем гроге, но считает, что русский — пьяница, если он пьет стакан бренди перед обедом, что может быть являет­ся следствием холодного климата их родины.

Говорят, что русские очень падки на азарт­ные игры, но я никогда не слышала о каких-либо ссорах среди них, вытекающих из этого их пристрастия.

Жители скоро познакомились с русскими офицерами. Очень строгая их дисциплина, большой порядок, в котором они держали своих людей, их постоянное желание быть прият­ными, большой страх чем-либо нарушить на­ши законы и обычаи, всем этим они заслужили всеобщее уважение и расположение. В Сент-Обен особенно выделялся полк Завалишина, в Сент-Элье все очень любили полк Эмме.

Генерал Капцевич, несмотря на недоразу­мение, происшедшее у него с генералом Гор­дон, был молодой человек исключительной мягкости и обходительности. Хотя ему и при­ходилось в возрасте двадцати шести лет коман­довать двенадцатью тысячами людей, он был полон скромности и не выказывал никакой самоуверенности. Среди своих офицеров он считался очень гуманным и достойным челове­ком. Очень вдумчивый по внешности, он, к со­жалению, не говорил хорошо по-французски и часто ему было трудно изложить свою мысль.

Старый французский генерал Виомениль был прекрасным и внушительным человеком. Он часто отличался на войне, еще когда слу­жил Франции, и вызывал всеобщее уважение в силу своего возраста, своих заслуг и также пе­ренесенных им несчастий.

Те, с которыми мы общались чаще, чем с другими, были: генералы Виомениль, Капце­вич, Сутгоф — очень любезная личность, Эмме — очень вежливый джентльмен, Завалишин — отличный старый солдат и интересный собе­седник, которого русские считали очень умным, Мамаев — очень молодой человек, не говорив­ший, к сожалению, ни по-французски, ни по-английски; полковники Свитенов, Доберг, Линдсфорт и его супруга, — единственная женщи­на, прибывшая с русскими. Никакие женщины вообще не имели права сопровождать русскую армию, но госпожа Линдсфорт из глубокой любви к мужу нашла способ последовать за ним, имея при себе свою дочку и маленькую племянницу — сироту. Среднего роста, дово­льно хорошенькая, но бледная и слабого здо­ровья, она отлично говорила по-французски, а манеры ее были очень приятны и непринуж­денны. Мне показалось, что она была очень умна и во всяком случае имела много решимости, последовав за армией зимой, без служанки и даже без какой-либо другой женщины в вой­ске, кроме нее самой.

Кроме всех этих лиц, мы познакомились также с майорами Бреверн и Барановым, из полка Завалишина, очень красивыми и элега­нтными молодыми людьми с приятными и ве­жливыми манерами, и еще со многими другими.

Не прошло еще и двух месяцев со времени их прибытия на остров, как русские решили от­благодарить за оказанный им радушный прием. В начале марта майор Баранов и г. Рихтер ус­троили бал и обед для дам Сент-Обена и дру­гих. Они тщательно украсили приемный зал в Сент-Обен всеми зеркалами, которые смогли найти. Общество собралось около семи часов. До начала танцев подавали шоколад, который русские умеют готовить исключительно хоро­шо, и пирожные. В промежутках между тан­цами подавали пирожные, лимонный пунш, сла­дости, яблоки и апельсины. В час ночи гостям был подан элегантный ужин с обилием шампан­ского и разных других вин. Сразу после ужина, по русскому обычаю, кавалеры взяли своих дам за руку и начался медленный танец с не­многими лишь фигурами и под прелестную му­зыку, называемый «полонезом». Он состоит в том, что надо прохаживаться взад и вперед по залу, иногда поворачиваясь вместе с кавалером и меняясь кавалерами почти при каждом пово­роте. Это образец отдохновительного танца, ис­полняемого в России непосредственно после ужина, перед тем как перейти к быстрым тан­цам. Он очень красив, когда его исполняют грациозные кавалеры, но показался бы бес­цветным, если бы его танцевали англичане. В течение вечера были показаны и другие рус­ские танцы, вальсы и кадрили, которые были быстро усвоены дамами и пользовались затем большим успехом во все время пребывания русских на Джерзей. В конце был «греческий танец», который очень продолжителен. Он несколько похож на английский танец «сэр Роджер де Коверлей», но гораздо красивее и с более разнообразными фигурами. Обычно его танцуют последним.

Окончился праздник с рассветом. Гостям был предложен чай, после чего все разошлись. Я никогда не видела развлечения, где так ярко выступало бы все, что свойственно людям вос­питанным и со вкусом.

Дамы Сент-Обена ответили на эту любез­ность приглашением русских офицеров на бал и ужин, не забыв ничего, что могло бы укра­сить вечер. А две недели спустя офицеры пол­ка генерала Эмме дали бал и ужин на двести почти человек в Сент-Элье, где все опять было так же элегантно, обильно и в хорошем вкусе. Русские офицеры неоднократно повторяли по­том эти увеселения. Их вежливое и почтительное отношение и трезвость покорили сердца всех дам. И, к моему большому сожалению, я очень часто замечала, какой контраст с точки зрения воспитанности, хороших манер и трезвости, русские представляли по сравнению с военны­ми нашей страны.

Празднества завершились очень элегантным увеселением, устроенным русским штабом в палатке длиной в 200 футов, куда по случаю производства генерал-майора Капцевича в ге­нерал-лейтенанты были приглашены все его офицеры и офицеры нашего гарнизона. Празд­ник состоялся 1 мая 1800 года в местечке Миель, у Галлоуз-Хилл. Общество собралось к восьми часам. Среди кустов горели огоньки, указывав­шие гостям путь к палаткам. Первая и самая большая из них, в которой мы танцевали, име­ла вход, освещенный аркой с цветными лампа­ми. В центре ее поддерживали четыре столба, окруженные ветками и освещенные разноцвет­ными лампочками. Вверху, от столба к столбу, шли гирлянды листьев и цветов, а в центре, между столбами, висели канделябры, изготов­ленные из жести специально для этого случая и так красиво украшенные маленькими венка­ми из подснежников, гиацинтов, тюльпанов и анемон, что я никогда на видела чего-либо более элегантного. Палатка была достаточно широкой, чтобы вместить две группы танцующих, по одной с каждой стороны столбов, не считая скамеек для нетанцующих.

Эта палатка соединялась с другой, устлан­ной ковром и так же красиво украшенной, пред­назначенной для игроков в карты, но все были настолько захвачены красотой и новизной сце­ны, что мало кто думал о карточной игре. Не­далеко от этих двух палаток находилась тре­тья, служившая дамам для их туалета, в кото­рой были зеркала, одеколон, пудра, румяна и т. д. Между танцами выступали группы солдат с пением песен, что сильно понравилось го­стям, так как пели они превосходно. Вообще почти каждый русский солдат умеет петь. Бы­ли исполнены всевозможные танцы и предло­жены всяческие угощения.

Около двух часов дамы были приглашены в другие палатки, где был подан ужин с шам­панским на более чем двести человек. Затем танцы возобновились до рассвета. Красота все­го праздника была превзойдена только тем вни­манием, которым русские офицеры нас окружа­ли, и их желанием быть во всем нам приятными. Мне было очень неприятно заметить по этому случаю, что некоторые из наших офицеров и дам, либо под влиянием зависти, либо ввиду полного отсутствия манер, вели себя очень не­воспитанно, смотря свысока на тех дам, кото­рых русские вели к столу, и высмеивая тот по­рядок, который русские установили для сво­его бала.

Это был последний устроенный русскими праздник. Говорили, что только что прибыв­ший генерал Виомениль такие приемы недо­любливал, но возможно, что настоящей причи­ной было только что мною сказанное по по­воду поведения некоторых из гостей.

В середине мая генерал Гордон устроил праздник для дам и офицеров острова и для большей части русских офицеров. С обеих сто­рон специально построенного здания находи­лись транспаранты, символизирующие друж­бу России и Англии, украшенные цветными фо­нарями, а по сторонам их висели флаги. Две­сти сорок человек приняли участие в изыскан­ном ужине. Танцы длились до утра. 4 июня жи­тели острова дали русским офицерам бал и ужин в здании Суда и празднество протекло так же удачно, как и предыдущие. Так окон­чились праздники, успеху которых русские много способствовали своим хорошим воспита­нием и приятными манерами. Пока они находи­лись среди нас, английские офицеры имели ма­ло успеха, и «зеленые мундиры» являлись лю­бимыми кавалерами дам. К тому же надо ска­зать, что русские офицеры — отличные тан­цоры, чего нельзя сказать про англичан.

4 июня на острове высадился 70-й пехот­ный полк (английской армии) и ежедневно ожи­дались транспорты, чтобы увезти русских на родину. Это очень огорчало генерала Виоме­ниль, который все надеялся, что с помощью ан­гличан и при наличии тридцати тысяч русских ему будет поручено высадиться во Франции и тем изменить порядок вещей в этой стране. Но не прошло и нескольких месяцев, как он был вовсе уволен от службы. Один из его племян­ников, Тустен, подал в отставку и уехал из Рос­сии, другой племянник, Долон, и г. Тиран были принуждены присоединиться к их полку.

Перед тем как уехать, русские показали нам образец своего военного искусства в виде хоро­шо организованного показного боя между отря­дом генерала Виомениль, состоявшим из пол­ков Павловского, Завалишина и Мамаева, дон­ских казаков и части артиллерии, и отрядом из остальных русских частей под начальством генерала Капцевича. Виоменилю пришлось пробиваться от Гавр-де Па до старого замка Монторгей, где он окружил Капцевича с его от­рядом и тем закончил бой. Дело длилось от девяти часов утра до двух часов пополудни, зрелище было очень величественное и было сожжено очень много пороху. Солдаты дрались так азартно, что было несколько раненых, а одному капитану донских казаков, татарину родом, сильно обожгло лицо порохом. Под пред­седательством г-жи Линдсфорт при русских бараках был устроен хороший завтрак, на ко­торый были приглашены все присутствовав­шие.

Поведение русских во все время их пребы­вания на острове было настолько примерно, что Парламент Острова собрался специально, чтобы поблагодарить русских генералов и офи­церов за отличную дисциплину их людей. Бла­годарность Парламента была выражена генера­лу Виомениль генералом Гордон, произнесшим подобающую речь. На солдат не было никаких жалоб, если не считать нескольких краж хво­роста, цену которого солдаты не знали и дума­ли, что, как и в своей стране, они могут его брать свободно. У людей под ружьем бывал всегда хороший и опрятный вид, и они чисты и подтянуты. Их обычай мыться в горячей ван­не, а затем окунаться в холодную воду, по их мнению предохраняет их здоровье. Офицеры сами учили своих людей и каждый капитан учит свою роту.

Офицеры, получившие приличное воспита­ние (как и во всех странах, есть такие, но ино­гда встречаются и другие), безусловно имеют самую грациозную и приятную внешность, которую мне когда-либо приходилось встре­чать среди мужчин…

Перевел В. В. Звегинцов

© ВОЕННАЯ БЫЛЬ

Добавить отзыв