ЕЩЕ И ЕЩЕ О ГЕНЕРАЛЕ ЛЕЧИЦКОМ
В 1904 году, когда 3-я и 6-я Восточно-Сибирские стрелковые дивизии были сведены в Восточный Отряд, впоследствии составивший 3-й Восточно-Сибирский корпус, Начальником которого был ген. лейт. граф Келлер (смертельно ранен в бою 417 июля 1904 г.). 24-м Восточно-Сибирским полком командовал полковник Лечицкий. Вот к этому-то полку я был прикомандирован со взводом 2-го Читинского полка Забайкальского казачьего войска, в качестве полковой конницы.
Никогда ни раньше, ни позже, не приходилось мне получать от начальника таких ясных и вполне исполнимых заданий, какие мне давал полковник Лечицкий. Невольно, я поддался влиянию такого умного и доблестного начальника и мне всегда хотелось исполнить все его распоряжения наилучшим образом. За две-три недели моего прикомандирования к 24-му Восточно-Сибирскому стрелковому полку, я мог воочию убедиться что точно такое же влияние оказывал полковник Лечицкий и на офицеров и солдат полка:
Прошло несколько лет. Летом 1907 или 1908 года, Переменный состав Офицерской кавалерийской школы, к которому я тогда принадлежал, занимался тренировкой лошадей, подготовляя их к парфорсным охотам. Как-то, ехали мы вдвоем Нарвский гусар ротмистр Чембер и я, заговорились и вдруг услышали свист пуль. Мы заехали на стрельбище. Не успели мы повернуть коней, как увидали что в нашем направлении скачет всадник. Генерал Лечицкий, присутствовавший на стрельбе л. гв. Егерского полка, требовал нас к себе. Явились. Вид у него был суровый но, увидев меня, он улыбнулся и сказал: «ну на боевого товарища рука не подымается» и с миром отпустил нас. Уже в эмиграции я встретил старого офицера Егерского полка, помнившего этот случай и, по его словам, в полку тогда шутили что мы остались целы, только потому, что стреляла Нестроевая рота.
А. Левицкий
О ВОИНСКОЙ ДИСЦИПЛИНЕ
(из далекого прошлого)
В моей семье всегда было много военных. Мой отец, дед, братья моего отца и матери, двоюродные братья, кончали военные школы и с честью служили Царю и родине. Весьма понятно поэтому, что в нашем доме я часто слыхал военные рассказы и многие из них сохранил в памяти. Приведу кое-что, наиболее заслуживающее внимания.
Железная дисциплина внушалась с отроческих лет. Следующий случай ярко рисует эпоху Императора Николая I. Как известно, Николай Павлович был очень строг к ношению форменной одежды. Малейшее нарушение установленных правил, неправильно нашитый погон, или не так, как нужно, продетая портупея карались беспощадно. Дело происходило летом, во время лагерного сбора кадет в Петергофе. Однажды Государь, прогуливаясь по Английскому парку, заметил издали кадета, не по форме одетого. Он уже собирался распечь его как следует, как вдруг кадет растаял, словно дым. Как будто в землю провалился. Раздосадованный Император, вернувшись во Дворец, приказал немедленно пригласить к себе командующего лагерным сбором. Разговор с ним был у него короткий:
— Я недоволен твоими кадетами, — сказал он, — они прогуливаются по парку, не по форме одетыми. Кроме того, боясь, очевидно, взыскания, убегают. Чтобы этого в другой раз не случилось, а провинившегося кадета, я приказываю доставить ко мне сюда сегодня вечером.
Тяжелая задача досталась бедному генералу. Ослушаться Царя невозможно, а с другой стороны, откуда ему взять злополучного кадета.
Через полчаса он уже стоял перед фронтом пажей и кадет, собранных в лагере. Рассказав им, что сообщил ему Император, он закончил свою речь следующими словами:
— Я знаю, что имею перед собой честных молодых людей. Кто перед Богом не грешен и перед Царем не виноват? Пускай же кто совершил поступок, имеет мужество в нем сознаться!
Дрогнули сердца юношей, но если кто и знал виновника, не посмел его выдать.
— Даю вам полчаса на размышление, — сказал, нахмурив брови, генерал, — через полчаса мы будем разговаривать по другому.
Прошли томительные полчаса. Никакого результата. Молчат кадеты.
— Ах, вот вы как! Рота на право! Левое плечо вперед! — И повел роту из лагеря, по направлению к Ораниенбауму. А в ту пору, недалеко от Петергофа, начиналась топь, непросушенное болото.
— Всех потоплю, сам погибну, а правду узнаю!
Но этого не случилось. Едва первые ряды кадет завязли в болоте, как в задних рядах раздался отчаянный крик:
— Я встретил Государя! Я убежал от него!
Вечером начальник лагеря доставил кадета во Дворец. Гнев Николая, конечно, давно1 прошел и к виновнику всей кутерьмы он отнесся милостиво. Кажется, приказал посадить его на одни сутки под арест. Но, в заключение, он поинтересовался узнать, каким образом нашли провинившегося кадета. Бесхитростный рассказ генерала произвел на него, по-видимому, впечатление.
— А если бы не крикнул мальчишка, неужели бы ты всех потопил?
— Всех, — отвечал убежденно начальник лагеря, — разве можно ослушаться своего Государя?
Барон Н. В. Дризен
КРЫМСКИЕ АМАЗОНКИ
(см. «ВОЕННАЯ БЫЛЬ» №№ 14 и 24)
До настоящего времени, среди жителей Крыма и, преимущественно, среди греческой- части его населения, сохранилось воспоминание о существовавшей некогда в Крыму роте и ее знаменитом командире, Елене Ивановне Шидлянской, про которую ходило много, часто легендарных, рассказов. Теперь, Таврическая Архивная комиссия, на основании сохранившихся доку ментов, выставляет эту личность в действительном свете.
Шидлянская, в первом браке Саранцева, была женой старшего офицера Балаклавского полка. Вскоре по присоединении Крыма, в марте-апреле 1779 года, среди балаклавских женщин возникла мысль о сформировании роты Амазонок. Эта рота и была составлена из благородных гречанок, а начальницей ее избрана Шидлянская.
Амазонки носили общую однообразную форму, состоявшую из бархатной, малинового цвета юбки и зеленой курточки или спенсера. Как тот, так и другая обшивались золотым галуном. Главное же украшение составлял белый тюрбан, украшенный перьями и блестками. Каждая амазонка была вооружена ружьем при трех боевых патронах.
Во время посещения Императрицей завоеванного края, рота была выстроена шпалерами, вдоль лимонной аллеи при въезде в Балаклаву. Первым подъехал к роте Император Иосиф и, увидев новое войско, поцеловал начальницу. Это вызвало ропот неудовольствия у подчиненных, и рота пришла в волнение. Но находчивый командир прекрасного пола скомандовал: «Смирно! Чего испугались? Разве не видите, что Император не откусил моих губ и не дал мне своих?» Слово «император» подействовало на амазонок умиротворительно. После этого подъехала сама Императрица, подошла к Шидлянской, поцеловала ее и сказала: «Поздравляю вас, амазонский капитан. Ваша рота в полной исправности, я ею очень довольна». Затем, Императрица,осмотрев Крым, уехала в Петербург, прислала Шидляской перстень и предоставила ей право, в случае надобности, обращаться прямо к Двору, чем Шидлянская и пользовалась несколько раз.
Похоронена Шидлянская на Симферопольском кладбище и могила ее была в полном запустении. (Выписка эта взята мною из журнала «Нива» за 1888 или 89 год, где была напечатана мелким шрифтом в первой трети этих годов.)
сообщил И. Ф. Рубец
КОЕ-ЧТО О НОВГОРОДСКИХ КИРАСИРАХ
1) 21 июля 1821 г. повелено иметь одношерстный состав лошадей во всех кирасирских полках (отменено в 1857 г.)
2) С 1833 г. принято было иметь в кирасирских дивизиях: 1-й полк — гнедой масти, 2-й — вороной или караковый, 3-й — рыжий и 4-й (Новгородский) — вороной. Трубачи на серых лошадях. Стоимость лошади установлена в 210 рублей.
3) 8 декабря 1831 г. передней шеренге даны пики с древками, окрашенными масляной краской по цвету прикладного сукна на колете, с флюгерами, разделенными на три части, из коих две наружные — по цвету воротника, а средняя — светло-синяя с желтым (вероятно синий — цвет дивизии).
4) 8 апреля 1843 г., для взаимного отличия нижних чинов, установлены нашивки на плечевых погонах колетов и шинелей.
5) Офицерские кокарды установлены 2 января 1844 г.
6) В приказе по Новгородскому драгунскому полку за № 273 1871 г. сказано: «Вследствие словесного распоряжения Е. И. В. Генерал-Инспектора кавалерии, вверенному мне полку, в состав коего вошел бывший Кирасирский Е. И. В. Великой Княгини Елены Павловны полк (Новгородский кирасирский) иметь впредь лошадей: в 1 эскадроне — вороной, во 2-м — караковой, в 3-м — рыжей и в 4-м гнедой мастей. Объявляя об этом по полку, предписываю гнедых лошадей из 1-го эскадрона передать в 4-й и из 4-го вороных в 1-й. Гг. офицерам 1-го и 4-го эскадронов проверить всех по описям и доставить таковые в полковую канцелярию. 2-й эскадрон переименовывается в 3-й а 3-й — во 2-й.»
сообщил полковник Ю. Валуев
О ПОСТНОЙ ПИЩЕ
Во время польского восстания, 2-я гвардейская пехотная дивизия прибыла в Литву в феврале месяце. Наступал Великий пост, но Высокопреосвященный Митрополит Виленский Иосиф разрешил войскам употреблять скоромную пищу, объявляя что «исполнение долга и верность присяге суть самые лучшие пути для спасения души.
извлек С. Двигубский
(Не оценивали)
Loading ...Похожие статьи:
Loading ...