Семьсот лет тому назад, пережив всего на несколько месяцев своего великого современниника-Александра Невского, умер другой замечательный русский патриот, — князь Даниил Романович, король Галицкий.
Русская история справедливо гордится славными именами этих двух князей и не даром светлая память о них так прочно сохранилась в нашем народе. И в характере их, и во всем ими содеянном, есть много общего: талантливые полководцы, дальновидные политики и блестящие администраторы, отличавшиеся широким государственным умом, твердой волей, редким благородством и личным бесстрашием, они самим Провидением были посланы Русской земле в грозный час ее истории, когда со всех сторон ей угрожала гибель.
Русь, разрозненная и ослабленная княжескими междоусобицами, лежавшая в крови и развалинах после опустошительного татарского нашествия, казалось, неминуемо должна была стать легкой добычей своих западных соседей, — шведов, немцев, литовцев, венгров и поляков, — которые воспользовавшись таким благоприятным для них положением, со всех сторон двинули свои войска на вожделенные русские земли. И Александру было суждено спасти от них Северную Русь, а Даниилу — Южную.
Каждый образованный русский человек знает, чем мы обязаны Александру Невскому, разбившему шведов и тевтонских рыцарей. Но мало кому известно, что в то же самое время на юго-западных рубежах Руси верным стражем стоял Даниил Романович Галицкий, в течение всей своей жизни не выпускавший из рук меча и в обстановке предельно трудной доблестно отражавший бесчисленные вторжения литовцев, венгров и поляков.
Борьба эта длилась много лет и завершилась 17 августа 1245 года страшным поражением польско-венгерского войска на реке Сане, под городом Ярославом-Галицким. Для Южной Руси эта историческая победа Даниила Романовича имела точно такое же значение, как для Руси Северной победа Александра Невского над шведами и немцами: и там и тут всякие попытки завоевания русских территорий были после этого прекращены.
Стоит отметить аналогию и в личной доблести этих князей: в Невской битве Александр, пробившись в центр неприятельского лагеря, собственноручно ранил копьем шведского военачальника Биргера; в битве на Сане Даниил почти в точности повторил этот подвиг: врубившись в гущу врагов, он лично овладел знаменем командующего польско-венгерским войском палладина Фильния и изорвал это знамя в клочья, а сам Фильний был взят в плен.
Размеры журнальной статьи не позволяют вдаваться в пространное описание жизни и правления князя Даниила Романовича, так много сделавшего не только для защиты, но и для устроения Юго-западной Руси. Чтобы дать читателю некоторое представление об этой стороне его деятельности, отмечу только, что в своем Галицко-Волынском княжестве он построил более тридцати новых городов и поднял его на уровень передового, по тому времени, европейского государства. Насколько велик был международный престиж короля Даниила, видно по брачным связям его семьи: один его сын был женат на наследнице австрийского престола, другой на дочери венгерского короля и третий на дочери великого князя литовского- го; одна его дочь была замужем за братом Александра Невского, Андреем, в ту пору великим князем Северной Руси, а другая дочь и племянница — за двумя самыми могущественными польскими князьями.
Принимая во внимание военный характер нашего журнала, стоит все же более подробно рассмотреть одно историческое сражение, в котором двадцатидвухлетний князь Даниил Романович, как воинским искусством, так и личной отвагой своей, превзошел всех других военачальников. Я имею в виду битву с татарами на реке Калке.
Предварительно отмечу тот достойный сожаления факт, что наши военные историки не уделили достаточного внимания подробному изучению планов, диспозиций и обстоятельств многих крупных сражений нашей древности, важнейших по своим историческим последствиям. Считается, что о них сохранилось слишком мало данных, которых едва достаточно для того, чтобы лишь в общих чертах представить себе картину происходившего. В действительности же дело обстоит иначе: данные, обычно, есть, но они чрезвычайно разрознены, часто противоречивы и вкраплены по крупицам в самые разнообразные исторические источники, при внимательном изучении и сопоставлении которых можно восстановить весьма существенные детали и дать схему того или иного сражения с достаточной точностью.
Возьмем для примера хотя бы Куликовскую битву. Она считается изученной и во многих исторических трудах можно видеть ее схему, кем-то составленную более сотни лет тому назад и с тех пор не претерпевшую никаких изменений, несмотря на опубликование множества новых материалов, позволяющих ее уточнить и дополнить.
Все мы в свое время учили, что сражение это было выиграно главным образом потому, что Дмитрий Донской оставил в засаде отряд, который в решающую минуту ударил сбоку на татар и обратил их в бегство. Так сказать, ничего особенного, естественная предусмотрительность опытного военачальника. Но дело представляется в совершенно ином свете, если указать, что эта «засада» состояла из семидесяти тысяч воинов (эту цифру дает «Задонщина», повесть Софония Рязанца, бывшего современником Куликовской битвы и потому заслуживающего наибольшего доверия. Все остальные описания этой битвы написаны позже). Тут уже становится очевидным не простое благоразумие, а подлинный военный гений Дмитрия, — первого в мировой истории полководца, который не побоялся выделить в резерв целую треть своего войска, вопреки «классической» доктрине того времени, предписывавшей сразу бросать в бой все наличные силы, чтобы подавить противника своей массой.
Интересно отметить, что первым последователем этой новой тактики Дмитрия Донского оказался великий азиатский завоеватель Тимур (Тамерлан). Трудно приписать простому совпадению то обстоятельство, что в сражении с золотоордынским ханом Тохтамышем на реке Кундурче он расположил свое войско точно так же, как за одиннадцать лет до этого Дмитрий расположил свое на Куликовом поле. Но Тимур на этот раз все же не рискнул выделить достаточно крупный резерв и потому едва не проиграл битвы. Четыре года спустя, в сражении с Тохтамышем на реке Тереке, он это учел при том же расположении войска, резервы на этот раз были удвоены, что и принесло Тимуру блестящую победу.
Приведу и еще одну деталь, указывающую на то, что Куликовская эпопея не изучалась нашими исследователями с должным вниманием: принято считать, что история сохранила нам сорок или сорок пять имен участников Куликовского сражения. Я же, в процессе подготовки к своему роману «Богатыри проснулись», изучая соответствующие исторические материалы, нашел 126 таким имен. И это, вероятно, еще не все, так как из сорока трех известных мне исторических документов, относящихся к этой эпохе (летописей, древних повестей и «сказаний» в различных списках, родословных книг и пр.), я имел в своем распоряжении только тридцать.
И если так обстоит дело с изучением одного из самых лестных для нас сражений, где русское оружие покрыло себя бессмертной славой, то что уж и говорить о сражениях, нами проигранных! О них просто предпочитали помалкивать. И это вдвойне досадно, ибо как раз тут и нужно было постараться открыть те детали и обстоятельства, которые не только объясняют причины поражения, но иногда могут и реабилитировать русское воинство.
К таким особенно непопулярным у нас сражениям относятся битва с татарами на реке Пьяне и битва на Калке. Схему и новую интерпретацию первой из них я дал в своей книге «Богатыри проснулись». Здесь постараюсь обобщить и синтезировать все, что известно о второй, отнюдь не претендуя в данном случае на новизну трактовки и на абсолютную точность схемы сражения, которая, однако, в свете сохранившихся данных, кажется мне близкой к истине.
В 1222 году монголы, покончив с завоеванием Средней Азии, двинулись дальше на Запад. Пройдя между Каспием и Уральскими горами, одна из их орд, под водительством Джебе-нойона и Субедей-багатура, лучших полководцев Чингиз-хана, вторгнулась в половецкие степи. Восточные половцы, во главе с ханом Юрием Кончаковичем, попытались дать ей отпор, но были разбиты и, теснимые татарами, бежали к берегам Днепра.
Тут следует пояснить, что половцы к этому времени уже не были дикими кочевниками, жившими грабежом русских земель. Они переходили уже на оседлый образ жизни, имели крупные города (Шарукань, Сугров, Балин, Чешу ев, Судан и др.) и были связаны с Русью тесными политическими, торговыми и бытовыми узами. Многие половецкие ханы были женаты на русских княжнах и приняли православие, равно как и русские князя охотно женились на половчанках. Все это, взамен прежней острой вражды, создавало общность интересов и постоянную необходимость взаимопомощи, а потому совершенно естественно, что старший половецкий хан Котян, тесть Мстислава Удалого, княжившего в ту пору в Галиче, обратился за помощью против татар к своему зятю и к другим русским князьям.
«Сегодня татары взяли нашу землю, а завтра и вашу полонят, если мы все дружно не встанем против них», говорил он. Северные русские князья к его призывам остались глухи, но южные, по инициативе Мстислава Удалого, собрались в Киеве на совещание. Главными и сильнейшими тут были: Мстислав Романович Киевский, Мстислав Мстиславич Галицкий (Удалой) и Мстислав Святославич Черниговский. Кроме них прибыли Даниил Романович Волынский (будущий король Галицкий), Михаил Всеволодович Переяславский (будущий великий князь Черниговский, Святой Михаил), Олег Курский, князья Смоленский, Трубчевский, Путивльский, Рыльский, Луцкий и многие другие.
Спорили долго, но в конце концов уговоры Мстислава Удалого и подарки, на которые не скупился хан Котян, сделали свое дело: князья решили, что «лучше встретить басурманов на половецкой земле, нежели на своей» и все согласились на совместный поход.
В условленном месте, на правом берегу Днепра, собралось огромное войско, которое выступило вместе, всею массой, но не имело общего командующего. Оно состояло из трех обособленных ратей, подчинявшихся соответственно старшим князьям: Мстиславу Галицкому, Мстиславу Киевскому и Мстиславу Черниговскому, к каждому из которых примкнули со своими ополчениями зависимые от них и более мелкие удельные князья. Четвертый «самостоятельный» элемент этого сборного войска составляли половцы, подчинявшиеся хану Ко- тяну, который из всех русских военачальников признавал только своего зятя — Мстислава Удалого.
Узнав об этих сборах, татары прислали своих послов с такими словами: «Мы с Русью войны не хотим и на вашу землю не посягаем. Воюем мы с половцами, которые всегда были и нашими врагами, а потому, если они теперь бегут к вам, — бейте их и забирайте себе их добро» Выслушав послов, русские князья приказали перебить их и выступили в поход.
Несколько дней спустя, снова приехали татарские послы, которые сказали: «Мы вас ничем не обидели и обижать не хотели, но если вы послушали половцев, а не нас, убили наших послов и сами хотите войны, пусть нас рассудит Бог!» На этот раз послов отпустили живыми и двинулись дальше.
Придя в низовья Днепра, к Олещью, Мстислав Удалой и Даниил Романович с частью своего войска переправились на левый берег и обнаружив тут, видимо, небольшие силы татар, ударили на них и обратили в бегство. Ободренные этим успехом, перешли Днепр и все другие князья.
Передовым отрядом выступил отсюда князь Даниил Романович со своими волынцами. Очень скоро натолкнувшись на татар, он вступил с ними в бой и, проявив исключительную личную доблесть, разбил их. Татары побежали, а все русское войско двинулось вслед за ними и через восемь дней пришло к берегу реки Калки (река Калка, нынешний Калец, впадающий в Азовское море почти на границе Донской области и Екатеринославской губернии).
Тут опять произошла стычка с передовыми отрядами татар, которые снова были отброшены. Мстислав Удалой приказал Даниилу Романовичу со своим полком перейти Калку и осмотреть местность на другом берегу. Эта разведка не обнаружила поблизости значительных татарских сил, а потому все русское войско, не опасаясь нападения во время переправы, перешло реку и расположилось на левом ее берегу тремя отдельными станами, видимо на расстоянии нескольких верст один от другого.
Едва устроив свой лагерь, Мстислав Удалой лично выехал вперед, на разведку. Очевидно именно тут произошла его встреча с атаманом бродников (бродники — полуразбойничья вольница, состоявшая из всевозможного беглого люда, собиравшегося в низовьях Днепра и к этому времени представлявшая собой значительную и хорошо организованную общину) Плоскиней, который обещал ему свою помощь против татар и видимо укрепил его в мысли, что победа над ними будет легка. Есть данные, позволяющие думать, что Мстислав Удалой в разговоре чем-то обидел Плоскиню или отказал ему в какой-то просьбе, ибо бродники, вопреки своей клятве, не только ничем ему не помогли, но, как известно, в битве на Калке сражались на стороне татар.
Так или иначе, Мстислав доехал до татарского стана и оглядев его пришел к заключению, что силы неприятеля не слишком велики и что будет нетрудно разбить их без помощи Киевского и Черниговского князей, стяжав для себя одного всю честь победы. Возвратившись назад, он приказал своему войску и половцам наутро изготовиться к бою, в то время, как два другие Мстислава, в полнейшем о том неведении, спокойно отдыхали в своих станах.
Битва началась утром 31 мая 1223 года. Сопоставляя все сохранившиеся в различных источниках сведения, можно заключить, что на правом фланге русского расположения стояли волынцы, во главе с князем Даниилом Романовичем, в центре — галичане Мстислава Удалого, левее их — половцы, а на самом левом фланге оказался полк князя Олега Курского, очевидно уже во время сражения подоспевшего сюда из лагеря своего суверена — Черниговского князя, который, следовательно, находился, именно с этой, левой стороны.
Вначале сражение развивалось для русских удачно. Даниил Романович первым вступивший Е битву, вдохновляя личным примером других, по свидетельству летописца, рубился с беспримерной храбростью, не обращая внимания на полученные раны. Ему вскоре удалось на своем фланге опрокинуть татар и они побежали. Сильно теснил их и на левом фланге князь Курский, казалось, еще немного и неприятельское войско будет обойдено с двух сторон. Но в это время стоявшие ближе к центру половцы, не выдержав натиска татар, внезапно обратились в беспорядочное бегство. Преследуемые по пятам рубящими их ордынцами, они, в поисках спасения, бросились в стан князя Мстислава Черниговского, мгновенно смяв и расстроив его полки, уже почти готовые к выступлению.
Это решило дело в пользу татар. Не давая никому времени опомниться, они стремительно атаковали с разных сторон разорванное на части и ошеломленное случившимся русское войско, которое, не выдержав этого бурного натиска, обратилось в бегство.
Положение мог еще спасти князь Мстислав Романович Киевский, стоявший со всем своим нетронутым войском на возвышенном месте у берега реки и имевший полную возможность в этот момент ударить во фланг татарам. Но возмущенный тем, что Мстислав Удалой начал битву без него, он теперь не захотел его выручать и, ограничившись приказанием спешно укрепить свой лагерь, безучастно и, наверное, не без злорадства наблюдал, как бежали с поля сражения другие русские полки.
Часть татарской орды, под водительством Джебе и Субедея, бросилась в преследование бегущих и гнала их до берегов Днепра. Другая часть, во главе с темниками Чегир-ханом и Таши-ханом, осадила лагерь Киевского князя. Он храбро отбивался три дня, но погубило его новое предательство бродников: их атаман Плоскиня, посланный татарами на переговоры, поклялся на кресте, что если русские положат оружие, никто из них не будет убит, а князей и воевод отпустят домой за выкуп. Поверив этому, Мстислав Романович сдался. Но татары, как известно, своего обещания не сдержали: все русские князья и военачальники были положены под доски и задавлены победителями, усевшимися сверху пировать. Простых воинов увели в рабство.
Еще шестеро русских князей, в том числе Мстислав Черниговский, были убиты при отступлении. Даниил Романович, справедливо оставшийся в народной памяти подлинным и безупречным героем этого, не по его вине бесславно окончившегося сражения, не считая легких ранений, получил тяжелую рану в грудь. Мстиславу Удалому и другим уцелевшим князьям с остатками войска удалось благополучно переправиться через Днепр и уничтожить за собою все плоты и ладьи. Но татары их дальше не преследовали: разграбив левобережные русские земли, они ушли на восток и только четырнадцать лет спустя возвратились снова и на этот раз полностью завоевали Русь.
Нет никакого сомнения в том, что в 1223 году татары еще не были готовы к завоеванию Русских земель и, вероятно, даже не имели никаких определенных решений на этот счет. Поход Джебе и Субедея являлся лишь глубокой разведкой. Русские князья, сами навязавшие им сражение и проигравшие его, несмотря на очевидное превосходство сил, тем самым обнаружили перед татарами свою слабую сторону (разрозненность) и породили в них уверенность в том, что предпринять завоевательный поход на Русь можно будет без особого риска.
М. Каратеев.
(1 votes, average: 4.00 out of 5)
Loading ...Похожие статьи:
- ДРАГУНЫ КРЕСТЬЯНЕ. – Ю. Сречинский
- Битва у Листвена в 1024 году. – А. Маслов
- Письма в Редакцию (№117)
- Обзор военной печати (№117)
- Памятник русским воинам в Голландии. – П. А. Варнек
- НЕЧТО О “ЗВЕРИАДЕ”. – Н. Косяков
- Смотр российских войск под Вертю 26 и 29 августа 1815 года. – Юрий Солодков
- СКАЗАНИЕ О ТРЕХ ИСКУПЛЕНИЯХ ЗЕМЛИ РУСЬСКОЙ – Н.М.
- Ратные знаки отличия допетровской Руси. – Евгений Молло
Loading ...