Статьи из парижского журнала "Военная Быль" (1952-1974). Издавался Обще-Кадетским Объединением под редакцией А.А. Геринга
Thursday December 5th 2024

Номера журнала

В Шилкинской речной флотилии боевых судов. – Е. М. Красноусов



Кажется, в июне 1920 года Штаб Дальне­восточной Армии Атамана Семенова разрабо­тал план крупных операций против забайкаль­ского красного партизана Якимова в районе Нерчинского завода. Сильные пехотные и ка­валерийские части Дальневосточной Армии удачно били красных, но несли большие поте­ри ранеными и терпели нужду в боеприпасах. Для облегчения их положения была сформи­рована в г. Сретенске «Шилкинская речная флотилия боевых судов» в составе вооружен­ных колесных речных пароходов «Стефан Ле­вицкий» и «Александр Бубнов». Этим «кораб­лям» поставлена была задача пробиться вниз по Шилке, берега которой были заняты крас­ными, до Усть-Кары и провести собой сани­тарное судно и транспорт с боеприпасами, про­довольствием и обмундированием. Флагманом этой «эскадры» был «Стефан Левицкий» воору­женный двумя клиновыми пушками образца 1877 года, стрелявшими дымным порохом. При стрельбе из этих пушек соблюдались все поло­женные детали: промывание канала ствола орудия мокрым банником после каждого вы­стрела, вкладывание сначала снаряда с под­талкиванием его вперед особой палкой, а по­том — заряда пороха в мешке, задвигание кли­нового затвора, «протравливание» этого заря­да особой иглой-протравником через отверстие в казенной части орудия и вставление вытяж­ной трубки, наполненной гремучей ртутью с терочным в ней приспособлением. Скорость стрельбы, конечно, не могла быть многообеща­ющей.

Пушки были установлены по одной, на но­су и на корме палубы, на особых деревянных платформах, вращавшихся целиком вместе с орудием и номерами при нем на толстом же­лезном шворне. Таким образом, — «наводить» орудие нужно было всей орудийной платфор­мой. Для смягчения отката при выстреле сош­ник орудия упирался в деревянный брус, сза­ди которого установлены были 4-5 вагонных буферных пружин, принимавших на себя силу отката. Устройство примитивное, но, как уви­дим дальше, вполне достаточное для выполне­ния поставленной «кораблям» задачи.

Кроме этих орудий, на «флагмане» были три-четыре тяжелых пулемета. По бортам по­ложены были мешки с песком и поставлены тяжелые железные листы (которые, как пока­зал опыт, легко пробивались ружейной пулей и потому оказались не только бесполезными, но даже вредными, так как перегружали паро­ход).

«Александр Бубнов» был вооружен одной пушкой образца 1900 года и двумя тяжелыми пулеметами. Он был меньшего размера, более подвижной и лучше вооружен, так как его трехдюймовка была гораздо действительнее, чем наши «старушки» времен 3-ей Турецкой войны, потревоженные Октябрьской револю­цией в России и вытащенные из Читинского музея снова «на службу Родине».

Пароходы обслуживались своей обычной вольно-наемной командой, ходившей с ними по Шилке в Амур к Хабаровску и Благовещен­ску. Сохранились на «Стефане Левицком» да­же две молодые и довольно смазливые «стюардши». внесшие немало веселых минут в нашу монотонную жизнь на этом пароходе.

Наша батарея была назначена обслуживать артиллерию обоих этих пароходов. Поехали в эту командировку пять офицеров и достаточ­ное число казаков. Поехал и я, хотя имел ме­сячный отпуск «после ранения», данный мне медицинской комиссией при выписке из гос­питаля. Рана моя еще не совсем зажила к это­му времени и требовала, хотя и не частых, но регулярных перевязок.

Несколько дней прошло в окончательном оборудовании орудийных платформ и в озна­комлении с работой при этих музейных ред­костях. Я и Шурка Васильев, еще по Военному Училищу, были знакомы с этими пушками, но только с их материальной частью, в «боевой же работе» мы их никогда не видели.

Утром жаркого летнего дня снялись с яко­рей и причалов и выступили в поход. Впереди наш «флагман», за ним — транспорт и санитар­ное судно и в хвосте колонны «Александр Бубнов». На «флагмане« H. М. Красноперов, А. В. Белкин, Шурка Васильев и я, на «Бубно­ве» — командир батареи Яковлев и сотник Во­логодский.

Двигались вниз по течению реки довольно быстро, перед каждым населенным пунктом останавливали машины и просто плыли по те­чению, «на ходу» обстреливая красных, если они в этих селениях были. Первая стрельба была почти сразу же у Лоншаково, потом у Уктычи. Стрельба была очень «упрощенной»: прицел стоял на полверсты и орудия стреля­ли, стараясь бить по окраинам населенного пункта, чтобы принести меньше вреда мирно­му населению, но «навести панику» на парти­зан. Это удавалось отлично.

Только под Батами пришлось задержаться и стрелять довольно долго, крейсируя взад и вперед, а потом высадить десант, который и отогнал красных в сопки. К вечеру подошли к Ломовской станице. Стрелять пришлось много, так как красные упорно сопротивлялись. Выса­женный десант выбил их из станицы, и мы встали на якорь. Посланы были разъезды для установления связи с нашими частями, кото­рые должны были находиться где-то недале­ко. Связь установлена. Санитарное судно и транспорт прошли дальше к самой Усть-Каре, «Александр Бубнов» прошел и стал на якорь еще дальше, впереди них, а мы остались под Ломами до утра.

На утро и мы пошли к Усть-Каре и броси­ли якорь недалеко от пристани, ожидая воз­можности подойти под снабжение дровами. Был жаркий, безветренный день. У пристани шла погрузка раненых и разгрузка боеприпа­сов и прочего снабжения, там кипела работа. Мы не принимали в ней участия и просто «от­дыхали». Большинство разбрелось по каютам, но многие остались на палубе и, развалившись на разостланной шинели где-нибудь в тени, сладко спали сном младенцев. Я лежал в сво­ей каюте и полудремал. Неожиданно с ближай­шей сопки раздалась пулеметная и ружейная стрельба. Пули шумели по палубе, как рассы­панный горох, прошивали железные листы укрытий и борта парохода. Началась паника.

Красные партизаны стреляли сверху вниз и укрыться от их выстрелов не было возмож­ности. Нужно было отвести пароход на дистан­цию, которая позволила бы и нам обстреливать их если не из пушек, то хотя бы из пулеметов. Машина заработала, но нужно было пустить в ход якорную лебедку на палубе парохода, что­бы выбрать якорь из воды. Палубная коман­да матросов не появлялась, боясь получить красный гостинец. Создалось весьма неприят­ное положение, в котором наш «флагман» изо­бражал из себя неподвижную и совершенно безопасную для красных цель.

Укрывшиеся от наблюдения (и, значит, от огня партизан) за палубными надстройками парохода, H. М. Красноперов, А. В. Белкин и Шурка Васильев после короткого совещания с криком «Хоп-ля» выскочили из своего укры­тия и бросились к лебедке. Пустить ее в ход для них не представляло особого труда, так как эту процедуру они уже не раз наблюдали в исполнении палубной команды. Заработала якорная лебедка, застучала цепь и пароход стал медленно отходить от берега.

Потом долго смеялись над этим происшест­вием и «героями дня», показавшими «цирко­вой номер».

Этим траги-комическим происшествием за­кончился наш поход на Усть-Кару. На следу­ющий день флотилия, удачно выполнив свою задачу, возвратилась в Сретенск и была рас­формирована. Оставлен был для патрульной

службы от Сретенска до Усть-Кары один лишь «Стефан Левицкий», обслуживать артиллерию которого назначили меня с командой казаков от нашей батареи, а все остальные вернулись в Нерчинск к месту нашей постоянной стоянки.

Для меня настали тяжелые дни бесцельно­го сидения на разогретом до банной температу­ры пароходе. Мой компаньон по каюте, какой- то пехотный поручик, обслуживавший пуле­меты, почти сразу же заболел и не выходил из каюты. Наши патрульные операции проходили спокойно, так как партизаны ушли.

В одну из таких поездок меня вызвал к се­бе командир парохода и предупредил, что нуж­но подготовить к сдаче снаряды, так как это был наш последний «патруль». Меня эта но­вость чрезвычайно обрадовала, но радость бы­ла скороспелой. Дело в том, что во время наше­го «главного похода» на Усть-Кару, в особен­ности во время боев под Батами и Ломами, же­лая ускорить стрельбу, мы «приготовили к бою слишком много снарядов. Это приготовле­ние заключалось в том, что из головки снаря­да вынималась особая металлическая чека, ко­торая в обычное время удерживала цилиндр ударного приспособления, не давая ему возмож­ности при толчке войти в соприкосновение с зарядом гремучей ртути, вызывавшей взрыв снаряда. Цилиндрик этого ударного приспособ­ления, после выема чеки, удерживался на «бе­зопасной дистанции» от капсюля только лишь тремя слабыми латунными лапками в особом кольце. При сильном ударе цилиндрик, по инерции, продолжал движение вперед, сжи­мая свои лапки, проходил сквозь кольцо и, про­калывая капсюль, вызывал взрыв.

Заготовленные нами для боя, но неисполь­зованные снаряды, стояли в особых открытых ящиках-лотках. Когда я взял один из них для осмотра, прежде чем положить его в об­щий ящик для сдачи, то обратил внимание на то, что цилиндрик ударного механизма, по-видимому от тряски парохода во время работы его машины, уже осел и только одному Богу было известно, на каком расстоянии от капсюля было в этот момент его жало.

Взрыва можно было ожидать в любой мо­мент. Немедленно доложил о замеченном ко­мандиру корабля. На его вопрос: «Что же с ни­ми делать?» предложил сбросить их в воду. Ответ командира: «снаряды, ударившись о дне реки, могут взорваться и повредят пароход, — возьмите их в лодку и сбросьте с лодки, отъ­ехав от парохода». Резонно отвечаю ему, что если подводный взрыв снаряда может повре­дить борт парохода, то такой взрыв, конечно, не только повредит, но просто перевернет на­шу лодку и что тогда будем делать мы в бы­строй и глубокой Шилке, не умея плавать?

Задумался моряк, но ответа не нашел и просто… предложил мне «устранить как-нибудь опасность» взрыва этих снарядов на пароходе.

Посоветовавшись со своим взводным уряд­ником, решил вместе с ним начать «обезврежи­вание» снарядов «домашним способом». Держа снаряд головкой вниз, через отверстие для че­ки, тонкой проволокой мы осторожно отталки­вали цилиндрик назад, пока не появлялось на нем отверстие, через которое должна прохо­дить чека. Чека вставлялась на свое место и снаряд был «обезврежен». Командир парохода и чины команды издали наблюдали нашу рабо­ту и вздохнули облегченно, когда я доложил, что все в порядке и готово к сдаче.

Ночью в тот же день, вернувшись в Сретенск, мы получили предписание отбыть в свою батарею в Нерчинск.

Е. М. Красноусов

Добавить отзыв