Много писалось и пишется о нашей старой Армии. Поругивают иногда наши старые порядки. Верно, не все было как следовало бы, но все же надо сказать, что самый тяжелый период — мобилизация Армии, — прошел у нас блестяще. Показали свою работу чины Армии, блестяще провели перевозку войск и железнодорожные служащие и чины городских управ и другие. Всем было известно, что наша Армия еще не была готова к войне. План окончательной готовности Армии ожидался в 1916 году. Лучше же всего это знал немецкий генеральный штаб, и поэтому воспользовались Сараевским убийством, чтобы начать войну с Россией, которой боялись, видя, что мощь Русской Армии растет не по дням, а по часам.
Лето 1914 года было сухое и жаркое. Дождей почти не выпадало. Наша дивизия стояла в лагерях в 4-х километрах от города Двинска на берегу реки Западной Двины. Место это чрезвычайно красивое. Весь лагерь утопал в зелени. И в солдатских палатках и в офицерских бараках жара особенно не ощущалась, так как все стояли в тени деревьев. Особенно прохладно было в саду офицерского собрания. Лагерь был старый, деревья сильно разрослись и давали тень. Вследствие такого сухого лета начались лесные пожары в Витебской губернии. В воздухе стоял запах гари и какая- то мгла, вроде тумана. Пожары были настолько сильны, что часто от полков высылались целые батальоны для тушения пожаров. Но с лесными пожарами бороться трудно. Воды нет, а на вас идет сплошная стена огня, иногда шириной около 10 километров. Все живое убегает и улетает из леса. Деревья от жары лопаются с треском, подобным пушечному выстрелу. Огонь перебрасывается ветром главное же пламя идет по земле, где горит сухая трава, хвоя, листья и ветки. Бороться могли только тем, что копали канавы, чтобы остановить движение огня по земле. Это помогало.
В 1914 году наша дивизия готовилась к Царскому смотру, который должен был быть в конце лагерного сбора. Три раза в неделю дивизия выстраивалась на стрельбище. Приезжал начальник дивизии генерал Булгаков со своим штабом. Здоровался с полками. Отвечать должны были ему, как Государю. Потом — церемониальный марш. Но, как я выше упомянул, лето было сухое, вся трава была выбита маршировкой и от тысяч ног поднималась страшная пыль. С этих репетиций все приходили буквально серые от пыли, видны были только глаза и зубы. Избегала пыли только головная рота 1-го полка. Мне лично посчастливилось, я был в первом полку дивизии и назначен ассистентом к знамени. Впереди меня ехал командир полка и командир 1-го батальона, за ними — знамя и около него мы, два асистента. Приходили почти чистенькими.
Но Царский смотр не состоялся. Шли какие- то слухи о недоразумениях с немцами. Нам не верилось, что может быть что-либо серьезное, но все же чего-то ждали.
Но вот раздался выстрел Принципа в Сараево. Положение осложняется. Отдан приказ по полку, запрещающий офицерам уезжать из лагеря. И 18-го июля, в 12 часов ночи, раздался сигнал: «сбор начальников». Забегали вестовые, ища офицеров, которые не были у себя в бараке. Лагерь проснулся. Через полчаса все были в сборе в офицерском собрании. Там уже был наш полковой оркестр. Вышел командир полка прочитал телеграмму, в которой объявлялось о мобилизации Армии с момента получения телеграммы, то есть, — с 12 часов ночи. Командир полка прочитал приказ о мобилизации, произнес небольшую речь, в которой сказал, что настало время показать то к чему мы готовились, что он надеется, что полк не осрамит себя. Провозгласил тост за Государя Императора. Оркестр проиграл гимн. Выпили по бокалу шампанского, заранее приготовленного хозяином собрания. Пожелав всем успеха, командир сказал: «а теперь, господа, всем идти в штаб полка за получением предписаний, кто куда назначен по плану мобилизации, и — с Богом!» Вместе с другими офицерами отправился и я в штаб полка, получил предписание и прогонные деньги. Зашел в свой барак, переодеться в то, в чем поеду на войну. Взял самые необходимые вещи в маленький чемоданчик. Остальное должен был привезти мой денщик. В каждом полку, по числу офицеров полка, имелись походные чемоданы-кровати, которые получали все офицеры полка. Обмундирование, в котором выступили в поход, было обыкновенное, солдатское, немного лучше пригнанное. Заехал на дачу, где жила моя мать с моими братьями и сестрами, попрощался. И в 8 часов утра был уже на вокзале. По плану мобилизации, как было сказано в моем предписании, я должен был ехать в Вильно для формирования Корпусного транспорта IIІ-го армейского корпуса.
Каков был подъем духа у русских людей в то время можно судить по тому, как приветствовали военных, появлявшихся на улицах. Пока я ехал на извозчике на вокзал, встречная публика снимала шапки, выкрикивала добрые пожелания, иногда были слышны возгласы: «Да здравствует наша Армия!»
Приехав на вокзал, я увидел толпу людей, главным образом — молодежи, провожавших проходящие воинские эшелоны криками: «ура!» и «Да здравствует наша Армия!». Солдатам давали папиросы, фрукты и прочее. Мой поезд стоял у платформы, пропуская эшелоны. Как только я слез с извозчика, какая-то молодежь подхватила меня на руки и так донесли до вагона. Жали мне руки, какая-то гимназистка подбежала и поцеловала меня. Со всеми раскланивался, благодарил. Более пожилые люди крестили меня.
Скоро наш поезд тронулся, сопровождаемый криком «ура». Такой подъем духа русских людей был трогателен и сильно радовал. До Вильно ехали довольно долго, все время пропуская воинские эшелоны. В Вильно я явился в обозные сараи ІІІ-го армейского корпуса. Там меня уже ждали. Интендантский офицер, встретивший меня, передал мне инструкции для формирования транспорта и сказал, чтобы я обращался к нему, если у меня будут какие-либо затруднения, а он будет ко мне иногда наведываться.
Ознакомившись с инструкциями, убедился, что задача формирования транспорта не из легких. Все расписано по дням и даже по часам. Надо делать все точно по расписанию. На второй день прибыло ко мне 400 человек запасных солдат и 4 унтер-офицера, также из запасных. Разбил на четыре взвода, по 100 человек во взводе, под командой этих 4 унтер-офицеров. Нашелся один солдат хорошо грамотный, из сельских учителей. Человек оказался толковый. Он составил мне списки всех людей, по-взводно. Назначил всех людей по повозкам. Каждый получил упряжную сбрую на две лошади. Все, казалось бы, шло хорошо, но беда в том, что наши запасные не имели понятия о дышловой запряжке. Привыкли к дуге и хомуту. Пришлось чуть ли не каждому объяснять пригонку упряжи.
На следующий день повел свою команду на площадь, получать лошадей. Там, приемная комиссия производила приемку лошадей непосредственно от хозяев. Комиссия состояла из одного офицера — представителя от Армии, ветеринарного врача, члена городской управы и представителя от Воинского Начальника. Прием шел быстро. К 4-м часам дня я уже получил 410 лошадей. По мере получения, отправлял по-взводно лошадей к месту нашего формирования. Когда на другой день начали пробную запряжку, тут-то вот и началось самое трудное: крестьянские лошади, по большей части малорослые, и упряжь надо подгонять на каждую пару. Да и лошадей надо уравнять и по росту и по характеру (способностям). Нельзя горячую лошадь спарить с ленивой. Горячая повезет, а ленивая ей помощи не окажет, и вот горячая сработается быстро и пропадет. Работа была нелегкая. Много помогала крестьянская смекалка и знание лошади моими ездовыми. С этим делом приходилось возиться от 7 часов утра до 7 часов вечера. Но кое-как наладили дело. Надо сделать проездку. Поехали по-взводно. Плохо… Пришлось менять лошадей в парах. Первая проездка кончилась сравнительно благополучно. Сломали только одно дышло. Вторая проездка сошла еще благополучнее. На пятый день, по инструкции, я должен был начать погрузку моего транспорта. Интендантские склады находились в горной части Вильно, недалеко от Военного Училища. Юнкера Виленского Военного Училища прекрасно знают эту горку, что идет к Училищу. Поднялись на гору с пустыми подводами легко, а вот опускаться с гружеными — много труднее. Без тормоза нельзя, а с тормозом мои ездовые обращаться не умеют. Каждую подводу пришлось спускать под моим наблюдением. Хотя и медленно, но все же спустились благополучно. Каждая подвода имела свой номер. Когда подъезжали к интендантским складам, то там меня уже ждали. Все грузы лежали согласно номерам подвод. Тут я должен отметить, как все было у них хорошо организовано. По инструкции, в каждой подводе должен быть погружен определенный груз. Например, подвода № 17: 6 мешков сухарей, 6 мешков соли, 4 мешка сахару; № 23: столько-то подошвенной кожи, сапожных гвоздей, столько-то конских подков, сапожный инструмент, кузнечный инструмент и т. д. Грузилось все, что нужно для Армии, и фураж, и продовольствие, и белье, и обмундирование. Так как в складе все было уже подготовлено и грузили интендантские вахтеры, то погрузка шла быстро: 2-3 минуты достаточно было на погрузку каждой подводы. Подводы подъезжали в порядке номеров. Все это было отправлено к месту формирования и там закрыто брезентом.
На 5-й день получил еще пополнение: прибыло 11 прапорщиков запаса, все кавалеристы и все титулованные: меньше барона не было, все князья и графы. Постарались мамаши устроить своих сынков в безопасное место, вместо того чтобы отправить их в строевые части. Разбил прапорщиков по взводам. Самого старшего назначил моим заместителем. Но помощи от них большой не было. Оказалось, что и они слабо знают пригонку упряжи. Пришлось заставлять и их работать, чтобы знали, как надо запрячь лошадь.
На 9-й день я должен был грузиться на вагоны и следовать на фронт. По инструкции мои эшелоны (а я грузился на 2 эшелона) должны были двигаться в 1 час дня со станции Вильно. Двинулся рано утром, чтобы поспеть во время погрузиться. Станция далеко, а Вильно — на горах. Прибыл на станцию в 11 ч. 30 м. дня. Когда подъехал к станции, то выскочил начальник станции и набросился на меня, что я так поздно приехал. «Я на вас рапорт подам. Вы срываете наш план мобилизации, за это под суд пойдете!». Говорю: «не волнуйтесь, у меня полтора часа времени». «Вы не успеете!» Я говорю: «постараемся!». Эшелоны стояли уже у рампы. У меня на шашке висела нагайка. Начали погрузку. Загуляла моя нагайка по коням, а иногда и какого-нибудь ротозея случайно задевала. К часу дня все было готово. Правда, в спешке сломали пару дышел, но это не беда.
Ровно в 1 час дня двинулся мой 1-ый эшелон, а за ним — в полкилометре и 2-ой. В одном километре передо мной шел еще какой-то воинский эшелон, а перед ним еще несколько шли один за другим. Все — в направлении к фронту. Доехали до станции Олита. Там был штаб ІІІ-го армейского корпуса. Сгрузились и стали на назначенное нам место. В Олите встретил 1-ый эшелон, идущий с фронта, с ранеными стрелками стрелковой бригады, стоявшей в городе Сувалки. Эти стрелковые бригады выходили на немецкую границу через несколько часов после объявления мобилизации. Их полки и в мирное время были состава военного времени. Так что пополняться им не было надобности. В то время, как наша дивизия была до мобилизации в половинном составе.
Явился начальнику штаба корпуса. Обратился к нему с просьбой передать транспорт моему заместителю, а мне ехать в полк. Ответ был неутешительный: «никуда вы не поедете, здесь тоже нужны дельные люди. Я видел ваш транспорт, он в порядке, будете дальше им командовать, пока не найду нужным вас откомандировать. Снабжение Армии вещь очень важная». Огорченный, отправился я к своему транспорту.
Дня через два пошел на станцию и встретил опять эшелон с ранеными. Пошел обходить вагоны и, вдруг, в одном вагоне увидел чиновника нашего полка. Конечно, начал расспрашивать, как, где и что. Оказывается, недалеко от Вержболова был бой нашего полка с немцами и полк понес значительные потери. Выбыло из строя 16 офицеров полка. Капитан Степанов — убит штабс-капитан Каменский — также и т. д. Узнав все это, сейчас же отправился к Начальнику Штаба корпуса с просьбой отправить меня в полк. В полку — большие потери в офицерском составе и мое место там. Ответ опять такой же: «никуда вы не поедете». — «Ваше Превосходительство, я в Военном Училище готовился воевать, а не возить подметки и портянки». — «Пока не найду нужным вас откомандировать, будете командовать транспортом. Можете идти». В душе моей шла борьба. Что делать? там уже дерутся, а я тут сижу со своим транспортом. Решился сделать нарушение устава. Призвал моего заместителя, прапорщика Н. Заявил, что еду в полк, а ему передаю траспорт. Передал ему 10.000 рублей авансу, что был у меня на руках, конечно — под расписку. Говорю денщику — бери походный чемодан-кровать и едем в полк.
Собрали свои вещи, пошли на станцию. Узнали там, что эшелонов в сторону фронта не идет, будет скоро 1 паровоз в Эйдкунен, через Вержболово. Сели мы на тендер с день- шиком и поехали. Через 2-3 часа были на территории Германии. Там уже были наши обозы 1-го разряда. Немцы отступили к Гумбинену. Оставив свой чемодан в обозе 1-го разряда, поехали на хозяйственной двуколке в штаб нашего полка.
По приезде явился командиру полка. Доложил ему, что я дезертировал из транспорта. Командир полка долго думал и говорит: «что ты приехал в полк, это очень хорошо, но что самовольно оставил транспорт, не могу похвалить. Ну, да, ладно, иди в свою 1-ую роту, а я напишу в штаб корпуса».
В этот же день, можно сказать — с корабля попал прямо на бал, начался сильный бой под Гумбиненом. Тогда немцы употребили против нас еще нами невиданные тяжелые снаряды их тяжелой артиллерии. Впечатление — неприятное, но поражаемость малая. Достаточно лечь на землю, как осколки с сильным воем пролетают над вами. На полк легла ответственная задача, которую он хорошо выполнил. За этот бой все офицеры полка получили Анну 4-ой степени. Красный темляк на шашку и надпись на шашке «За храбрость». Потери были в полку, но не особенно большие. Немцы же, несмотря на свою тяжелую артиллерию, потеряли много людей. Объезжая на другой день поле боя, мы видели, как много убитых осталось лежать. Немцы отступили на Инстербург На другой день мы их преследовали.
Так закончилось мое командование транспортом. Я до сих пор не могу понять, как меня, сравнительно молодого, неопытного офицера, назначили формировать такую громоздкую вещь, как корпусный транспорт и как я с этой задачей справился. Почему меня назначили на формирование транспорта, полагаю так. План мобилизации в полку был. Кого-то надо назначить, вот мою фамилию и вписали, ради порядка, так как о том, что будет война, никто не думал. А что сделал я дисциплинарный проступок, я очень скорблю об этом и сейчас. Но думаю, что большинство офицеров поймет меня. Штаб Корпуса тоже понял, и меня не искали. Дезертира с фронта искали бы, но дезертира на фронт, из тыла, не искали.
А. Невзоров
(Не оценивали)
Loading ...Похожие статьи:
- О прапорщиках производства 1 июля 1914 г. – В. Бастунов
- К справке М. Бугураева «первый Георгиевский кавалер войны 1914-1917 гг.» – Вл. Бастунов
- ИМЕНА КОТОРЫХ НЕЛЬЗЯ ЗАБЫВАТЬ.
- Начало русско-японской войны. – М.Н. Шереметев
- На транспорте «Дон». – В. А. Бекеч
- ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ (№108)
- О чем и зачем. – А. Туроверов
- Из боевой жизни Митавских гусар. – Николай Рерберг
- Кадетский корпус в Сараево. – А. Г. Невзоров
Loading ...