Статьи из парижского журнала "Военная Быль" (1952-1974). Издавался Обще-Кадетским Объединением под редакцией А.А. Геринга
Saturday November 2nd 2024

Номера журнала

Традиция и обычаи морского корпуса. – Г. Усаров



Морской корпус«Дyx же его (Корпуса) жив и поныне, по­ка живы его питомцы, любящие его, одухотво­ряемые его идеалами». Флота генерал-лей­тенант Бригер, последний начальник Морско­го училища.

По заведенному обычаю ноябрьский номер посвящается флоту и Морскому корпусу.

Как отрадно, развернув только что полу­ченный свежий ноябрьский номер, погрузиться хоть на несколько мгновений в давно прошед­шие юношеские годы и, забыв настоящее, вновь мысленно перенестись  туда, на далекую набе­режную Невы, в этот желтый дом, в старых стенах которого выросло столько поколений русских моряков!

С каким радостно тревожным чувством пе­реступал каждый из нас в первый раз его по­рог, чтобы окунуться в этот новый, манящий и загадочно прекрасный мир с его выкованными веками обычаями и традициями.

Вот о славных традициях и обычаях нашей общей колыбели мне и хочется вспомнить на этот раз, тем более что с годами, уносящими нас все дальше и дальше от того красивого прош­лого, все бледнеет и испаряется из памяти.

Дисциплина, военная выправка, вежливость, благородство, товарищество, уважение и поч­тение к старшим, аккуратность и опрятность, добросовестность к делу и службе, — вот глав­ные качества, отличавшие воспитанников Мор­ского корпуса.

Одной из главных традиций корпуса было отношение между ротами. Старшая гардема­ринская рота являлась носительницей и блю­стительницей традиций и обычаев корпуса, бы­ла, так сказать, его душой. Ее авторитет был непререкаем. Она задает тон и всем управля­ет. Она воспитывает младших в духе и тради­циях корпуса. Все остальные роты равняются по ней. В корпусе никогда не было «цука», подобного кавалерийскому, но вместе с тем ни в одной части младшие не относились к стар­шим с таким уважением, как в Морском кор­пусе. Старшие гардемарины были для всех ос­тальных «земными богами». Фельдфебелю старшей роты, а также и своей, в строю, когда рота без офицера, командуется: «Смирно! Рав­нение на-право!».

Старший может входить в младшую роту, младший же в старшую — только с разреше­ния.

При встречах вне корпуса младший всег­да отдает честь первым, и, если нет офицеров, спрашивает у старшего разрешения сидеть или курить.

Вне корпуса все воспитанники считаются товарищами, здороваются за руку. Первым по­дает руку старший.

Во всех случаях жизни вне корпуса стар­ший всегда покровительствует младшему. При расплате старший из присутствующих платит за всех остальных.

Все ротные дела решаются ротным же сбо­ром в курилке. Особо важные вопросы пере­даются на решение в старшую роту, и ее по­становление является уже обязательным.

В строю Морской корпус не «печатает» а держит шаг ровный и без стука.

В картинной галерее, ведущей в столо­вый зал, висели деревянные кормовые баре­льефы украшений старых парусных судов. Среди них был барельеф бизона, почти в на­туральную величину и висевший довольно вы­соко. Был обычай, чтобы не получить неудов­летворительного балла при ответе, проходя ми­мо этого бизона, нужно было подпрыгнуть и дотронуться до его «шаров». Для низкорос­лых это не всегда удавалось с первого раза, и часто нужно было их подсаживать!

Старшие гарды в день своего производства в корабелы носят приказ о производстве под левым погоном и в ответ на отдание чести сни­мают остальным гардам и кадетам фуражку.

Во время учебного плавания на судах фло­та корабельные гардемарины приглашают на воскресный обед в свою кают-компанию одно­го из офицеров корабля.

Честь дамам морские офицеры вообще ни­когда не отдают, а всегда снимают перед ни­ми фуражку.

***

Переходя к традиционным церемониям в первую очередь надо отметить, что:
«Прислала нам Царица
На праздник сто гусей.
С тех пор в ряду традиций,
Храним обычай сей!»
(Обед 6 ноября).

6 ноября, день св. Павла Исповедника, в честь которого была освящена новая церковь корпуса, при Императоре Павле Первом стал днем корпусного праздника. Когда же был раньше день корпусного праздника, к которо­му были присланы гуси? По всей вероятности, это был день святителя Николая Чудотворца, так как первая собственная домовая церковь корпуса, освященная при Императрице Ели­завете Петровне 4 марта 1761 года, была в честь этого святого. Директором был в это время Андрей Михайлович Давыдов.

Раньше, во времена Академии и позже, в корпусе, до 1761 года своей домовой церкви не было. Воспитанники были приписаны и вози­лись в церкви Морского ведомства, которые так­же были освящены в честь святителя Николая Чудотворца.

За праздничным обедом читались прислан­ные поздравления от Членов Императорской Фамилии и от офицеров, находящихся за-границей. Остальные же поздравления обычно вывешивались для сведения.

Остается описать самую главную и торже­ственную церемонию похорон Nautical Almanacha, происходившую в старшей гардемаринской роте во время выпускных экзаменов.

Обычно болезнь Альманаха начинается дня за два до окончания экзаменов по мореходной астрономии. Бюллетени о его здоровье выве­шиваются на английском языке. У помещения старшей роты вешается флаг «мыслете» («меньше ход!»), и все роты идут в строю «на носках», несмотря ни на какие приказания офи­церов: «Тверже ногу!». Пение и громкие раз­говоры прекращаются, команды фельдфебелей и унтер офицеров подаются вполголоса, так же как и ответы строем. Жизнь всех рот ре­гулируется так, как будто в доме есть тяжело больной, которого нельзя беспокоить.

Листки с температурой больного появляют­ся в самых разнообразных местах.

В день экзамена по астрономии здоровье Альманаха ухудшается, и в момент конца эк­замена он умирает, q чем корпус немедленно же извещается траурным объявлением. Аль­манах кладут в бумажный гроб, где он и лежит до похорон. Похороны совершаются тайно, но­чью, так чтобы никто из посторонних не мог бы их видеть.

У умершего Альманаха полагается вдова, роль которой исполняет гардемарин, отвечав­ший последним на экзамене по астрономии. Вдова, во всем черном, безутешно рыдает гро­мовым басом, и при ней безотлучно находится «адъютант корпуса», который ее утешает. Вдове Альманаха рекомендуется присылать со­болезнующие телеграммы.

Как и полагается во всех морских церемо­ниях, председательствует Нептун, с трезубцем в руке, окруженный своей свитой. Церемонию совершают три жреца в самых фантастиче­ских костюмах и с длинными волосами. Кро­ме того, в церемонии принимают участие: хор плакальщиц, во всем белом; почетный караул, совершенно нагой, с небольшими повязками на бедрах; представители от Гринвича, Пулко­ва и от «шпаков», а также две артиллерий­ские батареи , люди которых должны быть рослыми, с сильными голосами, в костюме Ада­ма, с маленькой повязкой на бедрах. Они впря­жены в орудия цугом, въезжают в помещение и выезжают из него карьером.

Затем идет все «корпусное начальство». Пред­ставляющие начальство должны при произно­шении им соответствующих «восхвалений» кашлять и делать вид, что не слышат. Кро­ме того, на торжество приглашаются по три представителя от каждой роты, в заранее ука­занной форме одежды. Во все время церемо­нии они должны оставаться серьезными и хра­нить полное молчание.

Гроб Альманаха выносится и тайно, под пе­ние, несется в назначенное место. Отпевание совершается по заранее составленным песно­пениям, в которых перебирается, конечно, все начальство. Песнопения имеют тон погреба­льный. Главный жрец вздымает руки к небу, обращаясь к Нептуну. Нептун произносит вы­сокую речь в хвалу Альманаха, причем в речь вставлены всевозможные астрономические и математические термины.

Вообще все торжество можно разделить на две части: первая, когда Альманаха восхва­ляют и скорбят о его кончине, и вторая, обрат­ная, когда все его ругают и плюют на него под неутешное басовое рыдание вдовы.

Под конец службы произносится анафема всему начальству, которого не любили, и мно­голетие нескольким избранным. По окончании службы главный жрец торжественно поджи­гает Альманаха, который горит под залпы орудий.

Затем происходит парад, принимаемый Не­птуном.

Никакому обсуждению в ротах торжество не подлежит, как будто бы его и не было во­все.

Я передаю это торжество в конспективной форме. Каждый выпуск варьировал его в за­висимости от артистических способностей ус­троителей.

***

Нужно сказать еще несколько слов о «Зо­лотой Книге». О ней все мы знали с первых дней пребывания в корпусе. Еще кадетами младшей роты мы с увлечением переписыва­ли «поэзию» из нее, оставленную в наслед­ство от предыдущих выпусков (у меня сохра­нились две тетради таких выписок).

Но тут надо оговориться: хоть о «Золотой Книге» всем было хорошо известно и счита­лось, что она хранится у фельдфебеля стар­шей роты и передается им следующему выпу­ску, но из опроса многих офицеров, старых и молодых, выяснилось, что никто и никогда ее не видел.

Поэтому мне кажется, что будет более пра­вильно думать, что «Золотая Книга» как тако­вая, в которую вносились произведения на раз­ные случаи жизни, как в стенах корпуса, так и в учебных плаваниях, не существовала. А, просто, появлявшиеся в разные времена «поэ­зии» расходились по ротам, записывались и из года в год переходили, с вновь появляющими­ся добавлениями, в тетради воспитанников. Та­ким образом дошли до наших дней и стихи о дальних плаваниях на фрегате «Дмитрий Дон­ской» (1892-93 гг.) «У штурвала» (1880 г.), Звериада 1888 года и более поздние, как «Бал­лада о истории Морского корпуса 1701-1901 гг.», «6 ноября 1906 г.», «Обклад Гестеско» (Лушкова) и Кошмар гардемарина марсафлота (1912).

Мне кажется (и это выясняется из разго­воров со старыми офицерами), что не все обы­чаи остаются постоянными, а со временем ча­сто видоизменяются и даже вообще исчезают, в зависимости от эпохи, от эволюции службы, которая, в свою очередь, следует за техниче­ским прогрессом материальной части (вспомните хотя бы рассказ Станюковича «Малень­кие моряки»).

Было бы очень интересно, если бы нашел­ся кто-либо из читателей — моряков, кто мог бы что-нибудь исправить и добавить к сказан­ному выше или же сообщить об уже исчезнув­ших обычаях далекого старого времени.

Г. Усаров

© ВОЕННАЯ БЫЛЬ

Добавить отзыв